История почты и почтовых марок Японии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Япония Япония
яп. 日本 (Nippon)
(яп. Нихон, Ниппон),
официальное название «Нихон коку», «Ниппон коку»  (яп. 日本国)

Первая почтовая марка Японии[ja], 1871,
48 монов (Скотт #1)
История почты
Почта существует

до 1630

Член ВПС

с 1 июня 1877

Почтовые администрации
Япония

до 1872:
1 иена (yen, en) = 100 сенов (sen), 1 сен = 100 монов (moon)
с 1872:
1 иена = 100 сенов = 1000 ринов

Полевая почта австралийских оккупационных войск

1946—1949:
1 австралийский фунт = 20 шиллингов (•/•),
1 шиллинг (•/•) =
12 пенсов (d),
1 пенни = 4 фартинга

Japan Post Service Co., Ltd.
Офис почты

1-3-2 Kasumigaseki[en], Chiyoda-ku, Tokyo
100-8798

Сайт почты

[www.post.japanpost.jp/index_en.html post.japanpost.jp]

Первые почтовые марки
Стандартная

1871

Коммеморативная

1894

Полупочтовая

1937

Авиапочтовая

1919

Другие

марки для военнослужащих — 1910

Почтовый блок

1934

Филателия
Количество
марок в год

в среднем 270—275 (c 2002)

Участник WNS

c 2002

Член ФИП от страны

Федерация филателистов Японии

Офис общества

Philatelic Federation of Japan, Nihonbashi Nagatani Bldg. RM. 302, 1-6 Nihonbashi-Honcho, Chuo-ku, Tokyo 103-0023, Japan


Карта Японии

История почты и почтовых марок Японии, rocударства в Восточной Азии, включает ранний (домарочный) период развития почтовой связи и этапы после проведения почтовых реформ и начала выпуска почтовых марок в 1871 году[1]. С 1877 года Япония входит во Всемирный почтовый союз. Современным почтовым оператором страны выступает частная компания Japan Post Service[2].





Развитие почты

Ранняя история

История почты Японии началась с официальной государственной почтовой службы, существовавшей в течение некоторого времени до 1630 года, когда она подверглась реформированию. Однако государственной почтой не перевозилась корреспонденция частных лиц, и последние прибегали к услугам гонцов[en] — хикяку[3].

В течение столетий почтовой связью в Японии, осуществлявшейся специальными курьерами, ведали губернаторы провинций[1].

Последующее развитие

В 1860-х годах были начаты попытки реорганизовать почту. В 1870 году была учреждена почтовая система Токайдо. Для пересылки почты по территории острова Хонсю, а также между городами Токио, Осака и Киото было открыто 61 почтовое отделение[1].

В 1870 году барон Маэдзима[en] побывал в Лондоне, где изучал работу английской почты. По возвращении из Англии в 1871 году Маэдзима основал почтовую связь в Японии. Одновременно были введены почтовые тарифы, размер которых был обусловлен весом (массой) пересылаемых почтовых отправлений, и выпущены первые почтовые марки[ja] страны[1].

В 1872 году почти во всех районах Японии уже имелись почтовые отделения[1]. 1 июня 1877 года Япония вступила во Всемирный почтовый союз[2].

В 2003 году почтовая связь Японии была передана в распоряжении государственной компании Japan Post[en], которая в 2007 году была приватизирована с учреждением компании Japan Post Service.

Выпуски почтовых марок

Ранние эмиссии

Первые марки: «драконы»

Первые японские почтовые марки появились в апреле 1871 года[4]. Это была серия из четырёх марок, номиналы которых соответствовали различным почтовых тарифам. Замысловатый рисунок в двух цветах состоял из пары драконов, обращённых мордами к центру, где чёрным цветом были напечатаны иероглифы, обозначающие номинал. Название государства на марках указано не было. Все надписи на марках были даны на японском языке[1][4]. Номиналы были указаны в монах: 48, 100, 200 и 500 монов. Печать почтовых марок каждого номинала производилась с помощью двух печатных плат на бумаге двух сортов, благодаря чему известны много их разновидностей[1]. В Японии первую серию марок принято называть «марками с драконами» (яп. 竜切手 рю:киттэ).

