История московского водопровода

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

История московского водопровода ведётся с 28 июня 1779 года, когда Екатерина II подписала указ о его строительстве.





Ранние водопроводы

Небольшие водопроводы были в Москве и до этого. Само­течный родниковый водопровод существовал в московском Кремле с 1491 года. Этот водопровод был построен при Иване III и предназначался для подачи воды при осаде. По проекту Петра Фрязина были устроены на «основаниях каменных водныя течи, яки реки, текущие через весь Кремль-град осадного ради сидения»[1]. Вода поступала из родника под Собакиной башней (ныне Угловая Арсенальная башня) и самотёком шла по кирпичной трубе к Троицкой башне.

В 1633 году Христофор Галовей построил в Кремле водопровод с водонапорной башней. Вода для этого водопровода поступала из колодца в нижнем этаже Свибловой башни и подавалась при помощи подъёмной машины, приводимой в движение лошадьми — т. н. взвода (башню с тех пор называют Водовзводной). Вода поступала в большой бак, а оттуда по свинцовым трубам текла на царскую кухню и в другие места Кремля. Этот водопровод подавал около 4 тысяч вёдер воды в сутки (50 кубических метров) и просуществовал свыше ста лет, до 1737 года, когда он был уничтожен во время пожара.

XIX век

Попытки сооружения современного водопровода начались уже в середине ХVIII века, когда Екатерина II поручила Бауру найти и привести в город воду хорошего качества. После того, как выбор остановился на мытищинских ключах, указом от 28 июля 1779 года на сооружение водопровода было выделено 1,1 миллиона рублей, другой указ привлекал к работе 400 солдат. Дополнительное финансирование выделялось Павлом I (400 тысяч рублей) и Александром I (200 тысяч). Несмотря на это, строительство первого городского водопровода продолжалось долго. Через 25 лет, под руководством инженера Герарда, строительство было завершено и 28 октября 1804 года Мытищинский-Московский водопровод был открыт. Проектная мощность, 300 тысяч вёдер воды, достигнута не была, так как неудачное проектное решение (укладка кирпичного канала на деревянных ростверках, которые прогнили) привело к повреждению стенок канала и значительной утечке воды.

В 1850 году были обустроены два водопровода из Москвы-реки под руководством инженера Максимова. Москворецкий (у Бабьегородской плотины) поднимал 34 тысячи вёдер в сутки, а Замоскворецкий (у Краснохолмского моста) поднимал 100 тысяч вёдер. Однако, уже к 1863 году эти водопроводы были заброшены из-за плохого качества воды и замерзания труб зимой.

Существенная перестройка Мытищинского водопровода под руководством А. И. Дельвигa в 1853—1858 годах увеличила его производительность до 500 тысяч вёдер в сутки. Дельвиг перестроил водосборные колодцы в Мытищах и устроил чугунный водовод от села Мытищи до Алексеевской водокачки. В то же время было проложено 44 версты чугунных труб городского водопровода и устроено 26 водоразборных станций. На все работы было истрачено 1,5 миллиона рублей.

С начала 1870-х годов водопровод перешёл в ведение города, и городское управление стало изыскивать способы увеличения подачи воды. В 1870 году саксонский инженер Генох, ознакомившись с источниками, оценил их возможности в 9,3 миллиона вёдер в сутки, исследования Н. П. Зимина в 1877—1878 годах дали оценку в 10 миллионов вёдер. Ту же оценку в 1880 году дали инженер Зальбах и профессор геологии Траутшольд. Однако, независимая комиссия экспертов, созванная в 1882 году под эгидой ИРТО, предложила куда более низкую оценку в 1,5 миллиона вёдер в сутки.

Нехватка воды в городе до радикального решения проблемы водоснабжения заставляла городское управление в это время строить небольшие дополнительные водопроводы, которые все были заброшены уже к началу XX века:

  • Ходынский (построен в 1871, 130 тысяч вёдер в сутки);
  • Преображенский (1882, 60 тысяч вёдер);
  • Андреевский (1883, 50 тысяч вёдер).

Попытка городской думы в 1883 году перевести водоснабжение на концессионную основу не удалась (после годовой задержки, ни один из четырёх потенциальных концессионеров так и не внёс залога), в итоге возобладала точка зрения Н. П. Зимина, который аргументировал, что интересы концессионера в данном случае принципиально расходятся с интересами города, и тогдашний городской голова, Н. А. Алексеев, был уполномочен на постройку нового водопровода.

