История почты и почтовых марок Лаоса

Лаосская Народно-Демократическая Республика
лаос. ສາທາລະນະລັດ ປະຊາທິປະໄຕ ປະຊາຊົນລາວ
Почтовая марка из первой серии Лаоса с портретом короля Сисаванга Вонга, 1951 (Скотт #11)
История почты
Член ВПС	с 20 мая 1952
Почтовые администрации
Королевство Лаос	1 индокитайский пиастр = 100 центов; 1 кип = 100 атов (центов; с 1955)
Лаосская Народно-Демократическая Республика (с 1975)	1 кип Свободы = 100 атов = 20 старых кипов (1976—1979) 1 лаосский кип = 100 атов = 100 кипов Свободы (с 1979)
Enterprise des Postes Lao
Офис почты	Avenue Lane Xang, 01000 Vientiane, Laos
Сайт почты	[www.laopdr.gov.la/ePortal/nbocompany/listdivisions.action?subType=100&contentType=4&contentGroupId=11593&organizationContentId=18139 laopdr.gov.la]
Первые почтовые марки
Стандартная	1951
Коммеморативная	1952
Полупочтовая	1953
Доплатная	1952
Посылочная	2000
Авиапочтовая	1952
Другие	авиапочтовая почтово-благотворительная — 1970; самоклеящаяся — 2000
Почтовый блок	1952
Карта Лаоса

История почты и почтовых марок Лаоса, расположенного в Юго-Восточной Азии, на полуострове Индокитай, условно делится на периоды колониальной зависимости от Франции (до 1945), после провозглашения независимости (1945—1960), гражданской войны (1960—1975) и Лаосской Народно-Демократической Республики (с 1975). Лаос входит в число стран — членов Всемирного почтового союза (с 1952).

Колониальный период

История почты Лаоса на начальном этапе была тесно связана с тем, что Королевство Лаос было протекторатом Франции и с 1893 по 1945 год находилось в составе Французского Индокитая. На протяжении этого этапа в почтовом обращении французского Лаоса применялись почтовые марки Французского Индокитая.

Независимый Лаос

Независимость Лаоса была провозглашена в 1945 году, и с тех пор это государство развивает самостоятельную почтовую службу. До 1951 года здесь продолжали употреблять почтовые марки Французского Индокитая, а затем приступили к эмиссиям собственных марок. Лаос стал членом Всемирного почтового союза 20 мая 1952 года.

Первые почтовые марки

Первые почтовые марки Лаоса были подготовлены в Париже и выпущены 13 ноября 1951 года. Это была серия из марок 12 номиналов.

В 1952 году первый выпуск был пополнен ещё пятью марками. Кроме того, в дополнение к нему 13 апреля появились четыре первые авиапочтовые марки (Скотт #C1—C4). Одновременно три из них (Скотт #C2—C4), а также все 17 марок обычного типа (Скотт #1—17) были оформлены в виде почтовых блоков, по одной марке в середине каждого блока. Все 26 блоков брошюровались в буклеты и продавались как памятные — в ознаменование годовщины выпуска первых марок Лаоса.

Всего с 1951 по 1963 год было выпущено 135 почтовых марок, 7 доплатных и 29 блоков. На этих ранних марках Лаоса присутствовали надписи как на французском («Union française. Royaume du Laos» — «Французский Союз. Королевство Лаос»; «Postes» — «Почта»; «Timbre-taxe» — «Доплатная марка»), так и на лаосском языках.

Тематика выпусков

Лаосские марки регулярно выходили начиная с 1952 года. Они были посвящены лаосскому фольклору, мифологии, архитектуре, животным и растительному миру, национальной одежде и т. д.

Примечательной стала серия из двух номиналов, отметившая 100-летие со дня рождения основателя КПСС и Советского государства В. И. Ленина. На марках, которые печатались в Москве на Гознаке, была помещена репродукция картины Л. Шматько «В. И. Ленин у карты ГОЭЛРО».

В 1975 году был подписан договор между почтовым ведомством Лаоса и американским филателистическим агентством, которым в июле того же года были изданы три серии марок:

• в честь 100-летия Всемирного почтового союза,
• в связи с космическим полётом по программе «Аполлон — Союз» и
• к 200-летию США.

Эти марки были изготовлены как с зубцами, так и без зубцов, а часть из них — на золотой фольге. Серии сопровождались выпусками 24 блоков. При этом все три серии носили спекулятивный характер: они имели хождение внутри страны в очень ограниченных количествах, тогда как основной их тираж поступил в продажу за границей.

