История подводного кораблестроения

История подводного кораблестроения описывает хронологию и этапы развития конструкции и применения подводных лодок — обитаемых кораблей, способных управляться и автономно действовать в подводном положении.

Первые шаги навстречу сказке

Идея подводного судна уходит своими корнями в античные времена. Существуют предположения, что в IV веке до н. э. Александр Македонский использовал нечто принципиально похожее на водолазный колокол в разведывательных целях, о чём сохранились свидетельства на картинах более позднего времени.

XVII век

Первым успешно функционирующим подводным судном стала вёсельная подводная лодка голландского механика и физика начала XVII века Корнелиуса Дреббеля, построенная в Лондоне для 12 гребцов и 3 офицеров; хроника говорит, что сам король Иаков I был в числе этих офицеров. Для поглощения испорченного дыханием воздуха изобретатель приготовлял жидкость, подробности рецепта которой не сохранились.

Иезуит Мерсен (1634) написал сочинение о «Необходимых условиях для подводного плавания»; среди установленных им принципов содержатся следующие замечания: он советовал строить субмарины похожими на рыб, причем оба конца делать одинаково заостренными; материалом должна служить медь; не задаваться большими размерами лодки; входные люки размещать так, чтобы людям было удобно выйти в критическую минуту; освещать внутренность подводной лодки фосфоресцирующими телами, чтобы не портить воздуха; для сообщения с атмосферным воздухом он предлагает трубы, доходящие до поверхности воды. Современники оставались равнодушны к идеям Мерсена, но последующие изобретатели часто пользовались его сочинениями и мыслями.

В 1653 году в Роттердаме была построена подводная лодка длиной в 72 футов, шириною в 8 футов и высотой 12 футов. Нос и корма представляли четырёхугольные пирамиды. В центре судна помещалось колесо с поворотными лопастями между непроницаемых переборок.

XVIII век

Россия

В России при Петре I крестьянин-самоучка Ефим Никонов в 1718—1728 годах занимался строительством «потаённого судна», однако все его работы окончились неудачей.

ПУРИТАНА

Англичанин Дэй (1770) из г. Ярмута, механик, построил подводную лодку, много обещавшую при первых опытах. При втором опыте на Плимутском рейде Дэй с экипажем погиб.

«Черепаха» Бушлана

Назначение «Черепахи» — уничтожение вражеских судов путём прикрепления к ним взрывчатого вещества в пределах гавани.

Первым, кто построил подводную лодку для атаки неприятеля, был американский изобретатель Дэвид Бушнелл (1776) из Коннектикута; в его подводном судне заключались уже все те элементы, которые применялись впоследствии: это был зародыш современной миноноски. Лодка имела чечевицеобразную форму, напоминая два спинных щита черепахи, герметически спаянные между собой; наверху был небольшой купол со стеклами, через который входили в подводную лодку; манометр указывал глубину погружения. Летом 1776 года Эзра Ли (Ezra Lee) пытался атаковать в Нью-Йоркской бухте английский фрегат, но присоединить к кораблю мину не удалось. Тем не менее, мина всплыла с запущенным часовым механизмом и взорвалась. При новой попытке атаковать английские корабли на реке Гудзон «Черепаха», которая шла к месту атаки на буксире, была обнаружена. Англичане вовремя заметили противника и, открыв огонь из орудий, потопили и буксирующее судно, и лодку.

В 1796 году Кастера представил французскому правительству проект подводной лодки, назначенной для разрушения английских судов. Описание этого судна было опубликовано в 1810 году. Горизонтальный винт напоминал современные гребные винты и приводился в движение руками экипажа; второй винт, вертикальный, служил для погружения и подъема подводной лодки; внутри имелись два резервуара с сжатым воздухом; для подъема подводной лодки вода из трюма выкачивалась ручною помпою; на случай же необходимости ещё быстрее подняться у киля проволокою укреплялся свинцовый груз, который легко было оборвать изнутри подводной лодки; для взрыва неприятельского судна на верху подводной лодки устанавливался пороховой ящик в 150 фн., герметически укупоренный; но, чтобы укрепить его у неприятельского корабля, надо было просунуть руки в кожаные рукава, отцепить мину от лодки и прибить её гвоздями к килю неприятеля, что трудновыполнимо. Для постройки своей П. лодки Бюшнель обратился к Джеферсону, американскому послу в Париже, за содействием и средствами в самый разгар войны за независимость. Построена была П. лодка из дуба, для одного человека, на которого доставало воздуха лишь на ½ часа.

XIX век

Проект Фултона

Роберт Фултон (1800 г.) построил удачную модель подводной лодки усовершенствованного типа Бюшнеля и представил её в 1800 г. Бонапарту.

Подводная лодка была построена в Руане и испытывалась весною в 1801 году в Гавре; она могла вмещать трех человек. При первом спуске под воду Фултон с матросом прошёл под водой значительное расстояние и оставался под водой до 20 минут. В августе 1801 года он спустил вторую, более усовершенствованную ПЛ, «Nautilus», которая строилась в Париже из листовой меди с железными креплениями, для 4-х чел.; испытания производились на р. Сене. В этом «Наутилусе» изобретатель с тремя помощниками пробыл под водой более часа и прошёл расстояние в ½ мили. Бонапарт, не видя от этих дорогих опытов непосредственной пользы военному делу, отказался покровительствовать ему.

Изобретателя переманили в Англию, где с 1803 года ему предоставили широкие средства, чтобы достигнуть уничтожения кораблей у французов. Однако трехлетние труды его там не привели к боевым удачам.

Братья Coëssin (1810), морские офицеры, построили подводную лодку для девяти человек, приводившуюся в движение веслами. Наполеон I приказал комиссии (Monge, Biot, San é et Carnot) сделать исследования, но, описывая механизмы подводной лодки, Монжери ограничивается словами: «механизмы слишком сложны, подвержены частым авариям и не заслуживают внимания». При последнем испытании лодка погибла.

В 1820 году американец-контрабандист Джонсон вызвался освободить Наполеона I с острова Святой Елены в подводной лодке своей системы. Деньги на постройку были собраны, но смерть императора разрушила это предприятие.

Гидростат (1845) Пейерна, яйцеобразной формы, испытывался на р. Сене. В средней камере такой лодки из резервуаров повышали давление воздуха выше водяного на П. лодку, вследствие чего при открывании особого люка в дне П. лодки вода не могла войти внутрь судна: этим приспособлением воспользовались для удаления подводной гранитной скалы в 1847 году в Брестском канале после напрасных усилий сделать это другими способами; год спустя понадобилось удалить остатки мостового быка и сваи на р. Сене, мешавшие навигации, что исполнено было успешно. Эта лодка служила ещё около 10 лет для подобных работ.

