История почты и почтовых марок Боснии и Герцеговины

Босния и Герцеговина
босн. Bosna i Hercegovina сербохорв. Bosna i Hercegovina (Босна и Херцеговина)
Первая почтовая марка номиналом в 1 крейцер, изданная австро-венгерской оккупационной администрацией, 1879 (Михель #1I)
История почты
Член ВПС	с 26 января 1993
1) BH Pošta, 2) Pošte Srpske, 3) Hrvatska pošta Mostar
Офис почты	1) JP BH Pošta d. o. o. Sarajevo, Obala Kulina bana 8, 71000 Sarajevo; 2) Ул. Краља Петра I Карађорђевића 93, 78000 Бањалука, Република Српска, БиХ; 3) Hrvatska posta d. o. o. Mostar, Tvrtka Miloša bb, 88000 Mostar, Bosna i Hercegovina
Сайт почты	1) [www.bhp.ba/ www.bhp.ba], 2) [www.postesrpske.com/sites/state/cp/default.aspx www.postesrpske.com], 3) [www.post.ba/ www.post.ba]
Первые почтовые марки
Филателия
Количество марок в год	в среднем 1) 25—30 (с 2002); 2) 30 (с 2002); 3) 25 (с 2007)
Участник WNS	1) Федерация Боснии и Герцеговины (с 2002); 2) Республика Сербская (с 2002); 3) Хорватская почта Мостар (с 2007)
Карта Боснии и Герцеговины

История почты и почтовых марок Боснии и Герцеговины подразделяется на следующие периоды: османский, югославских государств и современного независимого конфедеративного государства.

Первые почтовые марки на территории нынешней Боснии и Герцеговины появились летом 1879 года. Австро-Венгерская оккупация привела к изданию специальных почтовых марок на территории Боснии и Герцеговины 1 июля 1879 года. Первая почтовая марка с изображением двуглавого орла — герба Австро-Венгрии была серого цвета и имеет нескольких разновидностей. Номинал марки составлял один крейцер.

Развитие почты

Современность

Ныне в Боснии и Герцеговине работают три почтовые службы, которые эмитируют собственные почтовые марки с номиналами в единой валюте: конвертируемых марках (KM) или BAM, которые действительны на всей территории Боснии и Герцеговины. Помимо Боснии и Герцеговины в Европе и мире есть ещё несколько стран с несколькими почтовыми администрациями (Андорра, Австралия, Кипр, Великобритания, Дания, Индонезия, Китай, Франция, Сербия, Хорватия, Италия и др.). Функционирование в этих странах разных почтовых служб и нахождение там в почтовом обращении разных марок вызваны географическими, политическими, историческими и иными причинами. Причиной наличия трёх почтовых ведомств в Боснии и Герцеговине стал распад Югославии и последовавшие за ним войны. Потребности в контактах между населением, в денежных переводах и т. д. удовлетворялись пересылкой почтовых отправлений из Европы преимущественно по частным каналам или через почту соседних стран с обязательным указанием конечного адресата.

Ещё одна особенность почтовой связи в Боснии и Герцеговине состоит в том, что в некоторых городах менее чем в километре друг от друга расположены почтовых отделения двух разных почтовых служб, где соответственно можно приобрести два вида почтовых марок. Это, к примеру, Сараево, Витез, Мостар, Нови-Травник, Горни-Вакуф и т. д. (В литературе упоминается аналогичная ситуация с ОАЭ и Оманом в районе границы между ними.) Эта особенность находит отражение в наличии в Европе относительно высокого спроса на марки Боснии и Герцеговины, а также способствует развитию графического дизайна и появлению оригинальных идей, что приводит к выпуску почтовых марок высокого качества. Аналогичен и пример Чехословакии, где после её распада появились две почтовые службы высокого качества. Противоположным примером служит почта Германии, которая после слияния и приватизации потеряла в качестве и дизайне почтовых марок.

Османский период

До австро-венгерской оккупации, а именно до июля 1878 года на территории Боснии находились в обращении почтовые марки османской почты того периода. Неизвестно, существовали ли специальные марки для Боснии и Герцеговины. Находившиеся в обращении на боснийской территории марки османской почты различаются по имеющимся на них оттискам почтовых штемпелей с обозначением городов: Сараево, Мостар, Баня-Лука, Травник, Нови-Пазар, Прут (ныне Брод) и Бихеке (ныне Бихач). Все надписи выполнены арабским письмом на турецком языке. Номиналы от 20 пара, 1, 2 и 5 курушей. В филателистической литературе нет чёткой классификации этих марок по основным признакам.

Австро-Венгерский период

Первая почтовая марка увидела свет 1 июля 1879 года. На марке изображён двуглавый орёл с гербом. Почтовые марки с 1879 по 1908 год помимо Боснии и Герцеговины были в обращении и в Санджаке, управлявшемся военной администрацией Австро-Венгрии. В те времена для военной почты, находившейся в ведении военного министерства, было нехарактерно использование гражданской почты, как это имело место в Боснии и Герцеговине. Из-за возникших языковых проблем австро-венгерская почта приняла решение о выпуске марки без каких-либо надписей, чтобы подчеркнуть равноправие языков и культур в этой относительно проблемной области. До 1900 года употреблялся австрийский гульден (форинт), насчитывавший 100 крейцеров. После 1900 года в обращении была крона (нем. Krone), в которой было 100 геллеров (нем. Heller). Первая серия состояла из марок девяти номиналов девяти разных цветов: 1, 2, 3, 5, 10, 15, 25, 20 и ½ крейцеров. Номинал был указан в верхнем левом и правом углу.