В общей сложности при королевском правлении в Лаосе было эмитировано около 450 марок и 70 блоков (не считая беззубцовых вариантов).

Современность

С 3 декабря 1975 года государство стало именоваться Лаосская Народно-Демократическая Республика (ЛНДР), что нашло отражение в изменении названия страны на лаосских знаках почтовой оплаты. В течение первого года после смены власти в стране в обращении оставались марки Королевства Лаос, на которых слова фр. «Royaume du» («Королевство») были вычеркнуты чернилами или краской различными способами — цветным карандашом, шариковой ручкой и т. п. Филателистическую ценность представляют письма с наклеенными на них такими марками.

Первые почтовые миниатюры ЛНДР с надписью англ. «Peoples' Democratic Republic of Laos» («Лаосская Народно-Демократическая Республика») появились 2 декабря 1976 года. В серию, приуроченную к первой годовщине республики, взявшей курс на построение социализма, вошли марки пяти номиналов, а также почтовый блок. В середине того же месяца в обращение была запущена серия из шести марок (с зубцами и без зубцов) и четырёх блоков с изображениями лаосских архитектурных памятников.

Продолжая социалистическую тематику, Лаос отметил в 1977 году 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции памятной серией марок и двумя блоками. Печатались также марки и блок по случаю 110-летия со дня рождения В. И. Ленина (1980) и в честь XXVI съезда КПСС (1981). На других марках этого периода можно увидеть сюжеты и события из жизни страны, успехи лаосского народа на пути строительства социалистического общества.

В 2000 году почтовое ведомство Лаоса, Enterprise des Postes Lao, заключило договор на производство и реализацию лаосских почтовых марок с таиландской компанией Collector Syndicate Co., Ltd., которая с тех пор печатает лаосские почтовые марки в среднем тиражами по 50—100 тысяч штук, а почтовые блоки — тиражами по 30 тысяч штук.

Многие лаосские марки поступают на филателистический рынок в виде погашенных по заказу (CTO — canceled-to-order).

Другие виды почтовых марок

Авиапочтовые марки были впервые эмитированы 13 апреля 1952 года (Скотт #C1—C4) и издавались до 1986 года включительно; их общее число — 121 марка (не считая многих блоков). Кроме того, 1 мая 1970 года были выпущены две авиапочтовые почтово-благотворительные марки в помощь жертвам войны (Скотт #CB1, CB2). Для этой цели на двух авиапочтовых марках 1969 года (Скотт #C56, C57) были сделаны надпечатки надбавок.

14 июля 1953 года были изданы первые почтово-благотворительные марки в фонд Красного Креста (Скотт #B1—B3).. После этого почтово-благотворительные эмиссии производились в 1960, 1967 (дважды) и 1970 годах.

В 1952 году вышли в свет первые шесть доплатных марок (Скотт #J1—J6), к которым была добавлена одна марка в 1953 году  (Скотт #J7). Другой выпуск доплатных марок производился 31 октября 1973 года (Скотт #J8—J11).

Самоклеящиеся посылочные марки поступали в обращение 7 июня 2000 (Скотт #Q1—Q6) и 14 августа 2003 года (Скотт #Q7—Q10).

Региональные эмиссии

Выпуски Долины кувшинов

После начала гражданской войны центральное правительство под руководством Суванна Фумы и его преемников потеряло в 1961 году контроль над стратегически важным районом Долины кувшинов (Сиангкхуанг) и затем над двумя третями лаосской территории, которые были заняты силами Патет Лао. Для этих районов в июле — августе 1961 года изготовили и начали применять в почтовом обращении марки номиналами от 0,50 до 20 кипов. На символизирующих единство народа миниатюрах были нарисованы солдаты трёх родов войск со знаменем и женщины трёх национальностей. Надпись «Королевство Лаос» была дана на марках на французском и лаосском языках. Впервые эти марки поступили в обращение в Сиенгкхуанге, главном городе провинции Сиангкхуанг (позднее разрушенном), а впоследствии были выпущены в других почтовых отделениях и употреблялись по всей стране.

Марки Патриотического фронта

В 1974 году в освобожденных в ходе гражданской войны районах были выпущены марки Патриотического фронта Лаоса. На поступившей в обращение серии почтовых миниатюр семи номиналов (10—60 кипов) были запечатлены сюжеты из жизни населения и сделаны надписи на лаосском языке. Эти марки употреблялись в 1975 году на всей территории Лаоса после провозглашения ЛНДР, пока не были заменены официальными выпусками республики.