Подводные лодки в Гражданской войне в США

В 1861 году французский инженер Вилероа построил в Филадельфии подводную лодку, названную «судно-сигара»; 11,5 м длины, диаметр 1,1 м. Гребной винт приводился в действие машиною, сведения о которой не сохранились. Хотя эта подводная лодка в деле не была, она послужила моделью для целой серии подводных лодок, фигурировавших во время американских войн; среди них отличился «David» (или CSS H.L.Hunley) (1864): средний между «Наутилусом» Коёссенов и вышеозначенной подводной лодкой; выстроенная из железных листов, 12 м длины и 1 ½ ширины; экипаж состоял из 9 человек, из них 8 вращали маховиками винт. На ходу подводная лодка погружалась действием боковых рулей; запас воздуха для 2 часов пребывания под водой; на тихой воде ход — 4 узла. Эта лодка неоднократно тонула, и в ней погибали люди, но всякий раз она была поднимаема и исправляема. Она была создана в КША Хорасом Л. Ханли (H. L. Hunley) во время Гражданской войны во флоте Конфедерации. Оно представляло собой паровозный котёл, на обоих концах которого были смонтированы заострённые оконечности. Погружение осуществлялось заполнением двух балластных цистерн на носу и корме, которые для всплытия продувались ручными помпами, а для срочного всплытия сбрасывался железный балласт, закреплённый на днище. Гребной винт вращался при помощи коленчатого вала восемью матросами. Вооружение состояло из мины, закреплённой на длинном стальном шесте на носу лодки. Наблюдение, вход и выход экипажа из лодки осуществлялись через две небольшие башенки. В 1864 году лейтенант Диксон с 8 человеками экипажа взорвал адмиральское судно союзного флота «Housatonic», которое блокировало Чарльстоун, но и подводная лодка со всеми людьми погибла. Такой случай — единственный в истории военно-морских войн в XIX веке. К концу американской Гражданской войны Вуд, Ли и Олстит построили две подводные лодки, двигающиеся паровой машиной, которая сообщала им ход при надводном плавании до 9 узл., а при полном погружении — от 4 до 5 узлов.

В России

В России занялся П. лодками С. К. Джевецкий; первая модель его П. лодки была построена в Одессе (1878). «Подводный минный аппарат» Джевецкого (1879) представляет 2-ю модель, значительно усовершенствованную и большого размера, с подвижным винтом, заменявшим в то же время руль (табл. фиг. 1); она почти треугольная в поперечном разрезе, имеет рыбовидную форму в продольном разрезе; стальной корпус длиною 19 фт., высотой 5½ и шириною 4 фт. Объём 104 куб. фута, вес 140 пудов, ещё до 40 пудов свинца и около 2 пудов воды. В середине верхнего выпуклого листа сделан овальный вырез, по краям которого приклепан медный фонарь с иллюминаторами (башенка); здесь помещаются головы 4 людей, составляющих экипаж П. лодки, который работает ногами на велосипедный привод, передающий зубчатыми колесами движение гребному винту. В верхнем же листе вделаны (спереди и сзади фонаря) 2 медные чашки (на фиг. 1 одна из них видна в разрезе), закрывающиеся створчатыми дверцами на шарнирах; изнутри можно открыть эти дверцы; 2-пудовая пироксилиновая гальваническая мина, лежащая в чашке, имеет сверху 2 резиновых мешка, соединенных каучуковой трубкой с внутренностью П. лодки; как только напустят в мешки сжатого воздуха, эти мешки надуются и своею плавучестью присосутся к П. части неприятельского корабля, удерживая мину так сильно, что её трудно оторвать; тогда П. лодка дает задний ход, сматывая с вьюшки проводники и взрывая мину по желанию. В прочные резервуары накачивается кислород или воздух от 100 до 200 атмосфер и выпускается в П. лодку по мере надобности. Для погружения этой П. лодки Джевецкий применил оригинальный способ перемещения внутреннего груза к носу или к корме — для сообщения движения лодки книзу или кверху. При помещении обоих грузов в середине П. лодки она идет горизонтально. Таких 15 П. лодок было построено для сухопутных минных рот инженерного ведомства. Ход их не превышал 4 узлов. В кон. XIX в. корпусы этих подводн. лодок утилизированы для морских бакенов. П. минная лодка Джевецкого (1884) представляет третью модель, в которой он усовершенствовал детали, изменил передачу движения винту и установил руль. Для погружения лодки применил лишь один передвижной груз [Все эти способы, вообще выводящие ось П. лодки из горизонтального её положения в наклонное, не совершенны и бывают опасны.]. Вместо ножного привода приспособили современные электрические аккумуляторы, и лодка эта стала очень похожей на известный «Le Goubet»; надо заметить, что Губе был чертежником и помощником в Париже С. Джевецкого и лишь несколько усовершенствовал его П. лодку, выпустив её в Шербурге под своим именем. другие подводные лодки Джевецкого будут описаны ниже.

Первая подводная лодка была изобретена инженер-генералом Шильдером, построена на заводе Берда в СПб. и испытывалась в 1835-1838 годах; она была вооружена подводною мортирою и имела паровую машину. Документальных сведений о ней не удалось достать. В промежуток 1853-1856 годов в морское министерство поступило несколько проектов изобретателей, воодушевленных патриотизмом; но в большинстве случаев это были видоизменения бывших ранее типов П. лодки. В 1854 году в Mopской учёный комитет поступил проект Ник. Спиридонова; основы его следующие: для дыхания имеются резервуары сжатого воздуха; помпы вентилируют воздух, лишь только лодка подымется на поверхность воды; четырёхлопастный винт приводится в движение сжатым воздухом (машина была видоизменением машин Эриксона); для усиления действия обыкновенного руля в носовой части, перпендикулярно диаметральной плоскости, помещен небольшой гребной винт, приводимый в действие руками; погружение и подъем П. лодки — выкачиванием водяного балласта: для удержания судна на одной и той же глубине изобретатель предлагал горизонтальные рули «наподобие флюгера», при этом, по мнению Спиридонова, если подводная лодка тяжелее воды, то противодействовать её опусканию можно этими флюгерами. Несколько орудий вделывалось в корпус, и заряжание проектировалось с казенной части тогда, когда жерло орудия закрыто пробкою, для того чтобы вода не попала внутрь; продолговатые разрывные снаряды снаряжены порохом и склянкой эфира внутри, чтобы при ударе производить пожары. Проект не был принят. После Крымской войны и до начала 60-х годов о подводном плавании замолчали, но потом вдруг во всех почти государствах стали разрабатываться новые проекты подводн. лодок. В России в это время построили П. лодку ген.-м. Герна (долго затем стоявшую в Кронштадте). П. лодка фотографа Александровского достигла сравнительно хороших результатов. Последняя построена в Кронштадте, дл. 110 фт. шир. 13 и выс. 12 фт. при водоизмещении 220 тонн. Она двигалась силою сжатого воздуха, хранящегося в 200 газгольдерах. С таким запасом можно было пройти от Кронштадта в Биоркэ (42 мили). Для погружения — впускается вода в особые отделения — цистерны, а если надо всплыть, то действием сжатого воздуха вода быстро выгоняется вон. Три года строилась эта П. лодка, стоившая казне 140000 руб. и спущенная в июне 1866 года; англичанин Ватсон, мастер одного из СПб. заводов, согласился спуститься вместе с изобретателем. Начало опытов было очень удачно: П. лодка то погружалась, то показывалась на поверхности воды и шла довольно быстро. Но один из клапанов не выдержал давления 60-70 атмосфер в газгольдере и лопнул, а цистерну от избытка давления выпучило. Второй опыт (по исправлении повреждений) был вполне удачный. В 1869 г. на Транзундском рейде подводн. лодка должна была спускаться в высочайшем присутствии на смотру флота, при чём прекрасно выполнила свою задачу. В 1870 г. сверху П. лодки была сделана добавочная железная башенка до 6 фут вышиною с целью убедиться, можно ли, имея эту башню над водою, плавать в море в свежую погоду? Осенью того же года, в бурный день П. лодка вышла с большого рейда и прошла до Толбухина маяка, не испытав даже качки. Следующее испытание решено было произвести «на крепость». П. лодку погрузили без людей на 12 саж, и опыт удался; во второй раз лодку погрузили на 14 саж. — и она утонула; только после 2-летних усилий удалось поднять её. Её долго чинили, и она осталась без употребления. В 1858 году капитан Буржуа вместе с инженером Ш. Брюн изобрели П. лодку, машины которой работали сжатым воздухом, а отработанный воздух служил отличной вентиляцией; лодка спущена в 1863 году; 44,5 м длины, 6 м шир. и 3 ½ м глубины; вооружена была шестовою миною; машина работала сжатым воздухом; ход не более 5 узлов; после удачных испытаний и лестных отзывов комиссии сдана порту.

