История почты и почтовых марок Фолклендских островов

Фолклендские (Мальвинские) острова
англ. Falkland Islands исп. Islas Malvinas
Одна из первых марок Фолклендских островов (1891) номиналом в полпенни и с портретом королевы Виктории (Скотт #9)
История почты
Почта существует	c 1861
Член ВПС	c 1879
Этапы истории	Фолклендские острова
Денежная система
до 1971	1 фунт Фолклендских островов = 20 шиллингов = 240 пенсов (d)
c 1971	1 фунт Фолклендских островов = 100 пенсов
ПО в зонах оккупаций	Мальвинские острова (1982), 1 песо = 100 сентаво
Falklands Post Service Limited
Офис почты	Post Office, Town Hall, Ross Road, Stanley, Falkland Islands, FIQQ 1ZZ
Сайт почты	[www.falklandstamps.com/ www.falklandstamps.com]
Первые почтовые марки
Стандартная	19 июня 1878
Коммеморативная	2 января 1933
Полупочтовая	13 сентября 1982
Авиапочтовая	19 сентября 2003
Другие	военно-налоговая — 7 октября 1918; доплатная — 7 января 1991
Почтовый блок	30 ноября 1974
Карта Фолклендских островов

История почты и почтовых марок Фолклендских островов охватывает ранний (домарочный), классический (почтовых марок XIX — начала XX века) и современный периоды развития почтовой связи на Фолклендских (Мальвинских) островах.

Домарочный период

В ранний период доставка почты зависела от редких заходов судов, переправлявших почту с помощью бразильских пакетботов через Монтевидео. Самые ранние известные письма датируются 28 января 1827 года.

В период с 1852 по 1880 год на острова примерно раз в два месяца заходила шхуна (либо правительственное судно, либо судно подрядчика).

До 17 июля 1861 года письма необходимо было оплачивать по доставке на судно, после 1868 года известна предоплаченная франкатура, выпущенная местными чиновниками, выполнявшими функции почтмейстера.

Начиная с 1861 года, в почтовом отделении на корреспонденции начали ставить штемпель с текстом «Фолклендские острова. Уплачено». Применялись штемпели двух типов:

• Штемпель прямоугольной формы, небольшого размера, был в обращении с 1861 года по 1877 год. Оттиски этого штемпеля наносились чёрной краской.
• Штемпель круглой формы, большего размера, применялся с 1877 года до июня 1878 года. Оттиски этого штемпеля были красного цвета.

Классический период

Первые почтовые марки — номиналом в 1 пенни, 6 пенсов и 1 шиллинг и с изображением обычного профиля королевы Виктории — появились в обращении 19 июня 1878 года. Марки были с зубцами, но из-за того, что края марочных листов были без зубцовки, порой встречаются марки без перфорации с одной или двух сторон. Первые марки, что необычно для британской колонии, были напечатаны на бумаге без водяных знаков, но этот недочёт был исправлен в 1883 году. Дополнительно к этим трём маркам в 1879 году была выпущена ещё одна, номиналом в 4 пенса. До 1896 года время от времени допечатывались новые номиналы марок этого рисунка.

В 1880 году перевозка почты стала обязательной для любого судна, заходящего в Стэнли, а регулярное почтовое обслуживание было поручено немецкой компании «Космос», пароходы которой курсировали по маршруту Гамбург — Кальяо (Перу).

Первое почтовое отделение открылось в городе Стэнли в 1887 году.

1 января 1891 года потребность в почтовых марках номиналом в полпенни (½d) привела к разрешению на разрезание марок по диагонали и к соответствующей надпечатке на имеющихся марках номиналом в один пенни. Марки номиналом в ½ пенни прибыли в сентябре, но бисекты оставались в почтовом обращении до 11 января 1892 года, чтобы использовать их имеющийся запас.

В 1900 году контракт на доставку почты выиграла Тихоокеанская пароходная компания, которая работала до 1914 года, когда открытие Панамского канала привело к тому, что суда перестали огибать мыс Горн, в связи с чем регулярное почтовое сообщение с Фолклендскими островами прекратилось и было возобновлено лишь в 1927 году.

