История психологии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
История науки
По тематике
Математика
Естественные науки
Астрономия
Биология
Ботаника
География
Геология
Физика
Химия
Экология
Общественные науки
История
Лингвистика
Психология
Социология
Философия
Экономика
Технология
Вычислительная техника
Сельское хозяйство
Медицина
Навигация
Категории




Предмет и методы истории психологии

Предметом истории психологии являются закономерности формирования и развития взглядов на психику, которые рассматриваются в разрезе различных подходов к пониманию психической реальности. Предмет истории психологии отличается от предмета психологии, поэтому их необходимо разграничивать[1]. Предметом психологии как науки служат факты, механизмы и закономерности психической жизни. На протяжении многих столетий психология фактически являлась одним из разделов философии. После выделения психологии в качестве отдельной науки в конце XIX – начале XX вв. она сохранила связь с философией, временами ослабевавшую, временами усиливавшуюся. Кроме того, на психологию оказали влияние достижения естествознания, медицины, этнографии, социологии, теории культуры, искусствоведения, математики, логики, языкознания. По этой причине в истории психологии анализируется взаимодействие данной науки с другими науками, но приоритет имеет связь психологии с философией и естествознанием[2].

Методы, используемые в истории психологии, существенно отличаются от методов общей психологии. Если основными методами в психологии являются наблюдение, тестирование и эксперимент, то в истории психологии используются историко-генетический метод, историко-функциональный метод, биографический и автобиографический метод, метод систематизации психологических высказываний, метод интервьюирования и др. В последние десятилетия в истории психологии получают распространение методы категориального анализа[3]. Основной метод истории психологии — теоретическая реконструкция, при использовании которой научные системы прошлого и программы получения, обоснования и систематизации психологических знаний описываются и критически анализируются в соотнесении с достижениями современной психологии [4]. Значимость анализа научных ссылок в целях изучения состояния и развития психологических исследований ограничена, так как частота цитирования зависит не только от объективной ценности научной публикации, но и от ряда иных обстоятельств. Например, о российской психологии за рубежом мало что известно по причине языковых барьеров. Таким образом, анализ научных ссылок может применяться в истории психологии лишь в сочетании с другими методами[5].

Психологическое знание в рамках других научных дисциплин (IV—V века до нашей эры — 60-е годы XIX века)

Как отмечают Д. Шульц и С. Шульц, психология является одновременно одной из самых древних и одной из самых молодых наук. Духовной предтечей психологии стали многие науки древности, однако исходная точка формирования современного научного подхода относится к 1879 году[6].

Учение о душе (V век до нашей эры — начало XVII века)

Учение о душе (др.-греч. ψυχή) складывалось в рамках древнегреческой философии и медицины. Новые представления о душе были не религиозными, а светскими, открытыми для всех, доступными для рациональной критики. Цель построения учения о душе состояла в выявлении свойств и закономерностей её существования.

Важнейшие направления развития представлений о душе связаны с учениями Платона (427347 года до нашей эры) и Аристотеля (384322 года до нашей эры). Платон провёл границу между материальным, вещественным, смертным телом и нематериальной, невещественной, бессмертной душой. Индивидуальные души — несовершенные образы единой универсальной мировой души — обладают частью универсального духовного опыта, припоминание которого составляет суть процесса индивидуального познания. Это учение заложило основы философской теории познания и определило ориентацию психологического знания на решение собственно философских, этических, педагогических и религиозных проблем.

Согласно Аристотелю, душа — форма живого органического тела, обеспечивающая его предназначение. Душа есть основа всех жизненных проявлений, она неотделима от тела. Это положение противоречит учению Платона о вселении душ при рождении и истечении их при смерти. Но оба учения едины в том, что душа определяет цель активности живого тела. Аристотель говорил о трёх типах души — растительной, животной и разумной (человеческой), которые представляют три ступени жизни, обладающие преемственностью. Человеческая душа позволяет строить умозаключения, лежащие в основе выше памяти, произвольного, свободного выбора.

Ученик Платона, последователь Аристотеля Теофраст (372287 года до нашей эры) дал описание 30 различных характеров, и положил начало отдельной линии в популярной психологии, представителем которой в наше время является Дейл Карнеги.