«Нептун»

«Le Neptune» (1884) появился на выставке в Ницце; выстроен инженером Тозелли. Это, собственно, стальная цилиндрическая подводн. обсерватория для естествоиспытателей; она имела 3 м диаметра и 10 м высоты, по которой она делится на 3 отделения: верхнее — машинное, с воздушными резервуарами, где воздух сжат до 40 атмосфер для расходования на дыхание пассажиров и вентиляцию; среднее — каюта командира, где сосредоточено все управление, расположены все инструменты наблюдений — за давлением, погружением, электрические приборы, телефон и телеграф, проведенные к поверхности воды, и т. д.; нижнее — обсерватория для пассажиров с 14 сиденьями, перед которыми большие иллюминаторы позволяют хорошо видеть сквозь прозрачную воду, а на самом дне, в центре, вделано было большое чечевицеобразное стекло в 60 см диаметра, так что всем удобно было рассматривать дно моря и наблюдать его флору и фауну. Общий вес аппарата с командой и пассажирами — 46 тонн; погружался свыше 200 м глубины. Всплывал — выкачиванием водяного балласта, а более энергично, если сбросить 2 наружных свинцовых груза. Этот П. аппарат представляет прекрасно осуществленное приспособление для пребывания людей при атмосферном давлении на очень значительной глубине. подводн. камера (А. Е. Гарут — механик учебно-воздухоплавательного парка в СПб.) — прибор такого же типа, появившийся для надобностей водолазной партии морского ведомства по отысканию утонувшего броненосца «Русалка»; железный цилиндр с 2 выпуклыми днищами и сиденьем для 2-х наблюдателей; в центре иллюминаторы, и прямые, и наклонные с заслонами; под днищем 20 ламп накаливания по 200 свечей каждая; телефоны соединяют наблюдателей с судном, буксирующим прибор; воздух вентилируется, как у водолазов, — помпой на судне; сзади имеется руль. Общий вес ок. 100 пудов.

Подводная лодка Норденфельта

Подводная лодка Норденфельта, изобретателя скорострельных пушек. Первая подводная лодка в 1885 г. построена по типу Бургуа, в Стокгольме, и испытана в Ландскроне. Паровая машина вращает 2 винта; когда подводн. лодка должна нырнуть, то огонь в топках прекращают, продолжая двигаться перегретым паром, заключеным в особенных резервуарах, соединенных трубами с котлами; этого пара достаточно, чтобы П. лодка прошла 16 миль около 2 ½ час. ходу под водой. П. лодка имеет всегда башню над водой, а чтобы вполне погрузить её, действуют двумя горизонтальными винтами; стоит работу их застопорить, и П. лодка всплывает. В следующих П. лодках, кроме этого, для правильности сохранения глубины на ходу устроен автоматический гидростатический прибор с маятником по системе Уайтхеда. Экипаж состоит из 4 чел. и может пробыть под водою 7 час. Две П. лодки были построены для турецкого правительства в 1887 году, длиною в 3 ½, диаметром в 3 ½ м; 160 тонн водоизмещения при полупогружении и 225 тонн при полном погружении П. лодки; двуцилиндровая машина с расширением пара развивает 250 сил. Предварительные испытания успешно исполнены в Саламинской бухте в глубокой тайне; под конец удачно выпущена мина Шварцкопфа. Эти П. лодки совершили самостоятельное плавание без возобновления запасов угля в 160 морск. миль, из Стокгольма в Гаттенбург (в Каттегате) и по Мраморному морю, попеременно то над, то под водой, достигая наибольшей скорости в 8 ½ узлов. «Peacemaker» (1886) — П. лодка морского инженера Дж. Ф. Ваддингтона совместно с американским проф. Туком, длиною — 1,8 м и диаметром — 1,8 м. Формою напоминает веретено, над серединою которого возвышается небольшой фонарь с продолговатыми иллюминаторами; здесь же вход, который закрывается глухим люком. Две непроницаемые прочные переборки отделяют носовой и кормовой отсеки, служащие резервуарами для нагнетания сжатого воздуха. Обыкновенный винт вращается электромотором, работающим от батареи в 50 вторичных эл., сообщающих подводной лодке 8 узлов хода под водой в течение 10 часов; можно сделать 80 морских миль полным ходом и 150 миль экономическим ходом. Внутреннее освещение — лампочками накаливания. П. лодка плавает всегда горизонтально, погружаясь в воду при помощи горизонтальных рулей, которые автоматически перекладываются при действии электрического прибора, перекрывающего золотники парового штурвала, лишь только горизонтальное положение оси нарушится более 2°-3°. Воздуха достаточно на сутки 2 человекам. Английская П. лодка Чэмпмена и Брина; они устроили особый газовый двигатель, в котором сжатый до 80 атмосфер кислород в соединении с нефтью представлял взрывчатую смесь; для погружения приспособили сильнодействующую центробежную помпу.

Пераль

«Пераль» (1887) — испанская подводная лодка, построенная в адмиралтействе Карака (близ Кадиса) по чертежам лейтенанта дона Исаака Пераля. Цилиндрической формы посередине, подводная лодка оканчивается двумя конусами. Длина 22 м, диаметр 2,9 м; два гребных винта приводятся в действие пятью электромоторами в 30 л. с. каждый. Всех аккумуляторов 600. Ход до 10 узлов. Вооружена минной пушкой с 3 минами Уайтхеда; имеет таран и электрический фонарь для освещения своего пути под водой. Популярность подводной лодки «Пераль» в Испании очень велика.

Наутилус

«Nautilus» (1887) — англ. П. лодка, построенная по усовершенствованным чертежам Кэмбелля и Аша, представляет некоторые особенности. Длиной 19 м и диам. 2 ½ м; имеет несколько возвышенную палубу, на которой в середине башенка со стеклами для рулевого и командира. В английских специальных журналах за 1886 год можно найти подробное описание этой 50-тонной подводн. лодки, испытанной в Вест-Индских доках. Как видно на ф. 5 табл., П. лодка двухвинтовая, с 2 обыкновенными рулями и 2 горизонтальными рулями. Электрический двигатель Edisson-Hopkinson в 45 сил дает возможность пройти 80 миль со скоростью 8-10 узлов. Особенность в погружении и поднятии П. лодки заключается в применении, по 4 со стороны, цилиндров, вдвигающихся и выдвигающихся по желанию изнутри; этот способ изменения водоизмещения судна хотя так или иначе применялся уже к подводн. лодке (описание есть у W. Bournes в 1578 году: «Devises and inventions»), однако, в таком приспособлении может считаться достойным внимания. Устроена камера для выпуска водолаза наружу (но эта идея не имеет никаких преимуществ перед обыкновенным спуском водолаза). Запас воздуха для дыхания сжат до 56 атмосфер в оконечностях П. лодки и его достаточно на 6 час. 9-ти человекам команды. Приемная комиссия британского адмиралтейства осталась вполне довольна выяснившимися результатами, но подробности хранятся в тайне.