В 1904 году были эмитированы новые почтовые марки в целом такого же дизайна, но с изображением Эдуарда VII. То же самое произошло и после 1912 года но, в отношении Георга V. Нехватка краски из-за Первой мировой войны привела к появлению значительных вариаций в цвете выпусков почтовых марок с изображением Георга V в военное время.

В 1913 году впервые увидела свет почтовая марка Фолклендов номиналом в 1 фунт.

До 1930 года было эмитировано 58 почтовых марок. Вместе с надпечатками и новыми тиражами разные в филателистическом смысле марки, выпущенные к 1932 году, составили 126 штук.

Современный период

В 1928 году на марке номиналом в 2 пенса была сделана надпечатка нового номинала в 2½ пенса, ставшая одной из самых редких марок Фолклендов.

В 1929 году появилась первая почтовая марка с художественным сюжетом, на которой на заднем плане портрета Георга V были помещены небольшие изображения кита и пингвинов. За этим выпуском последовал вызвавший много восторгов юбилейный (посвящённый 100-летию образования колонии) выпуск 1933 года: серия из 12 марок с выразительным изображением местных пейзажей и фауны. Полный комплект в наши дни оценивается примерно в 3 тысячи долларов США.

Начиная с 1930-х годов Фолклендские острова участвовали в омнибусных выпусках Британской империи: «Серебряный юбилейный выпуск» 1935 года, «Коронационный выпуск» Георга VI в 1937 году и т. д. Вступление на престол нового короля также означало необходимость в эмиссии новой стандартной серии, увидевшей свет в 1938 году. На марках серии были изображены виды, флора и фауна и корабли. Дизайн марок несколько попроще, чем дизайн марок «живописного» сюжета 1933 года.

• Stamp Falkland Islands 1929 2.5p.jpg

  1929: марка номиналом в 2½ пенса «Кит и пингвины» (Скотт #57)

• Port Louis - 1933 Falkland Islands stamp.jpg

  1933: марка в 2 пенса «Порт-Луис» (Скотт #68)

• Stamp-Falkland Islands 1933-South Georgia Scott 170.jpg

  1933: марка в 4 пенса, посвящённая Южной Георгии (Скотт #70)

• Falkland Islands Coronation Stamp.jpg

  1937: марка в честь коронации Георга VI, 1 пенни (Скотт #82)

Последняя стандартная серия Георга VI вышла в 1952 году. Из 14 марок серии шесть были перевыпущены в период между 1955 и 1957 годами с портретом Елизаветы II. Очередная серия стандартных марок появилась лишь в 1960 году. На 15 марках серии были изображены различные местные виды птиц.

В 1960-х годах начали регулярно выпускаться коммеморативные почтовые марки. В 1974 году появился первый почтовый блок. Некоторые марки выходили в малых листах.

В 1964 году благодаря «ошибке „Глазго“», когда на ряде марок номиналом в 6 пенсов было напечатано изображение не того корабля, приобрела известность серия из четырёх марок, посвящённых 50-летию сражения у Фолклендских островов.

В связи с введением на Фолклендских островах с 15 февраля 1971 года десятичной монетной системы на стандартном выпуске были надпечатаны новые номиналы в десятичной системе.

Фолклендская война

Длительное противостояние Аргентины и Великобритании вокруг Фолклендских островов, сопровождавшееся «марочными войнами», привело к вооружённому конфликту 1982 года.

Примеры «марочных» притязаний Аргентины на Фолклендские острова
1936: Фолкленды (Мальвины) закрашены как часть территории Аргентины.  (Скотт #445)	1937: то же, но материковые границы убраны. Служебная марка с надпечаткой Министерства сельского хозяйства «M. A.» (Скотт #OD46) на марке 1937 года  (Скотт #446)	1951: антарктический сектор Аргентины. И снова подразумевается, что Фолкленды принадлежат Аргентине (Скотт #594))

Захват во время Фолклендской войны Аргентиной Фолклендских островов и предпринятая Великобританией кампания по их возвращению под свою юрисдикцию оставили заметный след в истории почты островов.