Известно много разновидностей, различающихся по качеству и типу печати, зубцовке и водяному знаку. Все марки напечатаны в государственной типографии в Вене. Только в 1906 году вышла первая серия марок с надписью на немецком языке: Bosnien-Herzegowina (Босния-Герцеговина). Серия включала 16 почтовых марок с местными сюжетами. На марках изображены города, реки и типичные транспортные средства того времени. Это виды городов Добой, Мостар, Яйце, Сараево (изображён старый рынок Башчаршия (Baščaršija)), башни Святого Луки в Яйце, а также портрет императора Франца Иосифа I. Рисунки марок выполнил известный австрийский художник и график, Коломан Мозер (нем. Koloman Moser). Эта серия марок, выпущенная для Боснии и Герцеговины, является революционной для того времени, потому что до сих пор, особенно в Европе, выпускались только почтовые марки с гербом императора или короля или с изображением текущего правителя. Когда первый выпуск закончился, австрийская типография тут же напечатала другую серию, это были марки с зубцовкой от 6 до 12. По некоторым данным, существует и серия с зубцовкой 5, но её происхождение неизвестно.

В 1912 году вышла серия из 21 марки с изображением императора Франца-Иосифа I, на которой впервые появилась надпись: K.u.K.Militär Post Bosnien-Hercegovina (Императорская и королевская военная почта Боснии-Герцеговины), но без обычных немецких z и w в названии Hercegovine. Их номиналы — от одного геллера до 10 крон. В 1917 году была эмитирована серия из трёх почтовых марок с изображением убитого наследника престола Франца Фердинанда и его супруги Софьи, а также проекта церкви, посвящённой Софье, которая так и не была построена. Последняя почтовая марка появилась 1 сентября 1918 года. На ней изображён Мостар с надписью 1918 и император Франц-Иосиф I. Подготовленная серия марок 1918 года с изображением императора Карла в обращение так и не вышла и в каталогах не включается в число обычных почтовых марок.

В отличие от австрийских выпусков, на выпусках для Боснии и Герцеговины в основном представлены города Боснии и Герцеговины, в то время как выпуски для Австрии преимущественно посвящены членам императорской королевкой семьи, изредка — дворцам Шёнбрунн или венскому Хофбургу. Всего было выпущено 148 различных марок, которые имеют относительно высокую стоимость в немецком каталоге «Михель», где они помещены в раздел «Австрия». Кроме того, они являются излюбленным объектом коллекционирования у европейских филателистов, а стоимость хорошо сохранившихся экземпляров марок порой достигает несколько тысяч евро (€).

Газетные марки

В 1913 году вышла серия из четырёх почтовых марок с изображением девушки в традиционной боснийской одежде. Марки использовались для оплаты пересылки газет и оставались в обращении до 28 октября 1918 года. Как и большинство газетных марок того времени, они беззубцовые и обычно разрезались при реализации в почтовом окне. После окончания Первой мировой войны они выходили с разными надпечатками в Королевстве СХС как марки в обычном почтовом обращении.

Порто-марки

Помимо универсальных почтовых марок австрийская почта эмитировала и так называемые порто-марки, которых известны три разных типа. Первый выпуск относится к 1904 году.

На марках надпись: «Milit. Post — Portomarken» («Военная почта — Порто-марка»), все они были чёрно-красно-жёлтого цвета и имели разные номиналы от 1 до 200 геллеров. Второй выпуск относится к 1916—1918 годам и вышел с номиналами от 2 геллеров до 3 крон.

Гербовые марки в почтовом обращении

В почтовом обращении использовались и гербовые марки, которые отличались тем, что на них все надписи были на латинице, кириллице и на арабском алфавите, например …1 novčić…Zemaljska vlada za Bosnu i Hercegovinu…. Имеется два типа, оба номиналом 1, 2 и 4 крейцера красного или коричневого цвета и по стилю отличающиеся от остальных выпусков. Графическое решение odgovara ukrasima, которое, возможно, имело религиозную основу.

Марки на фронте

Кроме вышеописанных марок Австро-Венгерская империя во время Первой мировой войны на оккупированных территориях использовала почтовые марки Боснии и Герцеговины с дополнительной надпечаткой, как марки полевой почты (Feldpostmarke). Использовались разные серии, с надпечатками на марках Боснии и Герцеговины K.U.K. Feldpost (Императорская и королевская полевая почта), а также Serbien (Сербия). Различают разные надпечатки, как по расположению (горизонтально или по диагонали), так и по цвету надпечатки. Марки выходили с 1915 по 1918 год. Порто марки с надпечаткой (например, 6 Centesimi) использовались в Италии вплоть до 1918 года. С филателистической точки зрения эти марки не имеют отношения к Боснии и Герцеговине, однако также интересны по причине разнообразия надпечаток и их распространённости в Европе.

Падение Австро-Венгерской империи

С распадом Австро-Венгерской империи и созданием Государства СХС, почта в Боснии и Герцеговине постепенно развивалась в период существования единого государства. С ноября 1918 года в обращении были почтовые марки Австрии с надпечаткой нескольких типов. Они различаются по написанию (латиница или кириллица) и цвету надпечатки. В верхней части находится надпись «DRŽAVA S.H.S» (Государство С. Х. С.), посредине слева и справа год 1918, а в нижней части — «Bosna i Hercegovina» (Босния и Герцеговина). Номиналы продолжали обозначаться в кронах и геллерах до июня 1920 года, до введения динара. Помимо знакомых географических сюжетов, в обращении были почтовые марки с изображением девушки в национальной одежде, на которых были напечатаны новые номиналы.

11 марта 1919 года на почтовых марках Австрии появилась надпись «Kraljevstvo Srba, Hrvata i Slovenaca» (Королевство сербов, хорватов и словенцев), сменившая надпись «Kraljevstvo S.H.S.» Марки оставались в обращении до 1921 года, когда на всей территории королевства в обращение вышла новая серия с изображением сербского регента Александра I и короля Петра I.

Марки были действительны только на территории Боснии и Герцеговины, в то время как другие части Государства СХС имели собственные мкрки (Словения, Хорватия, Сербия и Черногория), или использовали почтовые марки Венгрии с новой надпечаткой. Некоторые каталоги («Михель») начинаются с почтовых марок Боснии и Герцеговины, которые являются первыми марками бывшей Югославии.