В 1872 году моны перестали быть дробными единицами иены и были изданы марки такого же базового рисунка с драконами, что и в первом выпуске, но с номиналами в сенах[1][].

«Цветок вишни»

Уже вскоре на смену «драконам» пришла новая серия из четырёх марок с рисунками, запечатлившими эмблему империи — императорскую печать Японии в виде хризантемы. Изображение геральдической хризантемы присутствовало вместо лика императора почти на всех японских почтовых марках начиная с 1872 и по 1947 год[4]. На новых марках номинал был обозначен латиницей; с тех пор эта тенденция, как правило, соблюдалась, хотя и встречаются исключения.

Ещё одним примечательным «новшеством» серии 1872 года стало появление дополнительного элемента рисунка марок — цветков вишни (сакуры) по четырём углам марочного пространства. Благодаря этой детали в орнаменте японские марки 1872—1876 годов получили в филателистической литературе наименование «Цветок вишни»[1] или «Выпуски сакуры» (англ. «Cherry Blossom Issues»). Подробное исследование японского филателиста Соити Итиды[en] на эту тему[5] было удостоено в 1966 году медали Кроуфорда.

Большинство марок помечены контрольными знаками (иероглифами), некоторые из них считаются крайне редкими[1]. Известны также подделки этих марок. Американский филателист Варро Тайлер посвятил «выпускам сакуры» и их подделкам собственные исследования[6][7].

«Птицы»

В январе 1875 года в обращение поступила серия из трёх стандартных марок, на которых были помещены изображения птиц — гуся-гуменника, трясогузки и ястреба[1].

«Кобан»

В 1876 году была эмитирована стандартная серия с овальной (в целом) внутренней рамкой. Отсюда этот марочный тип получил в филателистическом обиходе название «Кобан» (яп. 小判切手, «овальные марки»)[прим. 1]. Дизайнером марок выступил итальянский гравёр и художник Эдоардо Киоссоне[en].

Другой характерной приметой этих марок были надписи на японском и английском языках: «Imperial Japanese Post» («Императорская японская почта»), которые присутствовали на почтовых миниатюрах Японии до 1896 года[8].

В литературе описаны фальсификаты этой серии[9].

Последующие эмиссии

Первая коммеморативная марка была выпущена в 1894 году[4] и посвящалась 25-летию свадьбы императора Мэйдзи и императрицы Сёкен. Первыми изображёнными на марках персоналиями стали японские принцы Китасиракава Ёсихиса[en] и Арисугава Тарухито[en], которые были удостоены этой чести в 1896 году за их роль в первой японо-китайской войне, закончившейся годом ранее.

Первый почтовый блок Японии увидел свет в 1934 году[4]:

В 1934—1966 годах на почтовых марках Японии надписи были только на японском языке[8].

На появившейся в 1942 году новой стандартной серии нашло своё отображение вступление Японии во Вторую мировую войну. Среди рисунков были изображения военных рабочих и салютующих авиаторов. На смену ей в 1945 году пришла новая серия, и ещё одна в 1946 году, в грубом типографском исполнении и беззубцовые.

В 1935 году увидела свет первая новогодняя марка, выпущенная в конце года для оплаты почтового сбора за пересылку поздравительных новогодних открыток. На ней была изображена гора Фудзи, равно как и на первой марке из выпускавшейся в течение продолжительного времени серии, посвящённой национальным паркам, вышедшей в 1936 году.

Регулярные новогодние выпуски стали выходить в Японии с 1948 года, когда появилась следующая подобная марка (Ивер #404). С 1949 года здесь печатают новогодние блоки из нескольких марок. Они не поступают в продажу, а распространяются как лотерейные выигрыши. Обычно на японских новогодних миниатюрах изображаются куклы, статуэтки и другие детские игрушки, а каждый Новый год, согласно японскому календарю, тоже имеет особое название[10].