Почтовое отделение в городе Порт-Стэнли перешло под контроль аргентинской почты 6 апреля 1982 года, после чего некоторое время фолклендские марки на отправляемой корреспонденции гасились новым календарным штемпелем с текстом: исп. «9409 Islas Malvinas, Republica Argentina» («Мальвинские острова, Республика Аргентина»), затем на оккупированных островах были в обращении почтовые марки Аргентины, которые гасились штемпелем с текстом «Islas Malvinas» («Мальвинские острова»).

Для проведения операции по освобождению островов была направлена тактическая группа, в состав которой входили боевые корабли британских ВМС, вспомогательные суда и суда торгового флота, реквизированные на время боевых действий. Экипажи всех этих кораблей и судов, а также перевозимые на них военнослужащие получали и отсылали почтовые отправления, на которых ставились особые пометки и штампы.

Вначале, с 25 мая по 9 июня 1982 года, почтовая станция британской армии размещалась в (бухте Аякс, в окрестностях Сан-Карлоса на острове Западный Фолкленд. Затем, по мере продвижения войск, она переместилась в Тил-Инлет. Почтовая корреспонденция гасилась календарным штемпелем в двойном круге с текстом «Field Post Office No. 141» («Полевая почта № 141»).

Расквартированные на оккупированных островах военнослужащие аргентинской армии не были обеспечены конвертами и использовали служебные конверты Фолклендских островов с надписью: «On Her Majesty’s Service» («На службе Её Величества»), на которых ставился аргентинский штамп с текстом исп. «Correspondencia del Soldado/Sin Cargo» («Письмо военнослужащего/Бесплатно»).

К 16 апреля 1982 года в аргентинские войска поступили старые аэрограммы 1950-х годов. Известны три типа таких аэрограмм: зеленоватого цвета с маркой Аргентины номиналом в 11 песо, розового цвета номиналом в 13 песо и голубого цвета номиналом в 18 песо. В конце мая солдаты получили специально выпущенные номерные голубые аэрограммы двух рисунков с текстом «Servicio Extraordinario». На месте почтовой марки в прямоугольнике написано «Correo Argentino. Franqueo pagado» («Почта Аргентины. Сбор оплачен»). На конвертах порой ставились штампы военно-морской или военной цензуры, например: «Censura Naval Argentina» («Военно-морская цензура. Аргентина»), «Censura Militar» («Военная цензура»). На корреспонденции, которая не могла быть доставлена военнослужащему в связи с его пленением, ставился штамп «Al remitente» («Отправителю»).

Филателисты, собирающие коллекцию по истории почты Фолклендской войны, выделяют в ней четыре раздела:

• почтовые отправления жителей Фолклендских островов;
• почтовые отправления аргентинских военнослужащих, принимавших участие во вторжении, и адресованные им почтовые отправления;
• почтовые отправления британских военнослужащих, принимавших участие в освобождении островов, и адресованные им почтовые отправления;
• почтовые конверты кораблей и судов тактической группы британских ВМС.

После войны на острове разместился британский гарнизон. Хотя письма военнослужащих домой пересылаются бесплатно, их корреспонденция, отправляемая в другие страны, требует оплаты почтового сбора, поэтому почтовые отправления франкируются почтовыми марками Великобритании. По состоянию на 2003 год, почта гасилась почтовым штемпелем с двумя переплетёнными кругами с надписью «Falkland Islands BFPO 655 Post Office» («Фолклендские острова, Почтовая служба британских войск 655, почтовое отделение»).

Местные выпуски

Южная Георгия

В 1923 году из-за нехватки однопенсовых марок на острове Южная Георгия в почтовом обращении были диагональные бисекты марки номиналом в 2½ пенса выпуска 1912 года.

Порт-Фостер

В сезон китобойного промысла 1912—1913 годов в городе Порт-Фостер имели хождение почтовые марки номиналом в полпенни и один пенни, на которых ручным штемпелем была сделана надпечатка текста «Port Foster» («Порт-Фостер»).

Зависимые территории

В административном отношении Фолклендским островам были подчинены группа островов у берегов Антарктиды и английский сектор Антарктиды. В период с 1944 года до 1962 года для указанных территорий, известных под названием Зависимых территорий Фолклендских островов, выпускались специальные почтовые марки. При этом в 1944 году отдельно выходили также марки для Земли Грейама, острова Южная Георгия, Южных Оркнейских островов и Южных Шетландских островов.