Период Королевства Югославии

С 1929 года и до начала Второй мировой войны в Боснии и Герцеговине (1941) не было собственной почты. В обращении были югославские почтовые марки, на которых очень редко встречается тематика Боснии и Герцеговины. Так, в 1929 году в связи с тысячелетием основания хорватского королевства вышла серия из трёх марок, на одной из которых изображена базилика Томислава в Дувно. Номинал марки — 50 + 50 пара. На этой марке в 1931 году была сделана надпечатка нового названия государства: Королевство Югославия на латинице и кириллице. Время от времени на марках появлялись виды городов Яйце, Мостар, Сараево, но тематически почта Югославии ориентировалась на историю сербского народа в первую мировую войну и на королевскую семью Карагеоргиевичей.

Вторая мировая война

Независимое государство Хорватия

Распад Королевства Югославии и основание Независимого государства Хорватия 10 апреля 1941 года на территории Боснии и Герцеговины привёл к распаду почтовой связи Югославии и учреждению Хорватской почты. Уже 12 апреля вышла марка с надпечаткой «Nezavisna Država Hrvatska» (Независимое государство Хорватия) на портрете короля Петра (югославская марка 1930-х годов). Первый выпуск, на котором узнаваема хорватская тематика, вышедший в 1941/1942 году, представляет и боснийскую тематику: виды Яйце, реки Дрины, Коница (Konjic), мечети Бека (Begova džamija) в Сараеве и Баня-Луки. В серию входило 19 почтовых марок, на которых есть даже и Земун.

12 октября увидела свет серия Красного Креста из трёх марок с изображением традиционной одежды. На одной них изображён мужской костюм из окрестностей Травника. Марка оставалась в обращении до 31 мая 1945 года и имела номинал 2+2 куны. 4 октября 1942 года вышла почтовая марка с изображением крестьянки из Боснии, которая также относится к серии Красного Креста.

В последующие несколько лет существования Независимого государства Хорватия на его почтовых марках не появляются сюжеты, связанные с Боснией и Герцеговиной, тематика почтовых марок развивается в другом направлении, но представляет интерес одна из марок 1944 года, на которой изображён солдат, стоящий на страже на Дрине. С исчезновением Независимого государства Хорватия с политической сцены ушли в историю и его почтовые марки, до сих пор встречающиеся во многих коллекциях.

Демократическая Федеративная Югославия

После освобождения Независимого государства Хорватия (НГХ) от усташей и образования Демократической Федеративной Югославии на территории Боснии и Герцеговины сначала употреблялись почтовые марки НГХ с местными надпечатками соответственно тому или иному району. Так, например, почта в Мостаре использовала марки Независимого государства Хорватия с видами городов с надпечаткой текста «Demokratska Federativna Jugoslavija» (Демократическая Федеративная Югославия) и нового номинала в кунах. Марки были в обращении с 28 апреля 1945 года по 31 июля 1945 года. Некоторые из них имеют большую стоимость, хотя их следует отличать от похожих марок, которые печатались в Хорватии и не являются особо ценными, в основном, по причине гораздо более значительных тиражей. Тиражи колеблются от 1 тысячи до 43 тысяч экземпляров, в отличие от хорватских выпусков, тираж которых превышает 100 тысяч.

Почта в Сараеве надпечатала на почтовых марках Независимого государства Хорватия рядом с надписью «Demokratska Federativna Jugoslavija» герб нового государства с красной звездой и пять факелов слева. Всего было выпущено 13 почтовых марок, двух разных рисунков, которые использовались с 7 июля по 9 июля 1945 года. За эти три дня, до момента, когда приказом Министерства почты из Белграда марки были объявлены недействительными, изъяты из продажи и уничтожены, в обращение поступило лишь 600 экземпляров марок. Эти почтовые миниатюры ныне одни из наиболее ценных почтовых марок бывшей Югославии. Только в последнее время некоторые боснийские марки Республики Сербской стали цениться выше обычных марок бывшей Югославии.

Социалистический период

В период Федеративной Народной Республики Югославия не было никаких специальных эмиссий в Боснии и Герцеговине, но с начала 1950-х годов на почтовых марках появились мотивы боснийских городов. Также выпускались марки по темам: народные костюмы, годовщины восстания, герб и флаг, но это, как правило, были выпуски для всех шести республик Югославии. Важны также и общие выпуски, посвящённые годовщинам освобождения Сараева, а также известным историческим персонам. Для этих выпусков характерно то, что история Боснии и Герцеговины средних веков представлена на них не так широко, тогда как в других республиках это было общей темой. Также незнаменитым личностям (например, писателям) периода Османской империи не нашлось места на почтовых марках, несмотря на то, что они писали о боснийцах, хотя и на тогдашнем народном языке. Обычаи и традиции народа Боснии и Герцеговины не были значительно представлены с этой точки зрения, если только это не было связано с государствами Сербия или Хорватия, не относилось к средним векам или к периоду османского правления.

Из специальных почтовых марок выходили только доплатные марки, но они были, как правило, ограничены по времени. Тематика их была общей, так что нельзя говорить о местных марках, как, например, в период перед окончанием Второй мировой войны с 1944 по 1945 год, которые были действительны лишь на ограниченной территории до учреждения единой почтовой службы.

На серии 1980-х годов, выпущенной в честь XIV Зимних Олимпийских игр в Сараево, изображены сюжеты Сараева, виды спорта, спортсмены, а также эмблема Олимпиады. Это одна из наиболее интересных попыток югославской почты приблизиться к мировым стандартам. Серия вышла тиражом до 1 миллиона экземпляров.

Период независимой Боснии и Герцеговины

Распад Югославии и провозглашение независимости Республики Боснии и Герцеговины привели к созданию почты Боснии и Герцеговины с местонахождением в Сараево. В первое время использовались почтовые марки прежнего государства с разными надпечатками, но начало военных действий привело к частичному нарушению почтовой связи.