Следуя регламентам ВПС, в 1966 году помимо обозначения номинала латинскими буквами Япония начала указывать латиницей название страны: «NIPPON» («Япония»)[4].

Другие выпуски почтовых марок

Авиапочтовые

Авиапочтовые марки впервые появились в Японии в 1919 году[4]. На первом почтовом блоке страны 1934 года[4] были помещены четыре авиапочтовых марки.

Марки для военнослужащих

В 1910—1924 годах японской почтой издавались марки освобождения от почтового сбора для военнослужащих[4].

Почтовые марки префектур

Начиная с 1989 года, выпускаются почтовые марки префектур[fr]. Несмотря на то, что эти марки пригодны для оплаты почтового сбора на всей территории страны, их рисунки характерны для конкретной префектуры и продаются только в почтовой зоне префектуры.

Почтовые отделения Японии за границей

В Китае

В 1900 году в ряде городов Китая начала работать японская консульская почта. Использовались почтовые марки Японии, на которых была сделана надпечатка слова «Китай» двумя иероглифами: яп. 那支[прим. 2][прим. 3]. 31 декабря 1922 года все японские почтовые отделения на территории Китая были закрыты, а почтовые марки вышли из обращения[4].

В Корее

В том же 1900 году японская консульская почта была создана и в Корее. В обращении были почтовые марки Японии выпуска 1899 и 1900 годов, на которых двумя иероглифами было надпечатано слово «Корея» (яп. 朝鮮 тё:сэн), а также почтовые марки японской консульской почты в Китае. Однако уже в апреле 1901 года всех их изъяли из обращения и заменили на обычные японские почтовые марки того периода[1][4].

Иностранные почтовые отделения в Японии

Общедоступная почтовая связь была учреждена в Японии лишь в 1871 году, но ещё до этого ряд иностранных государств открыли там свои почтовые отделения[1][3].

Отделения Великобритании

Почтовые отделения англичан работали в Иокогаме (открылось в 1859 году), Нагасаки (1860), Кобе (1869). Все они были закрыты в декабре 1879 года. С 1864 года в них использовались почтовые марки Гонконга[3].

Отделения Франции

Французское почтовое отделение работало в Иокогаме с 1865 года по 1880 год[1][3]. В нём на корреспонденцию наклеивали почтовые марки Франции[3]. Марки гасились номерными штемпелями 5118 (известны трёх типов), а также штемпелями с надписями «Ban Françaises» (1865—1880) и «Yokogama Japan» (1876—1880)[1].

В 1875 году во французском военном почтовом отделении применялся штемпель с текстом фр. «Corp. d’Armees. Yokogama» («Армейский корпус. Иокогама»)[1].

Отделения США

США открыли свои почтовые отделения в Иокогаме и Нагасаки в 1867 году, в Кобе в 1868 году и в Хакодате в 1871 году. Они просуществовали до 1874 года и были закрыты. Для оплаты почтовых услуг в этих отделениях использовались почтовые марки США[3].

Англо-австралийский оккупационный выпуск

Расквартированный в Японии военнослужащие оккупационных войск Британского содружества[en], в состав которых входили британский, индийский, новозеландский и австралийский контингент, пересылали корреспонденцию с помощью полевых почтовых отделений соответствующих государств, где применялись собственные почтовые штемпели, а в некоторых случаях и почтовые марки. Австралийский контингент был самым многочисленным среди них и тоже при отправке на родину писем, вначале оплачивал их пересылку обычными почтовыми марками Австралии. Всего в префектуре Хиросима и в Токио функционировали 19 австралийских почтовых отделений[11][прим. 4]. Зарабатывая продажей продуктов и вещей японцам на «чёрном рынке» в охваченной послевоенной разрухой стране, австралийские военнослужащие умудрялись помогать своим семьям, покупая на почте предназначенные для оплаты пересылки писем австралийские почтовые марки и переправляя вместо этого их домой, где любой член семьи мог снова сдать неиспользованные марки на почту по их номинальной стоимости за вычетом 5 %[11].