Почтовые марки Зависимых территорий Фолклендских островов
1946: марка Зависимых территорий Фолклендских островов (Скотт #1L3)	1944: надпечатка на марке Фолклендских островов для Земли Грейама (Скотт #2L2)	То же для Южных Шетландских островов (Скотт #5L3)

В 1962 году из ЗТФО была выделена самостоятельная административная единица — Британская антарктическая территория, продолжившая выпуск собственных марок. В 1963 году специальные почтовые марки начали эмитировать и для острова Южная Георгия.

Почтовый индекс

В 2003 году островам был присвоен собственный британский почтовый индекс — FIQQ 1ZZ Это было сделано в ответ на жалобы о случаях ошибочной отправки предназначенной для Фолклендских островов корреспонденции в другие места — обычно либо в город Фолкерк в Шотландии, в почтовом индексе которого есть буквы «FK», либо на Фарерские острова. Введение почтового индекса в отношении всех адресов на Фолклендских острова также помогло жителям островов заполнять бланки заказов товаров почтой в Интернете, во многих из которых указание действующего почтового индекса является полем, обязательным для заполнения.

См. также

• Антарктическая филателия (см. разделы Британский сектор и Аргентинский сектор)
• История почты и почтовых марок Британской антарктической территории
• История почты и почтовых марок Великобритании
• История почты и почтовых марок Зависимых территорий Фолклендских островов
• История почты и почтовых марок Южной Георгии и Южных Сандвичевых Островов
• Ошибка «Глазго»
• Почтовая война
• Почтовая служба британских войск
• Список рыб на почтовых марках Фолклендских островов
• Сюжетные ошибки на почтовых марках
• Фолклендская война
• Категория:Изображения:Марки Фолклендских островов

Литература

• Фолклендские (Мальвинские) острова // [www.colonies.ru/books/geografia/falkland.html Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник] / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. 411. — 480 с.
• Rossiter S., Fowler J. World History Stamp Atlas. — London: Macdonald (Black Cat), 1991. — ISBN 0-7481-0309-0. (Репринт.) (англ.)
• Scott 2007. Standard Postage Stamp Catalogue. — New York: Scott, 2006. (англ.)

Ссылки

• Rossiter, Stuart; Fowler, John & Wellsted, Raife. [www.sandafayre.com/atlas/falklan.htm Falkland Islands] (англ.). Stamp Atlas. Sandafayre Stamp Auctions. Проверено 28 января 2010. [www.webcitation.org/66w9teUBU Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
• [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=79&x=42&y=5 Falkland Islands] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки Фолклендских островов в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 28 января 2010. [www.webcitation.org/66w9uBzkM Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
• [www.stanleygibbons.com/online-shop/search/results/Falkland+Islands.aspx Falkland Islands] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Ltd. — Филателистические материалы Фолклендских островов на сайте компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 28 января 2010. [www.webcitation.org/66w9ufbFi Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
• [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/f/fafz.html#f001 Falkland Islands] (англ.). A—Z of postal authorities. Encyclopaedia of Postal History. Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities; BlackJack. — Информация о марках Фолклендских островов в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 28 января 2010. [web.archive.org/web/20090108185321/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/f/fafz.html#f001 Архивировано из первоисточника 8 января 2009].
• [www.postalhistory.org/sites/falkland_islands.htm Falkland Islands Postal History Resources] (англ.). Country and Topical Resources. Worldwide postal history website — Postalhistory.org. — Ссылки на интернет-ресурсы и литературу по истории почты и марок Фолклендских островов на сайте «Postalhistory.org» (Австралия). Проверено 31 января 2010. [www.webcitation.org/66w9wbNOz Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].
• [www.colony.ru/history/falkg6.html Falkland Islands: Фолклендские острова. Георг VI. Разновидности, оттенки, тиражи]. Публикации о почтовых марках британских колоний. Почтовые марки британских колоний. Colony.ru — Московский интернет-портал колониальной филателии. Проверено 26 мая 2011. [web.archive.org/web/20090531071442/www.colony.ru/history/falkg6.html Архивировано из первоисточника 31 мая 2009].

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Фолклендских островов

Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.


Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.

Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.