История почты и почтовых марок Того

История почты и почтовых марок Того, государства в Западной Африке со столицей в Ломе, подразделяется на несколько периодов: германской колонии (1884—1914), англо-французской оккупации (1914—1919), подмандатной территории Франции (1919—1960) и независимости (с 1960).

Развитие почты. Общий исторический контекст

Немецкая колония

Первые почтовые пункты на территории Того были открыты в 1880-е годы немецкими торговцами в городах побережья. Для пересылки почтовых отправлений использовались почтовые пароходы Германской Западной Африки. Почтовые отправления поступали в почтовую систему Германии в Гамбурге. Перед вторжением 1914 года в Того работали уже 17 германских почтовых отделений.

Англо-французская оккупация

В августе 1914 года в Того вторглись британские и французские войска, которые оккупировали страну до 1919 года. Германская почта была закрыта. Во время оккупации страна была разделена на две зоны: восточная зона, граничащая с французской Дагомеей, была под контролем Франции, а западная, граничащая с британским Золотым Берегом, находилась под управлением англичан.

После 1918 года

В 1922 году Лига Наций подтвердила раздел территории на две части: запад бывшего немецкого Того отошёл к Золотому Берегу по этническим соображениям, впоследствии войдя в состав современной Ганы, и лишь оставшаяся под французским мандатом восточная часть бывшего германского Того, Французское Того, впоследствии стала Тоголезской Республикой. Соответствующие изменения претерпела и почтовая служба.

Во время Второй мировой войны Того поддержала правительство Виши во Франции.

В 1955 году Того было объявлено автономной республикой в составе Французского Союза.

Независимость

Того обрело независимость 27 апреля 1960 года и вступило во Всемирный почтовый союз (ВПС) 21 марта 1962 года.

Выпуски почтовых марок

Почтовые марки Германии

Первыми почтовыми марками, поступившими в почтовое обращение на территории Того, были марки Германии с надпечаткой, применявшиеся в «Кляйн-Попо» с 1 марта 1888 года и в «Ломе» с 1 марта 1890 года. Их идентифицируют по оттиску соответствующих почтовых штемпелей. В июне 1897 года в продажу поступили немецкие почтовые марки с надпечаткой нем. «Togo» («Того»). В ноябре 1900 года вышли марки основного колониального типа Германии, известные как выпуск «Яхта». «Яхты» с водяным знаком стали стандартными в 1909 году и оставались в обращении вплоть до Первой мировой войны.

Марки англо-французской оккупации

В начальный период оккупации продолжали использоваться немецкие почтовые марки с надпечатками англ. «Anglo-French Occupation» («Англо-французская оккупация»). Начиная с 1915 года, в обращении были почтовые марки британской колонии Золотой Берег с надпечатками и почтовые марки французской Дагомеи с надпечаткой «TOGO» с 1916 года.

Марки независимого Того

Молодое государство стало одним из первых клиентов Межгосударственной филателистической корпорации, которая получала заказы на изготовление тоголезских марок. Этот факт в определенной степени обусловливает характер и разнообразие тем и сюжетов, которым посвящены марки независимого Того. Некоторые из них приурочены к событиям, которые отмечаются по линии ВПС. Так, например, 9 октября 1975 года по случаю празднования Международной недели письма в Того выходили две марки номиналом в 40 и 80 франков.

См. также

• История почты и почтовых марок колоний Германии
• Кружок изучения марок Западной Африки

Литература

• Того // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/2574/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.

• Того // Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. ?. — 480 с.
• «Cameo», journal of the West Africa Study Circle. (англ.)
• Dalwick R. E. R. Togo and Its Occupation Stamps. — London: Stamp Collecting, 1915. (англ.)
• Duggan P. Togo: Overprints on stamps of the Gold Coast 1915—1920. — Reading, Berkshire: West African Study Circle, 2005. — ISBN 0-9537474-6-8. (англ.)
• Gibbs R. M. G. R. I.: The Postage Stamps of the German Colonies Occupied by the British, 1914—1918. — L.: Christie’s—Robson Lowe, 1988. — ISBN 0-85397-428-4. (англ.)

Ссылки

• [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=226&x=47&y=8 Togo] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки Того в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DWr7Lcki Архивировано из первоисточника 9 января 2013].
• [www.stanleygibbons.com/stanleygibbons/view/content/sg_search/sgproductcatalog?searchBox=yes&query=Togo&submitSearchButton=SEARCH+%3E&filter=general Togo] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Ltd. — Филателистические материалы Того на сайте компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 17 ноября 2012. [www.webcitation.org/6DWr8Ao1s Архивировано из первоисточника 9 января 2013].

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Того

– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.