Жимнот

«Le Gymnote» (1889) построена инженер-строителем французссого флота Г. Зеде по идеям Дюпюи де Лома; построен и спущен в Тулоне. Постройка её не имела в виду военных целей, и никакого вооружения эта П. лодка не носит. «Жимнот» представляет удлиненное веретено в 17 ¼ м длиной и 1,8 м в диаметре у мидель-шпангоута, величина как раз достаточная, чтобы человек, стоя на дне её, имел голову в фонаре или башенке с крепкими стеклянными иллюминаторами. Водоизмещение 30 тонн. Погружение достигается горизонтальными рулями, как это у мины Уайтхеда. Все действия и механизмы лодки приводятся в движение электричеством, по системе Кребса; его легковесный 16-полюсный электромотор от 204 аккумуляторов может сообщить гребному винту в 1 ½ диаметра скорость почти пропорциональную разнице потенциалов у борнов батареи, что достигается различной группировкой аккумуляторов, в сумме дающих 67300 амперо-часов. По длине П. лодка разделяется непроницаемыми перегородками на 3 части, как видно на фиг. 3: 1) носовая — доходит почти до середины П. лодки, вмещает большую часть аккумуляторов (они заштрихованы), таранный водяной отсек, за ним (по порядку) — резервуар сжатого до 75 атм. воздуха; наружу выходит клапан от воздушного насоса, который вентилирует и накачивает воздух, когда П. лодка всплывет на поверхность воды, и почти на середине — зрительный прибор, перископ; 2) средняя — от середины П. лодки до ¾ кормы, содержит главную и вспомогательные машины, командирскую башенку, через которую экипаж входит внутрь П. лодки; там же сиденье на винте, гироскоп, компас и штурвал, а сзади по обе стороны — две водяные цистерны; помпы Беренса для выкачивания балластной воды; рулевой сервомотор, манометр и электродвигатель с его аппаратами; 3) кормовое отделение — вмещает водяную цистерну для противовеса носовой; здесь по оси проходит гребной винт. Снаружи: горизонтальные и вертикальные рули, а назади гребной винт. Перископ представлен на черт. 1: если ab — выпуклое зеркало, то луч, идущий от горизонта (х,у), х пройдет через фокус (О) оси трубы и пересечет матовое стекло (MN) в точке Z; если смотреть в плане (II), то горизонт изобразится кругом (х), а мачты над горизонтом — линией (2), а под горизонтом — линией (1).

Губэ

Для этой П. лодки экипаж составляется: из командира, механика и рулевого; но при испытании её в Тулоне в 1888 году было 5 человек. При вторичном 4 часа подряд были под водой и вполне удовлетворительно произвели многочисленные опыты. — Губэ (Le Goubet, 1890). Фиг. 1 табл. представляет разрез П. лодки по диаметральной плоскости, а фиг. 1' на сравнительном чертеже — её вид спереди. Эта П. лодка появилась 6 лет после 3-й модели лодки Джевецкого, с которою она имеет много общего, и потому мы опишем лишь отличия её от первой. У П. лодки «Губэ» свинцовый груз в 900 кг помещен снаружи вдоль киля и может быть легко сброшен: тогда П. лодка быстро всплывет на поверхность воды; у Джевецкого же лекальные свинцовые балластины размещаются внутри П. лодки. Для наклонения оси П. лодки сделан автоматический регулятор остойчивости (appareil de stabilit é), имеющий в центре П. лодки маятник, связанный шестернями с водяными помпами двойного действия, которые выкачивают воду из носового отсека в кормовой и наоборот, и этим восстанавливается горизонтальное положение оси П. лодки. В середине П. лодки установлены 2 воздушных резервуара (на которых сидят оба человека, составляющие экипаж П. лодки), один — с воздухом, сжатым до 50 атмосфер, а другой — с кислородом до 100 атмосфер; с этим запасом для дыхания можно пробыть под водой сутки. У Джевецкого же один цилиндрический бронзовый аккумулятор вмещает кислород, который можно сжать до 200 атмосфер. П. лодка «Губэ» имеет полную возможность подвести мину под днище неприятеля, отойти задним ходом на достаточное расстояние, взорвать её по желанию, как и у Джевецкого. Ещё особенность — возможность изнутри выкинуть на поверхность вод: сигнал, деревянное яйцо, буек с депешею, петарду и т. д. Торпедная лодка Симсона (1891) спущена в Нью-Йорке и на испытаниях дала скорость более 19 узлов; была управляема с берега проводниками на все 12000 фт., которые она пробежала в 6 минут; взрыв можно произвести и по желанию, и при ударе о цель. Результаты опытов признаны прекрасными.

Американская дубовая подводная лодка

Американская дубовая подводная лодка (1892). Джорж Беккер весной спустил свою первую деревянную П. лодку, веретенообразной формы, с овальными шпангоутами: длина 26, высота 14, ширина 9 фт. Корпус сделан из дубовой клепки, составляющей набор, покрытый непромокаемой парусиной, сверх которой П. лодка обшита дюймовыми дубовыми досками. Посередине башня с крышкой; позади её телескопическая труба машины в 60 сил, а впереди вентиляторная труба. Под водой движется электричеством, развивающим в продолжение 4 час. 19 узлов. Особенность её — гребной вал, расположенный, как у колесных пароходов, в плоскости мидель-шпангоута; 2 гребных винта соединены с валом особым шарниром (как «универсальный Гука») и могут принимать всевозможные положения по желанию: вертикальные, горизонтальные и все промежуточные; благодаря этому винты могут давать ход вперед, назад, вбок, вверх и вниз.

Новая П. лодка в Специи

Новая П. лодка в Специи (1892) построена по чертежам г-на Пулино для 5 человек экипажа, может пробыть под водой сутки и управляться с берега проводниками. В 1893 году морское министерство США объявило конкурс на постройку подводного миноносца, чем открыло широкое поприще для инициативы изобретателей. Конкурс этот если и не разрешил ещё вопроса о подводном плавании, то во всяком случае многих специалистов привлек к технической разработке усовершенствованного типа подводного судна. Из целой серии представленных проектов три заслуживают особого внимания: П. лодка вышеописанного Беккера, Голланда и Швана. По словам «American Marine Journal», 1894 г., два первых проекта по выбранным размерам и основной идее сходны между собою; обе П. лодки в 150 тонн и 80 фт. длины; обе имеют: котлы с нефтяным отоплением, паровые машины, батареи аккум., которые могут заряжаться частью силы машины, отнятой от гребного вала; у обоих П. лодок мятый пар выходит через горизонтальную трубу. При опускании под воду топки, люки, отверстия телескопических труб — герметически задраиваются крышками в 1 минуту. На случай порчи механизмов П. лодки быстро могут подняться, выгнав балластную воду за борт сжатым воздухом.