Начало войны привело к провозглашению парагосударственных образований на территории Республики Боснии и Герцеговины: так называемого Хорватского сообщества (позднее республики) Герцег-Босна, прекратившей своё существование после подписания Вашингтонского соглашения в начале 1994 года, и так называемой Сербской республики Боснии и Герцеговины (позднее Республики Сербской), которая в 1995 году после Дейтонского соглашения стала Республикой Сербской — субъектом Боснии и Герцеговины.

На этих землях были созданы отдельные почтовые службы: со штаб-квартирой в Мостаре (Хорватская почта в Мостаре — Hrvatska pošta Mostar), и Сербская почта (Srpske pošte) со штаб-квартирой в Баня-Луке. Обе они не являются членами ВПС, но продолжают функционировать в Боснии и Герцеговине, а выпускаемые ими почтовые марки находятся в обычном почтовом обращении. Неизвестно, возможна ли смешанная франкировка (франкирование одного почтового отправления двумя или несколькими марками, эмитированными разными почтовыми службами).

Почта Боснии и Герцеговины

В Сараеве 27 октября 1993 года вышла серия из семи марок с тогдашним гербом Республики Босния и Герцеговина с лилиями. Их номиналы были от 100 до 50 000 динаров (BHD), а тираж — от 50 000 комплектов. Существуют разные выпуски первого дня, но марки беззубцовые и неизвестно, были ли они в обращении из-за начала боевых действий в Сараеве. Можно найти много выпусков первого дня (FDC) с соответствующим штемпелем и надписью «Suvenir» (сувенир) и т. п., которые не соответствуют стандартам ВПС, но также и с текстами, которые показывают текущее положение в Сараево в 1993 году. Поэтому часто эти соответствующие письма воспринимаются как первые марки Республики Босния и Герцеговина, хотя очень редко можно встретить, чтобы эти марки вообще были в почтовом обращении. Появлялись они и позже, но без штемпеля. В 1994 году вышла серия беззубцовых марок, посвящённая Зимним Олимпийским играм в Сараеве 1984 года (десятилетие со дня их открытия) номиналами 50 000, 100 000 и 200 000 динаров.

Марки Республики Боснии и Герцеговины вначале тематически характеризуются ситуацией, сложившейся в Боснии во время войны. Районы, где они были в обращении, ограничивались Сараевом и территорией, контролировавшейся армией Республики Боснии и Герцеговины. Помимо темы военных разрушений (главпочтамт в Сараеве, серия из 7 марок 1995 года), тематика почтовых марок включает исторические мотивы, мотивы природы, искусства, спорта и религии. Эти почтовые марки можно было бы считать первыми марками в обращении, которые до сих пор остаются в обращении, с применением соответствующего финансового эквивалента их номиналов, обозначенных в боснийских динарах, а не в конвертируемых марках.

С 15 июля 1994 года до 10 октября 1997 года почтовые марки были деноминированы в динарах (10 000 старых динаров = 1 новый динар), а 1 октября в Боснии и Герцеговине была введена новая валюта конвертируемая марка (1 KM = 100 динаров), которая остаётся в обращении по настоящее время. Почти все марки 1995 года продолжают оставаться в почтовом обращении. Начиная с 1996 года, на марках присутствует название Боснии и Герцеговины (англ. Bosna i Hercegovina) и узнаваемая эмблема почты. Почта Боснии и Герцеговины является членом ВПС, и её ежегодные тематические выпуски почтовых марок похожи на тематические выпуски других почтовых администраций мира.

В течение последних нескольких лет тематика марок представляет интерес для коллекционеров как благодаря новому графическому дизайну, так и благодаря специфичности тем. Особое внимание продолжает уделяться туризму, городам и известным персоналиям: королева Елена, Хусейн Градашчевич, Мирза Башаджич, Бахрия Нури-Хаджич (Bahrija Nuri Hadžić), Насиха Капиджич-Хаджич (Nasiha Kapidžić-Hadžić), Мустафа Муяга Комадина (Mustafa Mujaga Komadina) — лишь некоторые из деятелей боснийской истории, представленные на почтовых марках боснийской почты. Представлена также и гастрономическая тематика. Например, «deset u pola» «десять с половиной» — сараевские чевапчичи, в 2005 году издан блок с изображением традиционных блюд боснийской кухни: долмы и пахлавы, с напечатанным рецептом на английском языке, на выпуске 2007 года изображён бурек). Почта Боснии и Герцеговины на своих почтовых миниатюрах использует исключительно латиницу. Помимо почтовых марок она выпускает и другие филателистические материалы, такие как картмаксимумы и конверты первого дня.

Помимо совместных выпусков с двумя другими почтовыми службами Боснии и Герцеговины, почта Боснии и Герцеговины осуществила несколько совместных филателистических выпусков: с почтовой службой Катара в 2003 году и кувейтской почтой в 2008 году.

Хорватская почта в Мостаре

12 мая 1993 года была выпущен первый выпуск почтовых марок Хорватской почты в Мостаре. На марке изображена статуя Девы Марии и церковь в Меджугорье. Номинал — 2000 хорватских динаров. В районах, контролируемых Хорватским советом обороны (Герцеговина, Центральная Босния и Босанска Посавина), в обращении с 1992 года был хорватский динар. В то же время продолжали использоваться почтовые марки бывшей Югославии с надпечаткой Suverena Bosna i Hercegovina (Суверенная Босния и Герцеговина) или Suverena Herceg-Bosna (Суверенная Герцег-Босна). С 1993 года по наше время надписи на почтовых марках этой территории изменялись следующим образом:

• С мая 1993 года до 2 декабря 1994 года надпись: «PT HZ HB — Pošta i telekomunikacije Hrvatske zajednice Herceg-Bosna» («Почта и телекоммуникации хорватского сообщества Герцег-Босна»),
• Со 2 декабря 1994 года до 3 апреля 1997 года надпись: «Bosna i Hercegovina Hrvatska republika Herceg-Bosna» («Босния и Герцеговина Хорватская республика Герцег-Босна»),
• С 4 апреля 1997 года до 31 декабря 1998 года надпись: «Bosna i Hercegovina HPT Herceg-Bosne» («Босния и Герцеговина ХПТ Герцег-Босна»),
• С 1 января 1999 года до 31 декабря 2002 года надпись: «Bosna i Hercegovina HPT d.o.o. Mostar» («Босния и Герцеговина ХПТ д. о. о. Мостар»),
• С 1 января 2003 по настоящее время надпись: «Bosna i Hercegovina HP d.o.o. Mostar» («Босния и Герцеговина ХП д. о. о. Мостар»).