В попытке предотвратить использование продаваемых в австралийских отделениях полевой почты в Японии почтовых марок в таких целях 11 октября 1946 года для полевой почты австралийских оккупационных сил в Японии была эмитирована серия из трёх почтовых марок Австралии выпуска 1942 и 1943 годов с надпечаткой на английском языке текста «B. C. O. F. JAPAN 1946» (сокращённо от англ. «British Commonwealth Occupation Force» — «Оккупационные войска Британского содружества. Япония 1946»). Надпечатки на марках были выполнены в типографии Хиросимы японцами под руководством австралийских военных властей. Но два дня спустя марки изъяли из обращения[4] из-за того, что военные власти не получили разрешения на производство надпечаток[11]. После необходимых согласований, 8 мая 1947 года марки снова поступили в продажу, при этом серию пополнили марки ещё четырёх номиналов[4][11]. В итоге были выпущены марки следующих номиналов: ½, 1, 3 и 6 пенсов, 1, 2 и 5 шиллингов[11]. Все они были изъяты из почтового обращения 28 марта 1949 года[4]. Всего было эмитировано 7 почтовых марок такого типа[8].

Известны многочисленные разновидности надпечаток[11].

Лагерная почта

В 1918 году в лагере Бандо[en] в префектуре Токусима, где содержались немецкие военнопленные, была создана лагерная почта. Для её нужд были эмитированы две почтовые марки номиналом в 2 сена и 5 сенов[1].

Японские оккупационные выпуски

Во время Второй мировой войны Япония выпустила большое количество марок с надпечатками, а также оригинальных марок для многих оккупированных ею земель.

Рюкю

На островах Рюкю в период их оккупации Соединёнными Штатами Америки (1945—1972) существовала собственная почтовая служба, для функционирования которой с 1948 года по 1972 год производилась эмиссия почтовых марок.

Японские фальшивки

Известно много фальшивок первых почтовых марок Японии выпуска 1871—1879 годов. В рисунке всех изготовленных в Японии фальшивых марок имеются два миниатюрных малозаметных иероглифа (яп. 参考/模造/見本 санко:/модзо:/михон), которые вдобавок порой закрывает оттиск почтового штемпеля. Эти иероглифы означают в переводе с японского либо «имитация»/«образец», либо «фальсификат»[4].

Включением их в рисунок фальшивой марки фальсификаторы снимали с себя возможное обвинение в фальсификации почтовых марок, которое считалось в Японии серьёзным уголовным преступлением, караемым смертной казнью[4].

Развитие филателии

Коллекционеров почтовых марок в стране объединяет в своих рядах Федерация филателистов Японии (Philatelic Federation of Japan), которая входит в Федерацию межазиатской филателии (FIAP)[en][12], являющуюся подразделением Международной федерации филателии.

В стране проводятся различные филателистические мероприятия, включая Неделю филателии, которой посвящены некоторые японские марки. Так, 21 апреля 1975 года к Неделе филателии выходила сцепка из двух марок по 20 иен, на которых была изображена знаменитая ширма Мацуура[13].

См. также

Напишите отзыв о статье "История почты и почтовых марок Японии"

Комментарии

  1. Словом «кобан» обозначают также японскую овальную монету, находившуюся в обороте до 1868 года.
  2. Запись справа налево.
  3. См. также Сина (термин)[en].
  4. Подробнее об этих почтовых отделениях полевой почты Австралии см.:
    • Collas P. [catalogue.nla.gov.au/Record/1926898?lookfor=author:%22Collas,%20P.%20%28Phil%29%22&offset=6&max=12 История почты австралийских войск в Японии и Корее, 1945—1957 гг.] = The postal history of Australian forces in Japan and Korea, 1945—1957. — Melbourne, Australia: Royal Philatelic Society of Victoria, 1994. — 108 p. — (J. R. W. Purves Memorial Series; 12th.). — 350 экз. — ISBN 094734506X. (англ.)
    • Proud T[en]. [catalogue.nla.gov.au/Record/514812 История австралийской военно-почтовой связи 1914—1950 гг.] = History of the Australian military postal services 1914—1950. — Heathfield, East Sussex, UK: Proud-Bailey Co. Ltd., 1991. — 584 p. — ISBN 1872465609. (англ.)