Проекты Голланда

П. лодка Голланда строилась с 1894 года, она, по-видимому, удачнее всех разрешала задачу подводного плавания. Лодка имеет вид сигары, на которой сверху поставлена блиндированная и суженная к оконечностям рубка, которая занимает около ¹/₃ длины всей П. лодки; над ней возвышается дымовая труба, а впереди её — небольшая броневая башня из 8-дюймовых гарвеированных плит. Длина П. лодки 80', наибольший диаметр 11; крепость корпуса усилена теперь для погружения до 150 фт. При плавании П. лодка может иметь три положения: непогруженное, когда часть корпуса её видна над водой, при этом скорость хода достигает 15 узлов; полупогруженное — когда над водою остается лишь бронированная надстройка, башня и труба (скорость = 13 узлам); погруженное; при нём подводн. лодка опускается до 70 фт. ниже поверхности воды; тогда наибольшая скорость определена в 8 узлов, при этом труба убирается внутрь судна. В первом и втором положении движение судну сообщают 2 машины четверного расширения, развивающие до 1800 I. Н. Р.; запас угля на 15 час. полного хода. В третьем положении, под водою, идут сначала запасом пара, когда же пары упадут, то батареями аккумуляторов, заряд которых = 6 часам подводного полного хода. В корме подводн. лодки имеются три гребных винта. Погружение подводн. лодки достигается 2-мя способами: 1) имеются за кормою вертикальные и горизонтальные рули, которые во время хода П. лодки можно положить в ту или другую сторону; затем, достигнув желаемой глубины (это покажут особые приборы), начинает действовать автоматический рулевой аппарат (наподобие минного Уайтхедовского), приводящий П. лодку в горизонтальное положение и регулирующий углубление П. лодки во все дальнейшее время; другой же прибор, действуя на вертикальные рули, обеспечивает прямолинейность курса; таким образом, чтобы взять курс на неподвижно стоящего неприятеля, достаточно направить на него нос П. лодки в момент опускания её под воду. 2) Винты, работающие в горизонтальной плоскости, один на носу, а другой в корме, приводясь в движение электродвигателями, когда П. лодка не в ходу, могут, изменяя скорость вращения, регулировать погружение, медленное поднятие или остановку П. лодки на любой глубине. 3) Сначала никак не могли изолировать компаса от окружающих его электрических токов в замкнутом помещении. этот недостаток был странен. Лодка Голланда вооружена 2-мя выбрасывающими минными аппаратами и запасом от 5-ти самодвижущихся мин. 4) К спасательным средствам относятся особые горловины в корпусе, через которые экипаж П. лодки может свободно выйти изнутри, всплыть на поверхность воды, надув особые двойные спасательные куртки, и долго держаться на воде. Тогда же представленный проект Швана имеет очень интересные особенности: развивает 32 узла на поверхности воды (по проекту) и 15 узлов — под водою, на глубине 150 футов; все движения лодки, управление, всплывание и погружение на глубину достигаются при помощи помп, действующих сильной струей на забортную неподвижную воду и приводимых в движение нефтяными парами; комиссия признала проект машины этой недостаточно разработанным, а потому и не премировала его. Подводная лодка Швана — стальная с двойным дном, длиной в 35 фт., водоизмещение 65 т. Для вентиляции П. лодки изобретатель воспользовался воздухом, который легко выделяется, лишь только забортная вода на глубине, бывшая под значительным давлением, попадет внутрь П. лодки в балластные ящики; воздуха выделяется столько, что им можно воспользоваться не только для дыхания экипажа, но и для топки котлов. На чертеже (фиг. 2) изображен схематически один из последних типов П. лодки с очень большим ходом под водою С. Джевецкого (1897).

Проект его П. лодки, в которой собраны самые последние новинки по механической и электрической частям, получил первую премию на парижском конкурсе в настоящем году. Ещё в 1892 г. С. Джевецкий представил нашему морскому министерству свой проект с обстоятельными вычислениями, одобренный Техническим комитетом. В то же самое время Джевецкий, живя в Париже, предложил французскому морскому министерству приобрести от него и установить на одно из французских судов подводный минный траверзный аппарат, который он проектировал для своей П. лодки; французское морское министерство тотчас же заключило с ним контракт и установило такой аппарат на крейсере «Surco ûf». Подводный водобронный миноносец делится резко на 2 части: подводный стальной корпус самой лодки с карапасной палубой и узкая деревянная надстройка над ним. Поплавок этот сверху весь заполнен пробкою, и если бы он был расстрелян, то никакого вреда для самой П. лодки не ощутилось бы; в то же время надстройка эта, плавая над водой, служит помещением командиру и рулевому, а также для перехода через непроницаемые двери: из минного отделения (А) в котельное (В), которое вентилируется через трубу (G), как изображено на фиг. 2, или в машинное отделение (С), где стоит воздушный насос — между машинами, вращающими три винта; динамо-машина (D), получающая энергию от вторичных элементов (E), находится в самой задней части машинного отделения и может давать «задний ход» при тюрбинном или газовом двигателе. Сзади винтов помещен балансирный вертикальный руль (F), a (R) — боковые горизонтальные рули; (Н) бронированная башенка для командира и рулевого; сквозь неё пропущена оптическая труба с большим полем зрения. В носовом и кормовом отсеках водяной балласт может быть уменьшен по желанию. Дымовая и вентиляционная трубы снабжены автоматическими затворами, чтобы вода не могла попасть внутрь, на случай, если бы П, лодка нырнула. Длина между = 130'; машины по 800 I. Н. Р. развивают 2400 сил. Наибольшая ширина Χ = 12'; запасы топлива на 70 часов среднего хода. Водоизмещение при поверхностном ходе = 140 тонн, запас плавучести = 60 тонн, углубление ахтерштевня = 10 фт.; при водобронном ходе = 155 тон., запас плавучести = 40; углубление ахтерштевня = 15 ½ фт., при подводном погружении = 163 тонны, запас плавучести = 2 тонны. Скорость хода при поверхностном погружении = 24 узлам, при водобронном погружении = 19 узлам, при подводном погружении = 15 узлам. П. лодка вооружена 2 минными пушками и 6 запасными минами Уайтхеда. Во время поверхностного хода динамо П. лодки заряжает аккумуляторы, пользуясь частью работы главной машины; стоя на якоре, легко разобщить гребной винт. Продольная остойчивость рассчитана так, что обеспечена возможность перехода до 3 человек с носа на корму и обратно без чувствительного изменения наклона оси П. лодки. Команды 12 чел. Во время подводного хода П. лодки на поверхности воды не остается никаких следов, обнаруживающих присутствие П. лодки. Вентиляция обеспечена вполне вторичными элементами, которые помещены в герметически закрытых помещениях, к тому же вентилируемых машинками. Крепость корпуса рассчитана на погружение П. лодки до 65. фт. глубины.

Ещё в 1875 г. Голланд построил для одного человека П. лодку, достигшую под водою до 3 узлов ходу. П. лодка делится перегородками на 3 части, из которых кормовой и носовой отсеки подразделяются на 2 горизонтальные части шелковой материей, а в средней части П. лодки помещается, сидя с вытянутыми вперед ногами, человек в водолазном костюме и приводит в движение винт посредством велосипедных педалей, тягами и зубчатой передачей. В кормовый отсек накачивается сжатый воздух, который постепенно перепускается каждые ¼ часа кранами в носовой отсек, где разрежается почти до одной атмосферы, после чего поступает для дыхания в водолазный шлем через распределительный клапан, благодаря которому при вдыхании в легкие поступает чистый воздух, а при выдыхании испорченный воздух направляется через другой шланг в особый резервуар и оттуда выкачивается наружу помпочкой. За спиной водолаза помещается цистерна для впуска и выпуска наружной воды для того, чтобы спустить на глубину или поднять П. лодку на поверхность воды. Аквапед (1896).

Аквапед

Темпло в Нью-Йорке устроил П. лодку для одного водолаза, своеобразную и по мысли, и по форме, хотя принцип остался тот же, что у Голланда. Стоячее положение водолаза надо признать более удобном и естественным, чем полулежачее в других проектах. Корпус «Аквапеда» сделан из алюминия в 5 м длиной. Водолаз входит через верхнее отверстие, просовывает ноги в длинные сапоги со свинцовыми подошвами; верхняя же часть одеяния и шлем тождественны как у водолазов. В этом аппарате сам изобретатель пробыл под водой около 6 час. благополучно.

