История острова Мэн

Историю острова Мэн можно разделить на три основных периода — кельтский период, скандинавский период (период викингов) и британский период.

Этимология названия

Точная этимология названия острова неизвестна. По-гэльски остров назывался Ellan Vannin (ellan значит «остров»). Самая старая известная форма названия Мэн — Manu или Mana. В своих «Записках о галльской войне» Юлий Цезарь упоминает остров Мэн (остров, который лежит на полпути между Британией и Ирландией) под названием Mona.

Предыстория

Остров Мэн возник примерно 85 000 лет назад (эпоха мезолита), когда в результате таяния ледников был затоплен перешеек, соединявший остров Мэн с Великобританией (в это же время островом стала и сама Великобритания, которая до этого соединялась с Евразией). Точное расположение перешейка между островом Мэн и Великобританией неизвестно до сих пор.

Кельтский период

О раннем заселении острова людьми свидетельствуют мегалитические сооружения эпохи неолита. Такие сооружения есть, например. в окрестностях Рамси.

Римляне, завоевавшие Британию, не заинтересовались островом Мэн и не создали там постоянную колонию, об этом свидетельствует крайне небольшое количество римских артефактов, найденных на острове.

Раньше считалось, что король Ольстера Баэтан мак Кайрилл (англ.) в VI веке пытался завоевать остров, но теперь историки полагают, что на самом деле описанные в хрониках события происходили в районе Ферт-оф-Клайд и Ферт-оф-Форт (Шотландия). Имеются сведения о завоевании островов Мэн и Англси королём Нортумбрии — Эдвином, в 616 году. Но даже если эти сведения соответствуют действительности, англичанам всё равно не удалось закрепиться на острове Мэн, и они не оказали влияния на его историю.

Обращение островитян в христианство

В соответствии с легендой, христианство было принесено на остров Мэн святым Патриком (покровителем Ирландии). В любом случае, остров был рано обращён в христианство. Предположительно, остров был крещён в начале VI века. Миссионерами скорее всего были ирландцы.

Миссионеры построили на острове много небольших капелл (keeills). Священник молился внутри, но проповеди и обряды проводились снаружи здания. Сохранились упоминания о 174 таких капеллах. В настоящее время идентифицированы остатки только 35 капелл. Большинство из них были перестроены в последующие эпохи. Например на основе древних капелл были построены церкви Kirk Maughold и Kirk Christ Malew.

Скандинавский период

Норманны появились в Ирландском море в конце VIII века. Между 800 и 815 годами викинги совершали набеги на остров, во второй половине IX века они основали на острове свои поселения и подчинили остров своей власти. Между 850 и 890 годами остров подчинялся скандинавским королям Дублина, а между 890 и 1079 годами — графам Оркнейских островов. На протяжении всего скандинавского периода остров формально был вассалом Норвегии, но фактически норвежцы почти не вмешивались в дела острова.

Влияние викингов на культуру населения острова было не очень значительным, о чём свидетельствует факт сохранения кельтского языка острова.

В 1079 году произошла битва при Скайхилле и остров Мэн вошёл в состав королевства Мэн и (других) островов (Kingdom of Mann and the Isles), первым правителем которого был Годред Крован (Godred Crovan). В 1164 году королевство разделилось на два отдельных государства: Королевство Островов (также Королевство Гебрид) и Королевство Мэн.

Резиденция королей острова располагалась в замке Пил, который был перестроен викингами из древнего кельтского монастыря.

В 1265 году остров Мэн был завоёван шотландцами. В результате Пертского договора между Норвегией и Шотландией (подписан 2 июля 1266 года), Норвегия отказалась от притязаний на остров Мэн, который формально вошёл в состав Шотландии, но только в 1275 году, после битвы Роналдсуэй рядом с Каслтауном, шотландцы установили фактический контроль над островом.

Британский период

На протяжении первой половины XIV века остров Мэн неоднократно переходил от Англии к Шотландии и наоборот. Англия окончательно утвердилась на острове после того, как 17 октября 1346 года Шотландия потерпела поражение в битве при Невиллс-Кроссе.

Во второй половине XIV века английские короли то отдавали остров Мэн своим вассалам, то возвращали остров под свой непосредственный контроль. В 1405 году английский король Генрих IV передал остров в пожизненное владение Джону Стэнли (John Stanley), а в следующем году остров перешёл в феодальное владение династии Стэнли. Члены династии Стэнли носили титул короля острова Мэн до 1504 года, после этого они носили титул лорда острова Мэн.

Владельцы редко посещали свой остров, фактически островом правили назначенные ими губернаторы.

Во время английской революции, в 1643 году, английский король Карл I приказал тогдашнему лорду острова Джеймсу Стэнли отправиться на остров для усмирения революционных настроений, которые назревали там. В поддержу ему были выделены английские солдаты. Стэнли и его гарнизон установили на острове жёсткую власть, ограничив свободу жителей. С другой стороны он помогал жителям, например по его приказу на остров прибыли английские мастера, которые обучали местных жителей полезным ремёслам.

Через шесть месяцев после смерти короля Карла Стэнли получил от Генри Айртона приказ о сдаче острова под контроль сил парламента. Стэнли отказался, и в августе 1651 года он покинул остров со своей армией с тем, чтобы присоединиться к армии короля Карла II. В Битве при Вустере войска короля потерпели поражение, Стэнли был захвачен в плен и вскоре казнён.

В 1660 году, после восстания Вильяма Кристиана (William Christian, более известен под мэнским именем Illiam Dhone) и короткого периода, когда лордом острова был назначенный Оливером Кромвеллем Томас Фейрфэкс (Thomas Fairfax), на острове была реставрирована династия Стэнли.

В 1704 году Тинвальд принял важный закон, известный как акт о поселении (Act of Settlement). До этого вся земля на острове считалась собственностью лорда. Крестьяне не имели права продавать, покупать или дарить свои земельные наделы без разрешения лорда. Получение такого разрешения сопровождалось уплатой большой пошлины. Акт о поселении закрепил за жителями острова право на вечное владение своими земельными участками, на условии выплаты небольшой ренты. Пошлины на продажу, покупку и наследование земли были значительно снижены.

В XVIII веке среди жителей очень популярным занятием стала контрабанда. Британское правительство не могло дальше смотреть на неавторизованную торговлю сквозь пальцы, и в 1765 году британский парламент принял акт, в соответствии с которым остров был выкуплен у лорда за семьдесят тысяч фунтов. Таким образом у английских властей стало больше возможностей по борьбе с контрабандой.

Лорды острова не утратили, однако, все свои привилегии. Они сохраняли маноратные права до 1828 года. В 1828 году лорд острова продал маноратные права британскому правительству. В 1866 году острову было предоставлено право на более широкое самоуправление (Home Rule).

Ссылки

• [www.isle-of-man.com/manxnotebook/famhist/genealgy/intern.htm Информация о лагерях для интернированных, официальный сайт острова]
• [www.historyofnations.net/europe/isleofman.html Статья об истории острова, основана на материалах «Британники» 1911 года]

Отрывок, характеризующий История острова Мэн

– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.