Лица, появлявшиеся на почтовых марках Хорватской почты в Мостаре, относятся, в основном, к истории. Так, 20 мая 1993 года на третьей эмитированной марке появляется изображение Сильвие Страхимира Краньчевича, а несколькими месяцами позже — Хрвое Вукшича Хрватинича. В более поздний период наблюдается тенденция к литературной тематике: в 1999 году на почтовой марке номиналом 0,30 марки изображён Антун Бранко Шимич, а вскоре после этого — Никола Шоп.

До 30 мая 1994 года в обращении наряду с почтовыми марками с номиналами в хорватских динарах, и после изменений в Хорватии, в Герцег-Боснии и на почтовых марках появилась куна в качестве денежной единицы. Вплоть до 1 января 1999 года куна являлась законным платежным средством на этой территории. После введения конвертируемой марки Хорватская почта в Мостаре изменяет внешний вид и символику на почтовых марках. 10 февраля 1994 года вышла почтовая марка с дополнительным обозначением «Hrvatska republika Herceg-Bosna» («Хорватская республика Герцег-Босна»), так что единственным отличием является эмблема Хорватской почты в Мостаре (HPTM), которая, как правило, напечатана в нижней части марки. Выпуски Хорватской почты в Мостаре по тематике не отличаются от выпусков других почт в Боснии и Герцеговине, но упор делается на города, регионы и персоналии из истории хорватов Боснии и Герцеговины (Ливно, Яйце, Томиславград, Любушки и т. д.) Тиражи выпусков — от 80 тысяч до 200 тысяч экземпляров. В год выпускается около 30 разных почтовых марок, тематика которых в последние несколько лет совпадает с тематикой остальных почтовых ведомств Боснии и Герцеговины, что свидетельствует о конкретном сотрудничестве между тремя почтами. Все надписи на почтовых выпусках Хорватской почты в Мостаре — на латинице. Помимо почтовых марок Хорватская почта в Мостаре выпускает и другие филателистические материалы, такие как картмаксимумы и конверты первого дня.

На почтовых марках Хорватской почты в Мостаре с 2009 года наряду с надписью Bosna i Hercegovina (Босния и Герцеговина) употребляется дополнительная надпись Federacija Bosna i Hercegovina (Федерация Боснии и Герцеговины) или сокращённо: FBIH.

Сербская почта в Банье-Луке

После образования на территории Боснии и Герцеговины Республики Сербской, 26 октября 1992 года на почтовых марках бывшей Югославии появилась надпечатка текста «Република Српска» («Республика Сербская») кириллицей. Номиналы югославских марок были перечеркнуты одной или двумя линиями и были надпечатаны новые номиналы от 5 до 500 динаров. Марки были действительны до 24 января 1994 года. В то же время вышла новая серия 1993 года трёх рисунков и шести номиналов, с изображением национального смычкового инструмента, сербского герба и монастыря Житомисличи под Мостаром. Почта Республики Сербской до введения конвертируемой марки использовала югославский динар (вначале — динар Республики Сербской), но на марках были напечатаны буквы «A» — для внутренней корреспонденции, «R» — для заказных писем.

Рисунки марок первоначально носили, главным образом, религиозный характер, но со временем сербская почта стала эмитировать серии марок с изображением флоры и фауны, футбола, мостов, Олимпийских игр, персонажей литературных произведений Бранко Чопича (Branko Ćopić), Йована Душича (Jovan Dučić), Мешы Селимовича, Алексы Шантича (Aleksa Šantić), Петара Кошича, Иво Андрича, и т. д. Марки имеют относительно высокую стоимость на европейском рынке, как благодаря их сюжетам, так и из-за малых тиражей, которые у некоторых серий варьируются от 10 до 14 тысяч марок, что является относительно малым показателем. На всех марках была надпись «Република Српска» на кириллице до 2003 года, когда на них начинает появляться надпись «Босна и Херцеговина», но дополнительная надпись «Република Српска» остаётся и после этого. Кроме того, эти почтовые марки можно различать по гербу сербской почты, который имеется на них всех. Одиночные выпуски марок, как правило, содержат надписи на кириллице, тогда как серии марок имеют альтернативное написание на латинице или на кириллице.

В год выпускается около тридцати марок, которые обычно печатаются в малых листах по 8 марок с виньеткой в середине листа, в листах 3х3 при одинаковом способе печати и с одинаковой зубцовкой. Надо сказать, что дизайн марок Республики Сербской соответствует дизайну почтовых марок бывшей Югославии, а также по графике и тематике соответствует, например, маркам Сербии 1990-х годов. Причины этому, вероятно, носят экономический характер, потому что другие почты печатают свои почтовые марки в других странах (к примеру, Черногория печатала ряд новых марок в Сараево, но их графика близка к Сербии). Такое же явление наблюдалось и в Чехии и Словакии после распада Чехословакии.

Доплатные марки

Сербская почта с 14 сентября 1997 года выпускает доплатные марки, которые посвящены обществу Красного Креста, неделе борьбы с туберкулёзом. Номиналы — от 0,15 ND (новых динаров) в 1997 году до 0,20 KM в 2005 году. Некоторые из них самоклеящиеся, отражая современные тенденции в изготовлении почтовых марок. Обычно они действительны в течение недели и должны наклеиваться на каждый конверт. Рисунки несложные: изображение ребёнка или изображение красного креста на белом фоне.