«Подводный труженик»

«Подводный труженик» графа Пиатти даль Поццо построен и спущен весною 1897 года, а летом был успешно испытан. Цель этого шарового подводного судна самая мирная — дать возможность работать человеку на глубинах свыше 250 фт., недоступных водолазам. Так же как и П. обсерватория Бальзамелло (1889), это судно имеет 3 м в диаметре и сделано сферическим, так как эта форма всего лучше сопротивляется громадному давлению больших глубин; оно спускается на стальном кабельтове с парохода, с которым соединяется телефоном и представляет как бы подводный «ballon-captif». Впереди судна выдвигается стальной шест-щипцы, которые приводятся в движение зубчатой кремальерой маховиком изнутри судна; этими щипцами захватывается вещь, лежащая на дне; все время наблюдают через иллюминаторы, освещая работу электрическими фонарями. Судно имеет три гребных винта: один сзади и два по бокам, благодаря чему очень легко управляется, кроме того, большой широкий руль не дает судну вращаться по инерции вокруг своей оси. Экипаж состоят из 3 человек-специалистов, управляющих всеми современными механизмами этого подводного аппарата. Вообще, необходимо заключить, что современная постановка вопроса о постройке подводных лодок, проекты которых строго математически рассчитываются, быстро подвинет ещё не разрешенную задачу подводного плавания и даст, наконец, практичный тип подводного судна.

XX век

В начале двадцатого века подводные корабли начали вводиться в состав военно-морских сил большинства ведущих стран. Первое десятилетие ознаменовалось появлением на подлодках дизельного двигателя надводного хода, который вытеснил взрывоопасные и капризные бензиновые и керосиновые двигатели и прочно занял как место надводного движителя, так и средства для заряда аккумуляторных батарей. Лодки делились на три класса:

• малые, водоизмещением 100—250 тонн, предназначенные для прибрежного плавания и обороны баз с моря;
• средние, водоизмещением 300—650 тонн, их задачей были морские плавания;
• большие, водоизмещением более 650 тонн, составляли класс океанских подводных лодок; в дальнейшем из больших лодок выделился подкласс подводных крейсеров, которые имели водоизмещение более 1500 тонн и могли совершать длительные автономные океанские крейсерские походы.

Подводные лодки в Первой мировой войне

Вскоре после начала боевых действий на море подводные лодки неожиданно показали себя грозным оружием. За первые два месяца войны пять подводных лодок (три германских и две британских) потопили восемь крейсеров. В ходе войны в ответ на Британскую блокаду Германия начала применять подводный флот против торговых судов. Для потопления невооружённых купцов лодки были оборудованы артиллерией и снабжены запасом подрывных зарядов. Всего за годы войны германские подводники потопили суда суммарным водоизмещением более 13 миллионов брутто-регистровых тонн.

Германия

На начало войны у Германии было 48 подводных лодок в эксплуатации или в стадии строительства, из которых 29 были на ходу. Первоначально Германия следовала международным "трофейным правилам ", которые требуют чтобы экипажу судна будет разрешено покинуть их судно до потопления, но вскоре она стала придерживаться практики неограниченных подводных боевых действий, топя суда без каких-либо предупреждений. Во время войны было построено 360 подводных лодок, но из них 178 были утрачены, а все остальные были отданы союзникам в конце войны.

• SM U 1 800px.jpg

  Sous marin allemand U 1

• SM U 3 800px.jpg

  Sous marin allemand U 3

• SM U 6 800px.jpg

  Sous marin allemand U 6

• SM U 9 800px.jpg

  Sous marin allemand U 9

• SM U 11 800px.jpg

  Sous marin allemand U 11

• SM U 16 800px.jpg

  Sous marin allemand U 16

• SM U 17 800px.jpg

  Sous marin allemand U 17

Турция

Турция имела в своем флоте семь подводных лодок, из которых лишь две были на ходу.

Великобритания

Имела 77 работающих подводных лодок в начале войны с 15 -ю в стадии строительства. Основным видом была «Е класс», но некоторые были построены и некоторые экспериментальные образцы в том числе «К класс», который имел плохую репутацию, и «М класс», которые имели большую палубную пушку. «R класс» стал первым типом подводных лодок предназначеным для нападения на другие подводные лодки. Британские подводные лодки действовали в Балтийском, Северном море и Атлантике, а также в Средиземном и Чёрном море. Свыше 50 были потеряны по различным причинам в ходе войны.

Франция

Франция имела 62 подводных лодок в начале войны, в 14 различных классах. Они действовали в основном в Средиземном море. 12 были потеряны по различным причинам в ходе войны.

Россия

Россия начала войну с 58 подводными лодками в эксплуатации или в стадии строительства. Основой подводного флота были 24 лодки типа «Барс». Во время войны из 58 лодок погибли 24.

Межвоенный период

После окончания Первой мировой войны развитие подводного кораблестроения шло в основном в направлении достижения максимальной скорости надводного хода при высокой автономности и мощном артиллерийском вооружении. Наибольших успехов в этом направлении достигли немцы, на базе наиболее удачных проектов Первой мировой войны ведущие свои разработки в подставных организациях, зарегистрированных в нейтральных странах. Совершенствовалось оружие подводных лодок — появились торпеды с неконтактными взрывателями, торпеды с возможностью маневрирования и поворота на определённые углы, в Японии успешно велись разработки кислородных торпед, завершившиеся созданием торпед типа 93, наиболее прогрессивных в мире по ряду важных параметров. Одновременно совершенствовались методы подводного обнаружения. Создание в Великобритании гидролокатора ASDIC было овеяно разговорами о конце эпохи подводных лодок.

XXI век

Начало XXI века выявило тенденцию к уходу от дизеля в роли двигателя. Большинство новейших проектов неатомных субмарин основаны на полном электродвижении, а наиболее прогрессивные проекты используют для экономичного хода двигатель Стирлинга и воздухонезависимые двигатели на топливных элементах. Атомное подводное кораблестроение освоили пять государств — США, Россия, Великобритания, Франция, Китай. Ещё два государства, Индия и Бразилия, ведут строительство своих первенцев АПЛ.

Ссылки

• Начальный вариант статьи, взят из [web.archive.org/web/20041023221513/www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/007/121/ Большого энциклопедического словаря Брокгауза Ф. А., Ефрона И. А.]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

• [scalemodels.ru/modules/photo/viewcat_cid_325.html Фотографии подлодки Пераля (г. Картахена, Испания)]

Литература

• В. Н. Лавров. Первые российские подводные плаватели. — СПб.: «Судостроение», 2006. — 216 с. — ISBN 5-7355-0686-2.
• Эдвин Грей. Немецкие подводные лодки в Первой мировой войне 1914-1918 гг. = Edwin A. Grey. The Killing Time. Yhe U-Boat war 1914-1918. — М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2003. — 286 с. — ISBN 5-9524-0574-6.
• А. Е. Тарас. Подводные лодки Великой войны 1914—1918. — Мн.: Харвест, 2003. — 336 с. — ISBN 985-13-0976-1.
• [www.morkniga.ru/p810323.html Роль российской науки в создании отечественного подводного флота] / Под ред. Саркисова А.А.. — М: Наука, 2008. — 654 с. — ISBN 978-5-02-036666-4.

• d-ré Paul Renard, «Recherches experimentales sur les conditions physiologiques de la vie dans les eaux»; «Army and Navy Register», 1895 г.;
• «Тактическое значение подводного плавания» лейтенанта W. Kimball; «Barnes’s Submarine Warfare»;
• Александровский, «Исследование качеств подводной лодки» («Морской сборник», 1878, № 5 и 7).
• «Опыты подводного плавания» (прибавление газете «Яхта» за 1878 г.);
• «Описание П. минного аппарата Джевецкого» (литографированные записки Электротехнической части Инженерного корпуса, 1879);
• В. Кремницкий, «Заметки по подводному плаванию» (Одесса, 1892);
• Бр. Карышевы «П. плавание»; Норденфельт, доклад его в Лондоне, читанный 5 февраля 1896 г.;
• «Caruet de l’officier de Marine» (VII, Vari été s) «Les bateaux sous-marine»;
• «La navigation sous-marines», G. Pesce.