Гиппократ (примерно 460377 года до нашей эры) сформулировал положение, что органом мышления и ощущений является мозг. Он разработал учение о темпераментах и первым предложил типологию темпераментов, основанную на особенностях смешения жидкостей в организме человека (крови, слизи, жёлтой и чёрной желчи).

В IIIV века нашей эры в работах Плотина (205270 годы), Аврелия Августина (354430 годы) и раннехристианских философов и теологов в качестве предмета исследования выделяется внутренний мир человека, возможности самопознания, впервые появляются описания феноменов сознания.

Фрэнсис Бэкон (15611626 годы) впервые отказался от умозрительных заключений о природе души и пришёл к выводу о необходимости эмпирических исследований. Бэкон отделил науку о теле от науки о душе, а в учении о душе выделил науку о рациональной божественной душе и душе нерациональной, чувствующей, телесной, общей для человека и животных. Важнейшие новые составляющие о душе, введённые Бэконом, — представление о роли общества и орудий в процессах познания.

Философская теория познания (середина XVII века — середина XIX века)

Новый период в развитии психологического знания наступил с учением Рене Декарта (15961650 годы), в котором впервые был использован термин «сознание». Сознание рассматривалось как критерий, разделяющий тело и душу. Критерием существования была названа интроспекция. Согласно критерию интроспекции душой обладает только человек, а животные не имеют души и действуют подобно механическим устройствам. Для объяснения собственно телесных действий у животных и человека Декарт ввёл представление о рефлексе, в котором был реализован принцип механистического детерминизма. Суть рефлекса, по Декарту, состоит в том, что внешние воздействия посредством перемещения животных духов по нервам приводят к напряжению определенных мышц, которое и представляет собой действие организма. По Декарту, душа приводит тело в движение, а тело поставляет душе чувственные впечатления.

Западная психология

Основные школы и направления:

Психология в России, СССР, странах Восточной Европы, Кавказа и Средней Азии

Дореволюционный период

Основные школы и направления:

Советская психология в 1920-х — начале 1940-х годов

Узнадзе и психология установки

  • 1907 — в университете Лейпцига Узнадзе защищает докторскую диссертацию по философии Лейбница.

Деятельностный подход: Леонтьев и Рубинштейн

Советская психология во время войны (1941—1945)

Послевоенный период

  • 1952 — в выступлении на Совещании по психологии П. Я. Гальперин дал первое изложение своей концепции психики как ориентировочной деятельности предмета психологии, метода формирования психических функций как нового метода психологического исследования.
  • 1955 — начал издаваться журнал «Вопросы психологии». Первый редактор А. А. Смирнов.
  • 1957 — учреждено Общество психологов при АПН РСФСР.
  • 1959 — I съезд Общества психологов (Москва); организована первая отечественная лаборатория инженерной психологии, возглавляемая Б. Ф. Ломовым.
  • 1963 — присуждение Ленинской премии А. Н. Леонтьеву за книгу «Проблемы развития психики».
  • 1966 — организация факультетов психологии в Московском и Ленинградском университетах.

Напишите отзыв о статье "История психологии"

Литература

На русском языке

  • Багадирова С. К., Леонтьева А. В. [books.google.ru/books?id=zt_hAwAAQBAJ&printsec=frontcover&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=true История психологии. Учебно-методическое пособие]. — Москва: Директ-Медиа, 2014. — 216 с. — ISBN 978-5-4458-8088-2.
  • Ждан, Антонина Николаевна. История психологии. От античности до наших дней / Рецензенты: Кафедра общей психологии и истории психологии Московской гуманитарно-социальной академии; доктор психологических наук В. А. Иванников. — 5-е изд., перераб. и доп.. — Москва: Академический проект, 2004. — 576 с. — (Классический Университетский учебник). — 5000 экз. — ISBN 5-8291-0439-3.
  • Лихи, Томас. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Leahey/index.php История современной психологии]. — 3-е изд. — СПб.: Питер: ЗАО Издательский дом «Питер», 2003. — 448 с. — (Мастера психологии). — ISBN 5-94723-199-9.
  • Марцинковская Т. Д. История психологии: учебное пособие для студентов высших учебных заведений / Редактор Е. В. Сатарова. — 4-е издание, стереотипное. — Москва: Издательский центр «Академия», 2004. — 544 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-7695-1994-0.
  • Хант, Мортон. История психологии / пер. с англ. А. В. Александровой. — Москва: ООО Издательство «АСТ МОСКВА», 2009. — 863 с. — 1500 экз. — ISBN 978-5-403-01519-6.
  • Шульц Д., Шульц С. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/shulc История современной психологии]. — 2е издание на русском языке, переработанное и исправленное. — СПб: Евразия, 2002. — 532 с. — ISBN 5-8071-0007-7.
  • Ярошевский, Михаил Григорьевич. [patologia.su/load/2-1-0-4 История психологии от античности до середины ХХ в.]. — Москва, 1996. — 416 с.