Персонифицированные марки

С 2007 года почта Республики Сербской эмитирует и персонифицированные почтовые марки. Следуя примеру других европейских почтовых служб (напр., австрийской почты), она предоставляет возможность выпуска, по просьбе государственных организаций, частных компаний или физических лиц, персонифицированных марок желаемого рисунка. Рисунки можно заказывать, при этом обычно они выполняются на основе фотографий. Графическое решение, как правило, предлагается самим почтовым ведомством, но есть возможность выбора между двумя цветами: синим и жёлтым, а также между двумя типами формата рисунка: вертикальным и горизонтальным. На марках, помимо надписей по желанию клиента и надписей «Bosna i Hercegovina» (Босния и Герцеговина), «Republika Srpska» (Республика Сербская), «Pošte Srpske» (Сербская почта), присутствует логотип сербской почты и номинал марки. Эти марки были выпущены в почтовое обращение и являются законным средством оплаты почтового сбора при пересылке внутри страны. Маркетинговая стратегия способствовала продвижению частных фирм и других организаций. Критерии одобрения рисунков неизвестны, равно как и порядок регулирования разрешённых сюжетов марок. Цена зависит от заказанного тиража и варьируется от 1,50 конвертируемых марок за штуку при тираже 20-50 штук до 0,80 КМ при тираже более 1000 штук. Номинал в настоящее время — 0,70 КМ (по состоянию на сентябрь 2008 года). Марки этого типа не каталогизируются в таких известных каталогах как «Михель», но описываются в специальных каталогах. До сих пор данные марки не каталогизированы ни в одном из известных каталогов. Тираж выпущенных марок неизвестен. До сих пор было эмитировано 13 разных почтовых марок.

Местные выпуски

Ссылаясь на нехватку стандартных марок, в 1994 году почтовое отделение в Добое выпустило так называемый местный выпуск Добоя. Для этого были использованы почтовые марки Югославии периода гиперинфляции, на которых штампом был нанесён новый номинал. Марки были в обращении в муниципалитетах Добой, Брод, Модрича и Дервента. Ввиду отсутствия решения почтового управления Сербской почты о выпуске этих марок они считаются незаконной эмиссией, тем не менее они были признаны в соответствии с почтовыми правилами соответствующих муниципалитетов. В октябре 1994 года марки были изъяты из обращения и официально уничтожены. Уцелело небольшое их количество, но рынок пока не сформировался. Согласно филателистическим правилам, это частные выпуски и не имеют филателистической ценности. В связи с постоянным обновлением каталогов почтовых марок можно ожидать появления этих выпусков в специализированных каталогах через несколько лет.

Прочие выпуски

Прочие филателистические материалы Сербской почты можно разделить на следующие группы:

• конверты первого дня,
• открытки первого дня,
• памятные конверты,
• простые почтовые карточки,
• иллюстрированные почтовые карточки,
• филателистические виньетки.

Помимо филателистических виньеток, которые используются в декоративных целях и не имеют номинала, а также ни одной характеристики почтового отправления, вся остальная продукция используется в почтовом обращении или издаётся для нужд филателистов. Общей чертой этой продукции является то, что она издаётся по особым поводам и ставит целью отметить важные даты, события, и т. д.

Фальсификации

В период существования Королевства сербов, хорватов и словенцев (1919—1921), помимо бесчисленных разновидностей надпечаток, имеется много поддельных марок, которые без проверки не имеют большой ценности.

На современном этапе появление почтовых марок на территории Республики Сербской привело к появлению и подделок.

В 1998 году почтовые власти Боснии и Герцеговины дважды оповещали руководящие органы ВПС о существовании фальшивых марок, незаконно производившихся от имени страны и имеющих спекулятивный характер. Речь шла о марках с надписями «Serbian Republic» и «Herceg Bosnia».

См. также

• История Боснии и Герцеговины
• История почты и почтовых марок Югославии
• Категория:Изображения:Марки Боснии и Герцеговины

Литература

• Босния и Герцеговина // [filatelist.ru/tesaurus/193/184488/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 29. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Passer, Adolf. Postwertzeichen von Bosnien und der Herzegowina. — [Breslau, Poljska], 1930. (нем.)
• MICHEL Europa Katalog 2001/2002 Band 2: Südeuropa. — München: Schwanberg Verlag GmbH, 2002. — ISBN 3-87858-659-0. (нем.)
• MICHEL Österreich Spezial Katalog 1992. — München: Schwanberg Verlag GmbH, 1992. — ISBN 3-87858-333-8. (нем.)
• MICHEL Rundschau. [Godišnja izdanja časopisa za filateliju 1992—2007]. — Schwanberg Verlag GmbH — München 1992—2007. (нем.)
• Post und Philatelie in Östereich 1992—2007 // Die Briefmarke [Časopis austrijske pošte za marketing]. — [Beč, Austrija]. (нем.)

Ссылки

• [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=34&x=40&y=7 Bosnia & Herzegovina] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки Боснии и Герцеговины в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 14 июля 2011. [www.webcitation.org/67fAt6bgp Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
• [www.stanleygibbons.com/stanleygibbons/view/content/sg_search/sgproductcatalog?searchBox=yes&query=BOSNIA&filter=general&submitSearchButton=Search+%3E Bosnia & Hercegovina] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Ltd. — Филателистические материалы Боснии и Герцеговины на сайте компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 11 июля 2011. [www.webcitation.org/67fAtZyNp Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
• [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/b/bebr.html#b061 Bosnia & Herzegovina] (англ.). A—Z of postal authorities. Encyclopaedia of Postal History. Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities; BlackJack. — Информация о марках Боснии и Герцеговины в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 11 июля 2011. [web.archive.org/web/20090108192807/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/b/bebr.html#b061 Архивировано из первоисточника 8 января 2009].
• [www.postalhistory.org/sites/bosnia.htm Bosnia Postal History Resources] (англ.). Country and Topical Resources. Worldwide postal history website — Postalhistory.org. — Ссылки на интернет-ресурсы и литературу по истории почты и марок Боснии на сайте «Postalhistory.org» (Австралия). Проверено 11 июля 2011. [www.webcitation.org/67fAuaSz1 Архивировано из первоисточника 15 мая 2012].
• [www.bhp.ba/filatelija/postanske_marke/ Bh. pošta]  (босн.)
• [www.post.ba Hrvatska pošta Mostar]  (хорв.)
• [www.filatelija.rs.ba Srpske pošte Banja Luka]  (серб.)