Отрывок, характеризующий История подводного кораблестроения

Что прикрытия не было, этого не сказал Тушин, хотя это была сущая правда. Он боялся подвести этим другого начальника и молча, остановившимися глазами, смотрел прямо в лицо Багратиону, как смотрит сбившийся ученик в глаза экзаменатору.
Молчание было довольно продолжительно. Князь Багратион, видимо, не желая быть строгим, не находился, что сказать; остальные не смели вмешаться в разговор. Князь Андрей исподлобья смотрел на Тушина, и пальцы его рук нервически двигались.
– Ваше сиятельство, – прервал князь Андрей молчание своим резким голосом, – вы меня изволили послать к батарее капитана Тушина. Я был там и нашел две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными, и прикрытия никакого.
Князь Багратион и Тушин одинаково упорно смотрели теперь на сдержанно и взволнованно говорившего Болконского.
– И ежели, ваше сиятельство, позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, – то успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой, – сказал князь Андрей и, не ожидая ответа, тотчас же встал и отошел от стола.
Князь Багратион посмотрел на Тушина и, видимо не желая выказать недоверия к резкому суждению Болконского и, вместе с тем, чувствуя себя не в состоянии вполне верить ему, наклонил голову и сказал Тушину, что он может итти. Князь Андрей вышел за ним.
– Вот спасибо: выручил, голубчик, – сказал ему Тушин.
Князь Андрей оглянул Тушина и, ничего не сказав, отошел от него. Князю Андрею было грустно и тяжело. Всё это было так странно, так непохоже на то, чего он надеялся.

«Кто они? Зачем они? Что им нужно? И когда всё это кончится?» думал Ростов, глядя на переменявшиеся перед ним тени. Боль в руке становилась всё мучительнее. Сон клонил непреодолимо, в глазах прыгали красные круги, и впечатление этих голосов и этих лиц и чувство одиночества сливались с чувством боли. Это они, эти солдаты, раненые и нераненые, – это они то и давили, и тяготили, и выворачивали жилы, и жгли мясо в его разломанной руке и плече. Чтобы избавиться от них, он закрыл глаза.
Он забылся на одну минуту, но в этот короткий промежуток забвения он видел во сне бесчисленное количество предметов: он видел свою мать и ее большую белую руку, видел худенькие плечи Сони, глаза и смех Наташи, и Денисова с его голосом и усами, и Телянина, и всю свою историю с Теляниным и Богданычем. Вся эта история была одно и то же, что этот солдат с резким голосом, и эта то вся история и этот то солдат так мучительно, неотступно держали, давили и все в одну сторону тянули его руку. Он пытался устраняться от них, но они не отпускали ни на волос, ни на секунду его плечо. Оно бы не болело, оно было бы здорово, ежели б они не тянули его; но нельзя было избавиться от них.
Он открыл глаза и поглядел вверх. Черный полог ночи на аршин висел над светом углей. В этом свете летали порошинки падавшего снега. Тушин не возвращался, лекарь не приходил. Он был один, только какой то солдатик сидел теперь голый по другую сторону огня и грел свое худое желтое тело.
«Никому не нужен я! – думал Ростов. – Некому ни помочь, ни пожалеть. А был же и я когда то дома, сильный, веселый, любимый». – Он вздохнул и со вздохом невольно застонал.
– Ай болит что? – спросил солдатик, встряхивая свою рубаху над огнем, и, не дожидаясь ответа, крякнув, прибавил: – Мало ли за день народу попортили – страсть!
Ростов не слушал солдата. Он смотрел на порхавшие над огнем снежинки и вспоминал русскую зиму с теплым, светлым домом, пушистою шубой, быстрыми санями, здоровым телом и со всею любовью и заботою семьи. «И зачем я пошел сюда!» думал он.
На другой день французы не возобновляли нападения, и остаток Багратионова отряда присоединился к армии Кутузова.