На английском языке

  • B. R. Hergenhahn. [books.google.ru/books?id=iZwXnfYAo3oC&printsec=frontcover&hl=ru An Introduction to the History of Psychology]. — Sixth Edition. — Wadsworth Publishing, Cengage Learning, 2009. — 752 p. — ISBN 978-0-495-50621-8.
  • [books.google.ru/books?id=9uRnGeBAaRMC&pg=PR9&lpg=PR9&dq=David+B.+Baker+History+of+Psychology&source=bl&ots=7u1ygP9s_4&sig=ZX4wblvcWgUQQjCuVjdZsyVxTHU&hl=en&sa=X&ei=j4sAVe75CcTOygPo7YDwDQ&redir_esc=y#v=onepage&q=David%20B.%20Baker%20History%20of%20Psychology&f=true The Oxford Handbook of the History of Psychology: Global Perspectives] / Edited by David B. Baker. — 1 edition. — USA: Oxford University Press, 2012. — 672 p. — (Oxford Library of Psychology). — ISBN 978-0-19-536655-6.

Дополнительные источники

  • [psyhistorik.livejournal.com/ psyhistorik] — История отечественной (советской, русской и российской) и мировой психологии (сообщество историков психологии в Живом Журнале)
  • [psychistory.ru/ История психологии в разные периоды времени.]

Примечания

Отрывок, характеризующий История психологии

– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.
– Ростов, иди сюда, выпьем с горя! – крикнул Денисов, усевшись на краю дороги перед фляжкой и закуской.
Офицеры собрались кружком, закусывая и разговаривая, около погребца Денисова.
– Вот еще одного ведут! – сказал один из офицеров, указывая на французского пленного драгуна, которого вели пешком два казака.
Один из них вел в поводу взятую у пленного рослую и красивую французскую лошадь.
– Продай лошадь! – крикнул Денисов казаку.
– Изволь, ваше благородие…
Офицеры встали и окружили казаков и пленного француза. Французский драгун был молодой малый, альзасец, говоривший по французски с немецким акцентом. Он задыхался от волнения, лицо его было красно, и, услыхав французский язык, он быстро заговорил с офицерами, обращаясь то к тому, то к другому. Он говорил, что его бы не взяли; что он не виноват в том, что его взяли, а виноват le caporal, который послал его захватить попоны, что он ему говорил, что уже русские там. И ко всякому слову он прибавлял: mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval [Но не обижайте мою лошадку,] и ласкал свою лошадь. Видно было, что он не понимал хорошенько, где он находится. Он то извинялся, что его взяли, то, предполагая перед собою свое начальство, выказывал свою солдатскую исправность и заботливость о службе. Он донес с собой в наш арьергард во всей свежести атмосферу французского войска, которое так чуждо было для нас.
Казаки отдали лошадь за два червонца, и Ростов, теперь, получив деньги, самый богатый из офицеров, купил ее.
– Mais qu'on ne fasse pas de mal a mon petit cheval, – добродушно сказал альзасец Ростову, когда лошадь передана была гусару.
Ростов, улыбаясь, успокоил драгуна и дал ему денег.
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.
– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
– Ребята, за здоровье государя императора, за победу над врагами, урра! – крикнул он своим молодецким, старческим, гусарским баритоном.
Гусары столпились и дружно отвечали громким криком.
Поздно ночью, когда все разошлись, Денисов потрепал своей коротенькой рукой по плечу своего любимца Ростова.
– Вот на походе не в кого влюбиться, так он в ца'я влюбился, – сказал он.
– Денисов, ты этим не шути, – крикнул Ростов, – это такое высокое, такое прекрасное чувство, такое…