Портал «Филателия»   Портал «Босния и Герцеговина»   Портал «История Балкан»

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Боснии и Герцеговины

В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.
Приезжавший в этот день доктор осмотрел Наташу и велел продолжать те последние порошки, которые он прописал две недели тому назад.
– Непременно продолжать – утром и вечером, – сказал он, видимо, сам добросовестно довольный своим успехом. – Только, пожалуйста, аккуратнее. Будьте покойны, графиня, – сказал шутливо доктор, в мякоть руки ловко подхватывая золотой, – скоро опять запоет и зарезвится. Очень, очень ей в пользу последнее лекарство. Она очень посвежела.
Графиня посмотрела на ногти и поплевала, с веселым лицом возвращаясь в гостиную.


В начале июля в Москве распространялись все более и более тревожные слухи о ходе войны: говорили о воззвании государя к народу, о приезде самого государя из армии в Москву. И так как до 11 го июля манифест и воззвание не были получены, то о них и о положении России ходили преувеличенные слухи. Говорили, что государь уезжает потому, что армия в опасности, говорили, что Смоленск сдан, что у Наполеона миллион войска и что только чудо может спасти Россию.
11 го июля, в субботу, был получен манифест, но еще не напечатан; и Пьер, бывший у Ростовых, обещал на другой день, в воскресенье, приехать обедать и привезти манифест и воззвание, которые он достанет у графа Растопчина.
В это воскресенье Ростовы, по обыкновению, поехали к обедне в домовую церковь Разумовских. Был жаркий июльский день. Уже в десять часов, когда Ростовы выходили из кареты перед церковью, в жарком воздухе, в криках разносчиков, в ярких и светлых летних платьях толпы, в запыленных листьях дерев бульвара, в звуках музыки и белых панталонах прошедшего на развод батальона, в громе мостовой и ярком блеске жаркого солнца было то летнее томление, довольство и недовольство настоящим, которое особенно резко чувствуется в ясный жаркий день в городе. В церкви Разумовских была вся знать московская, все знакомые Ростовых (в этот год, как бы ожидая чего то, очень много богатых семей, обыкновенно разъезжающихся по деревням, остались в городе). Проходя позади ливрейного лакея, раздвигавшего толпу подле матери, Наташа услыхала голос молодого человека, слишком громким шепотом говорившего о ней:
– Это Ростова, та самая…
– Как похудела, а все таки хороша!
Она слышала, или ей показалось, что были упомянуты имена Курагина и Болконского. Впрочем, ей всегда это казалось. Ей всегда казалось, что все, глядя на нее, только и думают о том, что с ней случилось. Страдая и замирая в душе, как всегда в толпе, Наташа шла в своем лиловом шелковом с черными кружевами платье так, как умеют ходить женщины, – тем спокойнее и величавее, чем больнее и стыднее у ней было на душе. Она знала и не ошибалась, что она хороша, но это теперь не радовало ее, как прежде. Напротив, это мучило ее больше всего в последнее время и в особенности в этот яркий, жаркий летний день в городе. «Еще воскресенье, еще неделя, – говорила она себе, вспоминая, как она была тут в то воскресенье, – и все та же жизнь без жизни, и все те же условия, в которых так легко бывало жить прежде. Хороша, молода, и я знаю, что теперь добра, прежде я была дурная, а теперь я добра, я знаю, – думала она, – а так даром, ни для кого, проходят лучшие годы». Она стала подле матери и перекинулась с близко стоявшими знакомыми. Наташа по привычке рассмотрела туалеты дам, осудила tenue [манеру держаться] и неприличный способ креститься рукой на малом пространстве одной близко стоявшей дамы, опять с досадой подумала о том, что про нее судят, что и она судит, и вдруг, услыхав звуки службы, ужаснулась своей мерзости, ужаснулась тому, что прежняя чистота опять потеряна ею.
Благообразный, тихий старичок служил с той кроткой торжественностью, которая так величаво, успокоительно действует на души молящихся. Царские двери затворились, медленно задернулась завеса; таинственный тихий голос произнес что то оттуда. Непонятные для нее самой слезы стояли в груди Наташи, и радостное и томительное чувство волновало ее.
«Научи меня, что мне делать, как мне исправиться навсегда, навсегда, как мне быть с моей жизнью… – думала она.
Дьякон вышел на амвон, выправил, широко отставив большой палец, длинные волосы из под стихаря и, положив на груди крест, громко и торжественно стал читать слова молитвы:
– «Миром господу помолимся».
«Миром, – все вместе, без различия сословий, без вражды, а соединенные братской любовью – будем молиться», – думала Наташа.
– О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы, начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог, да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания, еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено преклонной молитвы. Она ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И ей казалось, что бог слышит ее молитву.