Князь Василий не обдумывал своих планов. Он еще менее думал сделать людям зло для того, чтобы приобрести выгоду. Он был только светский человек, успевший в свете и сделавший привычку из этого успеха. У него постоянно, смотря по обстоятельствам, по сближениям с людьми, составлялись различные планы и соображения, в которых он сам не отдавал себе хорошенько отчета, но которые составляли весь интерес его жизни. Не один и не два таких плана и соображения бывало у него в ходу, а десятки, из которых одни только начинали представляться ему, другие достигались, третьи уничтожались. Он не говорил себе, например: «Этот человек теперь в силе, я должен приобрести его доверие и дружбу и через него устроить себе выдачу единовременного пособия», или он не говорил себе: «Вот Пьер богат, я должен заманить его жениться на дочери и занять нужные мне 40 тысяч»; но человек в силе встречался ему, и в ту же минуту инстинкт подсказывал ему, что этот человек может быть полезен, и князь Василий сближался с ним и при первой возможности, без приготовления, по инстинкту, льстил, делался фамильярен, говорил о том, о чем нужно было.
Пьер был у него под рукою в Москве, и князь Василий устроил для него назначение в камер юнкеры, что тогда равнялось чину статского советника, и настоял на том, чтобы молодой человек с ним вместе ехал в Петербург и остановился в его доме. Как будто рассеянно и вместе с тем с несомненной уверенностью, что так должно быть, князь Василий делал всё, что было нужно для того, чтобы женить Пьера на своей дочери. Ежели бы князь Василий обдумывал вперед свои планы, он не мог бы иметь такой естественности в обращении и такой простоты и фамильярности в сношении со всеми людьми, выше и ниже себя поставленными. Что то влекло его постоянно к людям сильнее или богаче его, и он одарен был редким искусством ловить именно ту минуту, когда надо и можно было пользоваться людьми.
Пьер, сделавшись неожиданно богачом и графом Безухим, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только в постели удавалось остаться одному с самим собою. Ему нужно было подписывать бумаги, ведаться с присутственными местами, о значении которых он не имел ясного понятия, спрашивать о чем то главного управляющего, ехать в подмосковное имение и принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть. Все эти разнообразные лица – деловые, родственники, знакомые – все были одинаково хорошо, ласково расположены к молодому наследнику; все они, очевидно и несомненно, были убеждены в высоких достоинствах Пьера. Беспрестанно он слышал слова: «С вашей необыкновенной добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда, в глубине души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен. Даже люди, прежде бывшие злыми и очевидно враждебными, делались с ним нежными и любящими. Столь сердитая старшая из княжен, с длинной талией, с приглаженными, как у куклы, волосами, после похорон пришла в комнату Пьера. Опуская глаза и беспрестанно вспыхивая, она сказала ему, что очень жалеет о бывших между ними недоразумениях и что теперь не чувствует себя вправе ничего просить, разве только позволения, после постигшего ее удара, остаться на несколько недель в доме, который она так любила и где столько принесла жертв. Она не могла удержаться и заплакала при этих словах. Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за руку и просил извинения, сам не зная, за что. С этого дня княжна начала вязать полосатый шарф для Пьера и совершенно изменилась к нему.
– Сделай это для нее, mon cher; всё таки она много пострадала от покойника, – сказал ему князь Василий, давая подписать какую то бумагу в пользу княжны.
Князь Василий решил, что эту кость, вексель в 30 т., надо было всё таки бросить бедной княжне с тем, чтобы ей не могло притти в голову толковать об участии князя Василия в деле мозаикового портфеля. Пьер подписал вексель, и с тех пор княжна стала еще добрее. Младшие сестры стали также ласковы к нему, в особенности самая младшая, хорошенькая, с родинкой, часто смущала Пьера своими улыбками и смущением при виде его.
Пьеру так естественно казалось, что все его любят, так казалось бы неестественно, ежели бы кто нибудь не полюбил его, что он не мог не верить в искренность людей, окружавших его. Притом ему не было времени спрашивать себя об искренности или неискренности этих людей. Ему постоянно было некогда, он постоянно чувствовал себя в состоянии кроткого и веселого опьянения. Он чувствовал себя центром какого то важного общего движения; чувствовал, что от него что то постоянно ожидается; что, не сделай он того, он огорчит многих и лишит их ожидаемого, а сделай то то и то то, всё будет хорошо, – и он делал то, что требовали от него, но это что то хорошее всё оставалось впереди.
Более всех других в это первое время как делами Пьера, так и им самим овладел князь Василий. Со смерти графа Безухого он не выпускал из рук Пьера. Князь Василий имел вид человека, отягченного делами, усталого, измученного, но из сострадания не могущего, наконец, бросить на произвол судьбы и плутов этого беспомощного юношу, сына его друга, apres tout, [в конце концов,] и с таким огромным состоянием. В те несколько дней, которые он пробыл в Москве после смерти графа Безухого, он призывал к себе Пьера или сам приходил к нему и предписывал ему то, что нужно было делать, таким тоном усталости и уверенности, как будто он всякий раз приговаривал:
«Vous savez, que je suis accable d'affaires et que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous, et puis vous savez bien, que ce que je vous propose est la seule chose faisable». [Ты знаешь, я завален делами; но было бы безжалостно покинуть тебя так; разумеется, что я тебе говорю, есть единственно возможное.]
– Ну, мой друг, завтра мы едем, наконец, – сказал он ему однажды, закрывая глаза, перебирая пальцами его локоть и таким тоном, как будто то, что он говорил, было давным давно решено между ними и не могло быть решено иначе.
– Завтра мы едем, я тебе даю место в своей коляске. Я очень рад. Здесь у нас всё важное покончено. А мне уж давно бы надо. Вот я получил от канцлера. Я его просил о тебе, и ты зачислен в дипломатический корпус и сделан камер юнкером. Теперь дипломатическая дорога тебе открыта.
Несмотря на всю силу тона усталости и уверенности, с которой произнесены были эти слова, Пьер, так долго думавший о своей карьере, хотел было возражать. Но князь Василий перебил его тем воркующим, басистым тоном, который исключал возможность перебить его речь и который употреблялся им в случае необходимости крайнего убеждения.
– Mais, mon cher, [Но, мой милый,] я это сделал для себя, для своей совести, и меня благодарить нечего. Никогда никто не жаловался, что его слишком любили; а потом, ты свободен, хоть завтра брось. Вот ты всё сам в Петербурге увидишь. И тебе давно пора удалиться от этих ужасных воспоминаний. – Князь Василий вздохнул. – Так так, моя душа. А мой камердинер пускай в твоей коляске едет. Ах да, я было и забыл, – прибавил еще князь Василий, – ты знаешь, mon cher, что у нас были счеты с покойным, так с рязанского я получил и оставлю: тебе не нужно. Мы с тобою сочтемся.
То, что князь Василий называл с «рязанского», было несколько тысяч оброка, которые князь Василий оставил у себя.
В Петербурге, так же как и в Москве, атмосфера нежных, любящих людей окружила Пьера. Он не мог отказаться от места или, скорее, звания (потому что он ничего не делал), которое доставил ему князь Василий, а знакомств, зовов и общественных занятий было столько, что Пьер еще больше, чем в Москве, испытывал чувство отуманенности, торопливости и всё наступающего, но не совершающегося какого то блага.
Из прежнего его холостого общества многих не было в Петербурге. Гвардия ушла в поход. Долохов был разжалован, Анатоль находился в армии, в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия – в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Анна Павловна Шерер, так же как и другие, выказала Пьеру перемену, происшедшую в общественном взгляде на него.
Прежде Пьер в присутствии Анны Павловны постоянно чувствовал, что то, что он говорит, неприлично, бестактно, не то, что нужно; что речи его, кажущиеся ему умными, пока он готовит их в своем воображении, делаются глупыми, как скоро он громко выговорит, и что, напротив, самые тупые речи Ипполита выходят умными и милыми. Теперь всё, что ни говорил он, всё выходило charmant [очаровательно]. Ежели даже Анна Павловна не говорила этого, то он видел, что ей хотелось это сказать, и она только, в уважение его скромности, воздерживалась от этого.
В начале зимы с 1805 на 1806 год Пьер получил от Анны Павловны обычную розовую записку с приглашением, в котором было прибавлено: «Vous trouverez chez moi la belle Helene, qu'on ne se lasse jamais de voir». [у меня будет прекрасная Элен, на которую никогда не устанешь любоваться.]
Читая это место, Пьер в первый раз почувствовал, что между ним и Элен образовалась какая то связь, признаваемая другими людьми, и эта мысль в одно и то же время и испугала его, как будто на него накладывалось обязательство, которое он не мог сдержать, и вместе понравилась ему, как забавное предположение.
Вечер Анны Павловны был такой же, как и первый, только новинкой, которою угощала Анна Павловна своих гостей, был теперь не Мортемар, а дипломат, приехавший из Берлина и привезший самые свежие подробности о пребывании государя Александра в Потсдаме и о том, как два высочайшие друга поклялись там в неразрывном союзе отстаивать правое дело против врага человеческого рода. Пьер был принят Анной Павловной с оттенком грусти, относившейся, очевидно, к свежей потере, постигшей молодого человека, к смерти графа Безухого (все постоянно считали долгом уверять Пьера, что он очень огорчен кончиною отца, которого он почти не знал), – и грусти точно такой же, как и та высочайшая грусть, которая выражалась при упоминаниях об августейшей императрице Марии Феодоровне. Пьер почувствовал себя польщенным этим. Анна Павловна с своим обычным искусством устроила кружки своей гостиной. Большой кружок, где были князь Василий и генералы, пользовался дипломатом. Другой кружок был у чайного столика. Пьер хотел присоединиться к первому, но Анна Павловна, находившаяся в раздраженном состоянии полководца на поле битвы, когда приходят тысячи новых блестящих мыслей, которые едва успеваешь приводить в исполнение, Анна Павловна, увидев Пьера, тронула его пальцем за рукав.
– Attendez, j'ai des vues sur vous pour ce soir. [У меня есть на вас виды в этот вечер.] Она взглянула на Элен и улыбнулась ей. – Ma bonne Helene, il faut, que vous soyez charitable pour ma рauvre tante, qui a une adoration pour vous. Allez lui tenir compagnie pour 10 minutes. [Моя милая Элен, надо, чтобы вы были сострадательны к моей бедной тетке, которая питает к вам обожание. Побудьте с ней минут 10.] А чтоб вам не очень скучно было, вот вам милый граф, который не откажется за вами следовать.
Красавица направилась к тетушке, но Пьера Анна Павловна еще удержала подле себя, показывая вид, как будто ей надо сделать еще последнее необходимое распоряжение.
– Не правда ли, она восхитительна? – сказала она Пьеру, указывая на отплывающую величавую красавицу. – Et quelle tenue! [И как держит себя!] Для такой молодой девушки и такой такт, такое мастерское уменье держать себя! Это происходит от сердца! Счастлив будет тот, чьей она будет! С нею самый несветский муж будет невольно занимать самое блестящее место в свете. Не правда ли? Я только хотела знать ваше мнение, – и Анна Павловна отпустила Пьера.
Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.