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 Япония // [www.fmus.ru/article02/Asia/japanese.html Филателистическая география. Страны Азии (без СССР)] / Н. И. Владинец. — М.: Радио и связь, 1984. — С. 153—160. — 176 с.
  2. 1 2 [www.upu.int/en/the-upu/member-countries/southern-asia-and-oceania/japan.html Japan] (англ.). The UPU: Member countries: Southern Asia and Oceania. Universal Postal Union. — ВПС: Государства-участники: Япония. Проверено 16 марта 2011. [www.webcitation.org/69NFOdU37 Архивировано из первоисточника 23 июля 2012].
  3. 1 2 3 4 5 6 Rossiter S., Fowler J., Wellsted R. [www.sandafayre.com/stampatlas/japan.html Japan] (англ.). Stamp Collecting Resources: Stamp Atlas. Knutsford, UK: Sandafayre Stamp Auctions; Sandafayre (Holdings) Ltd. — Япония. Проверено 15 октября 2015. [www.webcitation.org/6cIKnsAl4 Архивировано из первоисточника 15 октября 2015].
  4. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Япония // [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_philately/3057/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 314. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2.
  5. Ichida S. The Cherry Blossom Issues of Japan 1872—1876: A Treatise with Detailed Explanations and Illustrations. — Ltd. edn. — Tokyo, Japan: All Japan Philatelic Fed., 1965. — 335 p. — ASIN B002N1PHQ6. (англ.) [«Выпуски сакуры» Японии, 1872—1876.]
  6. 1 2 Tyler V. E., Jr. Characteristics of Genuine Japanese Stamps: Cherry Blossom Issues of 1872—1876. — [Clifton?, VA], USA: Society of Philatelic Americans, [196-?]. — 38 p. — (Cherry Blossom Issues of 1872—1876). — OCLC [www.worldcat.org/oclc/3775151 3775151]. (англ.)
  7. Tyler V. E., Jr., Montgomery M. T. The Wada Cherry Blossom Forgeries // Japanese Philately. — Silver Spring, MD, USA: International Society for Japanese Philately, 1974. — Vol. 29. — No. 4. — Suppl. (August). — 92 p. — (ISJP Monograph 6). — ASIN B005QB9BFS. (англ.) [«Выпуски сакуры» — подделки Вады.]
  8. 1 2 3 Япония // [www.colonies.ru/books/geografia/japan.html Филателистическая география (зарубежные страны): Справочник] / Л. Л. Лепешинский. — М.: Связь, 1967. — С. 223—224. — 480 с.
  9. Wilhelmsen K., Tyler V. E., Jr. The Koban Forgeries of Japan // Japanese Philately. — Silver Spring, MD, USA: International Society for Japanese Philately, 1979. — Vol. 34. — No. 2. — Suppl. (April). — 63 p. — (ISJP Monograph 8; ISSN 0539-0249). — ISBN 0-934282-08-0(англ.) [Подделки марок Японии типа «Кобан».]
  10. Синегубов В. Новогодний калейдоскоп // Филателия СССР. — 1975. — № 12. — С. 59, IV с. обложки. — (Рубрика: Мир увлечений).
  11. 1 2 3 4 5 6 Breckon R. [www.gibbonsstampmonthly.com/story.asp?storycode=2255&preview=1 The Lure of Overprints: Australia’s BCOF Stamps 1946–1949] (англ.) // Gibbons Stamp Monthly. — L.: Stanley Gibbons Ltd., 2005. — October. — P. 81—84.
  12. [www.asiaphilately.com/FF.html FIAP Family (Member Federations)] (англ.). Singapore: Federation of Inter-Asian Philately (F. I. A. P.). Проверено 26 августа 2015. [www.webcitation.org/6b4aVYc6d Архивировано из первоисточника 26 августа 2015].
  13. В почтовых окнах мира. Внеевропейские страны. Япония // Филателия СССР. — 1975. — № 11. — С. 39. — (Рубрика: Справочный стол).