В конце 1892 года был открыт «новый» Мытищинский водопровод, производительностью 1,5 миллиона вёдер в сутки, длина сети магистральных труб водопровода достигла 108 вёрст. Однако, расход воды в городе превысил полуторамиллионную отметку уже в 1896 году. В 1897 году длина магистральной сети увеличилась на 163 версты, в 1898 году в Москве появилась канализация. Возросшая потребность в воде была компенсирована за счёт усовершенствования Мытищинского водопровода и увеличением отбора воды в Мытищах. К началу XX века Мытищинский водопровод поставлял в некоторые месяцы до 3,5 миллиона вёдер в день, в рекордные дни производительность доходила до 4 миллионов вёдер в сутки. Однако, ухудшающееся качество воды сделало очевидным, что возможности мытищинских источников исчерпаны; более того, для сохранения качества воды было необходимо уменьшить суточный забор в Мытищах до 1,5-2 миллионов вёдер.

Рублёвский водопровод

В 1890 году Московский водопровод был передан в ведение Городской Думы. В 1901 году дума по инициативе Н.П Зимина вынесла решение о постройке Рублёвской водопроводной станции на реке Москве у деревни Рублёво с проектной мощностью 3,5 миллиона вёдер воды в сутки, достигнутой 27 июня 1903 года. К 1917 году в Москву в сутки подавалось уже 11 миллинов вёдер москворецкой воды (133 тысячи кубических метров), а также 2,5 миллиона вёдер (30 тысяч кубических метров) мытищинской воды.

Советский период

Индустриализация в 1930-х годах привела к необходимости удвоить объём водоснабжения до 350 тысяч кубометров в сутки, но ресурс реки Москвы был практически исчерпан. По Генеральному плану развития Москвы началось строительство новых гидротехнических сооружений. В июле 1937 года в Москву пришла волжская вода. Были построены:

В апреле 1952 года была запущена Северная водопроводная станция, к 1956 году её производительность составила 1 миллион кубометров в сутки. В 1950-е годы также идёт строительство Можайского гидроузла с тремя водохранилищами — Можайским, Рузским и Озернинским. Вода из Можайской гидросистемы позволила построить в 1964 году Западную водопроводную станцию (расположенная по соседству на отдельной площадке Ново-западная водопроводная станция была закончена в 1979 году).

В 1977 году закончена Вазузская гидросистема, образовав дополнительный запас воды для снабжения Москвы.

Современное развитие

В настоящее время инфраструктура московского водопровода находится в ведении АО «Мосводоканал».

В декабре 2006 года была введена в строй Юго-Западная водопроводная станция с производительностью 250 тысяч кубометров в сутки с использованием мембранных технологий.

См. также

Напишите отзыв о статье "История московского водопровода"

Примечания

  1. И. М. Снегирев [books.google.com/books?id=rjcEAAAAYAAJ&pg=PA94 Москва: Продробное историческое и археологическое описание. Т.1. С. 94] Москва, 1875.

Литература

  • [library6.com/index.php/library6/item/308990 Краткое описание московских городских водопроводов. 1913 г.]. — М., 1913. — 130 с. Издание с подробными иллюстрациями.
  • Снабжение городов водой // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • Фальковский Н. И. История водоснабжения в России. — М.-Л.: Изд-во Министерства коммунального хозяйства РСФСР, 1947. — 309 с.
  • [www.epr-magazine.ru/industrial_history/landscape/vodoprovod/ История одного водопровода] // Журнал «Энергия промышленного роста». 2006, № 6 (7) Июнь.

Ссылки

  • [www.mosvodokanal.ru/ Официальный сайт Мосводоканала]
  • [www.lgz.ru/article/12592/ Стратегическая вода] // Литературная газета
  • «[sites.google.com/site/minimuzeidetskogosadano1589/2/34 Музей Воды]» на сайте детского сада № 1589.

Отрывок, характеризующий История московского водопровода

– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да, больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустил ему кровь, вылечил. Он калекой будет ходить 10 ть лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал – как я смотрю на него, а то ты из любви же к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом,что за воображенье, что медицина кого нибудь и когда нибудь вылечивала! Убивать так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера. Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только – как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, всё мне гадко… главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы?…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей; – напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть надо как нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить с такими мыслями? Будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая…
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.