История почты и почтовых марок Пуэрто-Рико

Свободно ассоциированное государство Пуэрто-Рико
исп. Estado Libre Asociado de Puerto Rico англ. Commonwealth of Puerto Rico
Почтовая марка Пуэрто-Рико, 1896 (Скотт #?)
Денежная система
1873—1881	1 песета = 100 сентимо
1881—1898	1 песо ($) = 100 сентаво или 1000 милезимо
с 1898	1 доллар ($) = 100 центов
Первые почтовые марки
Стандартная	1856
Другие	почтово-налоговая — 1898; доплатная — ?
Карта Пуэрто-Рико

История почты и почтовых марок Пуэрто-Рико охватывает развитие почтовой связи в Пуэрто-Рико, начиная с совместного выпуска Пуэрто-Рико и Кубой почтовых марок в 1856 году, и включает период колониальной зависимости этого острова в Вест-Индии от Испании (до 1898) и период владения США (с 1898). Вслед за выпуском почтовых марок последовали почтовые карточки и телеграфные марки, на смену которым пришли почтовые марки США (с 1900), которые находятся в почтовом обращении на острове и сегодня, поскольку его территория обслуживается Почтовой службой США.

Развитие почты

История почты Пуэрто-Рико начинается в начале XIX века, когда остров находился во владении Испании. К сожалению, о том времени сведений практически не сохранилось из-за случившегося в здании островного главпочтамта в 1890 году пожара, уничтожившего все архивы, а также из-за того, что при эвакуации испанцев с острова в 1898 году были вывезены архивы за период с 1890 по 1898 год и также исчезли.

15 марта 1899 года была создана самостоятельная почтовая служба под руководством США. Однако в соответствии с законом Форакера (Foraker Act) 1900 года почта Пуэрто-Рико перестала отдельным подчинённым США ведомством и влилась в почтовую систему США.

Выпуски почтовых марок

Испанская колония

Первые почтовые марки

Первыми почтовыми марками Пуэрто-Рико были совместные выпуски с Кубой, но они, в целом, не были в обращении в Пуэрто-Рико до 1856 года. Первые почтовые марки с надписью «Puerto Rico» (Пуэрто-Рико) увидели свет в 1873 году. В 1873—1876 годах были выпущены марки Кубы с надпечаткой автографа губернатора Пуэрто-Рико. На почтовых марках были надписи на испанском языке: «Pto-Rico» и «Puerto-Rico» («Пуэрто-Рико»), «Correos» («Почта»), «Impuesto de Guerra» («Военный налог»), «Habilitado» («Разрешено», надпись на временных выпусках).

В период 1877—1898 годов в почтовом обращении на острове были испанские почтовые марки с названием колонии и портретом короля.

В 1893 году вышла испанская коммеморативная марка в честь 400-летия прибытия Колумба в Пуэрто-Рико в 1493 году. В то время остров ещё был испанским владением. Это единственная пуэрто-риканская почтовая марка колониальной эпохи, на которой нет изображения испанского короля.

Почтово-налоговые марки

В 1898 году для Пуэрто-Рико были выпущены почтово-налоговые марки.

Телеграфные марки

В период 1871—1881 годов для Пуэрто-Рико был эмитирован ряд телеграфных марок. С 1882 года для оплаты телеграфных сборов использовались почтовые марки, которые обычно гасились проколом.

В 1886—1889 годах для муниципалитетов Пуэрто-Рико были выпущены несколько марок с надписью «TELEGRAFOS» («Телеграф») в рамках охвата телеграфной сетью новых населённых пунктов. Неясно, были ли это гербовые марки налога на телеграммы или оплаты сбора за отправку телеграфного сообщения, но известно не менее двадцати различных территорий, где были выпущены такие марки.

• Puerto Rico 1872 imperf telegraph stamps.JPG

  Телеграфные марки Пуэрто-Рико, выпуск 1872 года

• Puerto Rico 1894-95 revenue stamps.JPG

  Угловой квартблок гербовых марок Пуэрто-Рико, выпуск 1894—1895 годов

Местные выпуски

После успешной высадки войск США в заливе Гуаника на оккупированной территории генералом Уилсоном, назначенным её губернатором, была учреждена почтовая служба. Для её нужд в августе — сентябре 1898 года в пуэрто-риканских городах Понсе и Гуаяма в почтовом обращении находились местные выпуски. Марки номиналом 5 центов были напечатаны вручную (в Понсе) и типографским способом (в Гуаяме).

Выпуск Понсе представляет собой оттиск ручного штампа фиолетового цвета, который наносился на конверты. Точное число таких провизориев неизвестно, но, возможно, не превышает ста. Текст на марке: «POSTAGES 5 cts. CORREOS» («Почта» на английском и испанском языке и номинал).

Выпуск Гуаямы представляет собой беззубцовую марку. Известны 4 её разновидности. Текст на марке: «CORREOS 5 cts. GOAMO» («Почта 5 центов Гоамо»). Всего было выпущено около 500 штук.

В составе США

Почтовые марки США

Во время Испано-американской войны США вторглись в Пуэрто-Рико и отобрали власть у испанцев. В 1899 году на почтовых марках США были сделаны надпечатки англизированного названия «PORTO RICO» («Пуэрто-Рико»), а позднее, в 1900 году, — «PUERTO RICO».

Начиная с 1900 года, на смену маркам с надпечаткой пришли обычные почтовые марки США.

Всего было эмитировано 180 почтовых марок, 15 военно-налоговых марок и 3 доплатные марки.

В настоящее время на острове в почтовом обращении находятся почтовые марки США.

Цельные вещи

Почтовые карточки для Пуэрто-Рико были напечатаны в Испании и присланы в колонию в 1878 году.

Впервые в распоряжении жителей Пуэрто-Рико появились маркированные конверты после установления власти США.

Аналогично почтовым маркам на почтовых карточках и маркированных конвертах США также были сделаны надпечатки слов «PORTO RICO», а затем — «PUERTO RICO» («Пуэрто-Рико»).

См. также

• en:List of people on stamps of Puerto Rico
• История почты и почтовых марок Кубы
• en:Puerto Rico on stamps

Литература

• Пуэрто-Рико // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/2246/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Preston R. B., Sanborn M. H. История почты Пуэрто-Рико = The postal history of Puerto Rico. — The American Philatelic Society thru the medium of the A.P.S. Philatelic Research and Literature Committee, 1950. — 100 p. — (APS handbook series).
• Storer, Hugo D. The Catalogo Filatelico de Puerto Rico. — 1977.

Ссылки

• [sfpr.freeforums.eu/forum Foro Filatelico de Puerto Rico]
• [www.prstamps.com/ The Stamps of Puerto Rico]

Портал «Филателия»   Портал «Центральная Америка»   Портал «США»   Портал «История»

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Пуэрто-Рико

– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.