Литература

  • Mackay J. A. The World Encyclopedia of Stamps and Stamp Collecting: The Ultimate Illustrated Reference to Over 3000 of the World’s Best Stamps, and a Professional Guide to Starting and Perfecting a Spectacular Collection. — Lorenz Books, 2005. — 256 p. — ISBN 0-7548-1530-7(англ.) [Всемирная энциклопедия почтовых марок и их коллекционирования: полный иллюстрированный справочник по свыше 3000 лучших марок мира и профессиональный путеводитель для начинания и совершенствования впечатляющей коллекции.]
  • Rossiter S., Fowler J. The Stamp Atlas: A Unique Assembly of Geography, Social and Political History, and Postal Information. — 1st edn. — L., Sydney: Macdonald, 1986. — 336 p. — ISBN 0-356-10862-7(англ.)
  • Stanley Gibbons Limited: различные каталоги «Стэнли Гиббонс»(англ.)

Ссылки

  • [www.isjp.org/ The International Society for Japanese Philately, Inc.]
  • [www.sandafayre.com/atlas/japan.htm Japan: all] (англ.). Stamp Atlas. Sandafayre Stamp Auctions. — Япония. Проверено 15 марта 2011. [www.webcitation.org/67cGC1pl1 Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
  • [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=119&x=54&y=8 Japan] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки Японии в [www.allworldstamps.com/index.asp онлайн-каталоге] «Стэнли Гиббонс». Проверено 15 марта 2011. [www.webcitation.org/67cGCwWnB Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
  • [www.stanleygibbons.com/online-shop/search/results/Japan.aspx Japan] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Limited. — Информация о филателистических материалах Японии на [www.stanleygibbons.com/ сайте] компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 15 марта 2011. [www.webcitation.org/67cGDPzTW Архивировано из первоисточника 13 мая 2012].
  • [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/j/jajz.html#j007 Japan. Encyclopaedia of Postal History] (англ.). Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities. BlackJack. — Информация о марках Японии в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 15 марта 2011. [web.archive.org/web/20090108202113/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/j/jajz.html#j007 Архивировано из первоисточника 8 января 2009].
  • Сясин Ю. А. [www.jp-club.ru/nengadze/ Японские новогодние открытки «ненгадзё»]. Клуб при Японском центре: Рубрика: Хобби. Владивосток: Японский центр во Владивостоке (11 февраля 2007). Проверено 13 мая 2016. [www.webcitation.org/6hTFTzW4a Архивировано из первоисточника 13 мая 2016].
  • Сясин Ю. А. [www.jp-club.ru/nengadze-2/ Часть 2. Калейдоскоп открыток «ненгадзё»]. Клуб при Японском центре: Рубрика: Хобби. Владивосток: Японский центр во Владивостоке (11 мая 2007). Проверено 13 мая 2016. [www.webcitation.org/69Sw7BoXV Архивировано из первоисточника 27 июля 2012].
  • Сясин Ю. А. [www.jp-club.ru/yaponskie-novogodnie-otkryitki-okonchanie/ Японские новогодние открытки. Окончание]. Клуб при Японском центре: Рубрика: Хобби. Владивосток: Японский центр во Владивостоке (17 декабря 2007). Проверено 13 мая 2016. [www.webcitation.org/6hTDlukNy Архивировано из первоисточника 13 мая 2016].

Отрывок, характеризующий История почты и почтовых марок Японии

Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.