С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что то новое, – вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? – который прежде представлялся ему в середине всякого занятия, теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Слышал ли он, и сам ли вел ничтожные разговоры, читал ли он, или узнавал про подлость и бессмысленность людскую, он не ужасался, как прежде; не спрашивал себя, из чего хлопочут люди, когда все так кратко и неизвестно, но вспоминал ее в том виде, в котором он видел ее в последний раз, и все сомнения его исчезали, не потому, что она отвечала на вопросы, которые представлялись ему, но потому, что представление о ней переносило его мгновенно в другую, светлую область душевной деятельности, в которой не могло быть правого или виноватого, в область красоты и любви, для которой стоило жить. Какая бы мерзость житейская ни представлялась ему, он говорил себе:
«Ну и пускай такой то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого», – думал он.
Пьер все так же ездил в общество, так же много пил и вел ту же праздную и рассеянную жизнь, потому что, кроме тех часов, которые он проводил у Ростовых, надо было проводить и остальное время, и привычки и знакомства, сделанные им в Москве, непреодолимо влекли его к той жизни, которая захватила его. Но в последнее время, когда с театра войны приходили все более и более тревожные слухи и когда здоровье Наташи стало поправляться и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство. Он чувствовал, что то положение, в котором он находился, не могло продолжаться долго, что наступает катастрофа, долженствующая изменить всю его жизнь, и с нетерпением отыскивал во всем признаки этой приближающейся катастрофы. Пьеру было открыто одним из братьев масонов следующее, выведенное из Апокалипсиса Иоанна Богослова, пророчество относительно Наполеона.
В Апокалипсисе, главе тринадцатой, стихе восемнадцатом сказано: «Зде мудрость есть; иже имать ум да почтет число зверино: число бо человеческо есть и число его шестьсот шестьдесят шесть».
И той же главы в стихе пятом: «И даны быта ему уста глаголюща велика и хульна; и дана бысть ему область творити месяц четыре – десять два».
Французские буквы, подобно еврейскому число изображению, по которому первыми десятью буквами означаются единицы, а прочими десятки, имеют следующее значение:
a b c d e f g h i k.. l..m..n..o..p..q..r..s..t.. u…v w.. x.. y.. z
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 20 30 40 50 60 70 80 90 100 110 120 130 140 150 160
Написав по этой азбуке цифрами слова L'empereur Napoleon [император Наполеон], выходит, что сумма этих чисел равна 666 ти и что поэтому Наполеон есть тот зверь, о котором предсказано в Апокалипсисе. Кроме того, написав по этой же азбуке слова quarante deux [сорок два], то есть предел, который был положен зверю глаголати велика и хульна, сумма этих чисел, изображающих quarante deux, опять равна 666 ти, из чего выходит, что предел власти Наполеона наступил в 1812 м году, в котором французскому императору минуло 42 года. Предсказание это очень поразило Пьера, и он часто задавал себе вопрос о том, что именно положит предел власти зверя, то есть Наполеона, и, на основании тех же изображений слов цифрами и вычислениями, старался найти ответ на занимавший его вопрос. Пьер написал в ответе на этот вопрос: L'empereur Alexandre? La nation Russe? [Император Александр? Русский народ?] Он счел буквы, но сумма цифр выходила гораздо больше или меньше 666 ти. Один раз, занимаясь этими вычислениями, он написал свое имя – Comte Pierre Besouhoff; сумма цифр тоже далеко не вышла. Он, изменив орфографию, поставив z вместо s, прибавил de, прибавил article le и все не получал желаемого результата. Тогда ему пришло в голову, что ежели бы ответ на искомый вопрос и заключался в его имени, то в ответе непременно была бы названа его национальность. Он написал Le Russe Besuhoff и, сочтя цифры, получил 671. Только 5 было лишних; 5 означает «е», то самое «е», которое было откинуто в article перед словом L'empereur. Откинув точно так же, хотя и неправильно, «е», Пьер получил искомый ответ; L'Russe Besuhof, равное 666 ти. Открытие это взволновало его. Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof – все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию.
Пьер накануне того воскресенья, в которое читали молитву, обещал Ростовым привезти им от графа Растопчина, с которым он был хорошо знаком, и воззвание к России, и последние известия из армии. Поутру, заехав к графу Растопчину, Пьер у него застал только что приехавшего курьера из армии.
Курьер был один из знакомых Пьеру московских бальных танцоров.
– Ради бога, не можете ли вы меня облегчить? – сказал курьер, – у меня полна сумка писем к родителям.
В числе этих писем было письмо от Николая Ростова к отцу. Пьер взял это письмо. Кроме того, граф Растопчин дал Пьеру воззвание государя к Москве, только что отпечатанное, последние приказы по армии и свою последнюю афишу. Просмотрев приказы по армии, Пьер нашел в одном из них между известиями о раненых, убитых и награжденных имя Николая Ростова, награжденного Георгием 4 й степени за оказанную храбрость в Островненском деле, и в том же приказе назначение князя Андрея Болконского командиром егерского полка. Хотя ему и не хотелось напоминать Ростовым о Болконском, но Пьер не мог воздержаться от желания порадовать их известием о награждении сына и, оставив у себя воззвание, афишу и другие приказы, с тем чтобы самому привезти их к обеду, послал печатный приказ и письмо к Ростовым.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом назавтра приезде государя – все это с новой силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со времени появления кометы и в особенности с начала войны.
Пьеру давно уже приходила мысль поступить в военную службу, и он бы исполнил ее, ежели бы не мешала ему, во первых, принадлежность его к тому масонскому обществу, с которым он был связан клятвой и которое проповедывало вечный мир и уничтожение войны, и, во вторых, то, что ему, глядя на большое количество москвичей, надевших мундиры и проповедывающих патриотизм, было почему то совестно предпринять такой шаг. Главная же причина, по которой он не приводил в исполнение своего намерения поступить в военную службу, состояла в том неясном представлении, что он l'Russe Besuhof, имеющий значение звериного числа 666, что его участие в великом деле положения предела власти зверю, глаголящему велика и хульна, определено предвечно и что поэтому ему не должно предпринимать ничего и ждать того, что должно совершиться.


У Ростовых, как и всегда по воскресениям, обедал кое кто из близких знакомых.
Пьер приехал раньше, чтобы застать их одних.
Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.