Филателистическое бюро

Распространением лаосских почтовых марок на международном рынке занимается специальное бюро, организованное при почтовом ведомстве страны по адресу:

• Bureau de Philatelie, Avenue Lane Xang, 01000 Vientiane, Laos

Филателистическое бюро имеет официальный веб-сайт, созданный и поддерживаемый компанией Collector Syndicate Co., Ltd.

Каталоги марок

Помимо описания лаосских марок в основных мировых каталогах («Скотт», «Стэнли Гиббонс», «Михель», «Ивер и Телье»), известны два специализированных каталога по почтовым и прочим выпускам этой страны:

• Каталог почтовых марок Лаоса (1951—2001), изданный компанией Collector Syndicate Co., Ltd.:

  [www.laostamp.com/stamp_detail.php?id=4&lineid=33&productid=78 Lao Stamp Catalogue 1951—2001.] — Thai British Security Printing Public Co. Ltd., 2001. — 128 p. (англ.) (Проверено 21 сентября 2010)

• Каталог фискальных марок Индокитая, включающий фискальные марки Лаоса и подготовленный базирующимся в США Обществом филателистов Индокитая:

  [www.sicp-online.org/revenuecatalog.htm Indo-China Revenue Stamp Catalog:] CD-ROM. — 2nd edn. — The Society of Indo-China Philatelists, 2008. (англ.) {v|21|9|2010}}

Фальсификации

Следует отличать настоящие лаосские марки от фальшивок и имитаций, имеющих спекулятивно-фантастический характер. Пример таковых показан на иллюстрации, которая представляет собой якобы одну из почтовых марок Лаоса 1977 года с изображением лидера «красных кхмеров» Пол Пота. Для определения аутентичности марки достаточно проверить соответствующий раздел любого авторитетного каталога, в котором перечислены почтовые выпуски Лаоса. В 1999 и 2001 годах почтовая администрация Лаоса официально извещала ВПС о фальшивых марках с портретами знаменитых спортсменов, артистов и других персоналий, изданных якобы от имени государства и преследовавших спекулятивные цели. Среди знаменитостей на этих миниатюрах можно увидеть Джона Леннона и группу «Битлз».

См. также

• История Лаоса
• История почты и почтовых марок колоний Франции
• История почты и почтовых марок Французского Индокитая
• Категория:Изображения:Лаосские марки

Ссылки

• Rossiter, Stuart; Fowler, John & Wellsted, Raife. [www.sandafayre.com/atlas/laos.htm Laos] (англ.). Stamp Atlas. Sandafayre Stamp Auctions. — Лаос. Проверено 29 июля 2011. [www.webcitation.org/67woy6MLb Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=130&x=48&y=7 Laos] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки Лаоса в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 29 июля 2011. [www.webcitation.org/67woyvmaB Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.stanleygibbons.com/stanleygibbons/view/content/sg_search/sgproductcatalog?searchBox=yes&query=Laos&filter=general&submitSearchButton=Search+%3E Laos] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Limited. — Информация о филателистических материалах Лаоса на сайте компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 29 июля 2011. [www.webcitation.org/67wozOp0O Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/l/lalz.html#l007 Laos] (англ.). A—Z of postal authorities. Encyclopaedia of Postal History. Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities; BlackJack. — Информация о марках Лаоса в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 29 июля 2011. [web.archive.org/web/20090108200522/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/l/lalz.html#l007 Архивировано из первоисточника 8 января 2009].
• [www.sicp-online.org/index.htm Home] (англ.). Society of Indo-China Philatelists; Larry Fillion. — Общество филателистов Индокитая. Проверено 21 сентября 2010. [www.webcitation.org/67wp0crM1 Архивировано из первоисточника 26 мая 2012].
• [www.laostamps.ru/ Почтовые марки Лаоса]. — Сайт с описанием почтовых марок Лаоса. Проверено 21 мая 2011. [www.webcitation.org/6G1Cd4Ibp Архивировано из первоисточника 20 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Лаоса

Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.
Ростов накинул плащ, кликнул за собой Лаврушку с вещами и пошел с Ильиным, где раскатываясь по грязи, где прямо шлепая под утихавшим дождем, в темноте вечера, изредка нарушаемой далекими молниями.
– Ростов, ты где?
– Здесь. Какова молния! – переговаривались они.


В покинутой корчме, перед которою стояла кибиточка доктора, уже было человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике, сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
– И! да у вас какое веселье, – смеясь, сказал Ростов.
– А вы что зеваете?
– Хороши! Так и течет с них! Гостиную нашу не замочите.
– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.