История русской армии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

История русской армии
Войско Древней Руси

Новгородское войско
Армия Русского государства

Армия Петра I
Русская армия 1812 года
Русская императорская армия
Русская армия в 1917 году
Белая армия
Русская армия 1919 года

Рабоче-крестьянская Красная армия
Вооружённые Силы СССР

Вооружённые Силы Российской Федерации

История Вооружённых Сил России разделена на несколько периодов.





С древнейших времён до XIII века

V—VIII века

О вооружении восточных славян до IX века преимущественно можно судить лишь по иностранным летописям. Прокопий Кесарийский, описывая славян VI века, сообщает, что они не имеют доспехов, вооружены лишь копьями (речь идёт о сулицах), небольшими щитами.[1] Иоанн Эфесский сообщает о похожей ситуации, только не упоминает про щиты.[2] Не подлежит сомнению так же использованию топоров славянского типа, можно предположить, что у многих имелись луки.[3] Кроме того, византийцы описывают лишь отдельные восточнославянские племена, а вооружение и в последующем в разных областях Руси сильно различалось. Византийцы пишут, что славянами часто применялась диверсионная тактика войны.[4] Славяне не только совершали набеги, но и в качестве наёмников участвовали во многих войнах на стороне Византии.[5] Конницы у славян не было.[6] На славян оказывали влияние разные народы, но преимущественно это были авары, византийцы, варяги.

IX—XIII века

Основной частью княжеского войска была дружина. В ней имелась чёткая классификация людей по уровню опытности и профессионализма. Она разделялась на старшую и младшую.[7] В состав старшей дружины входили не только славяне, но и различные скандинавы, которые внесли свой вклад в формирование древнерусского воинства. Младшая разделялась на три подгруппы: отроки (военные слуги, которыми могли быть люди различных народностей), гриди (телохранители князя) и детские (дети старших дружинников). Позднее в младшей дружине появились новые категории — милостники (вооружаемые за счёт князя) и пасынки (прообраз шляхты).[3] Известна и система служебного положения — после князя шли воеводы, затем тысяцкие, сотники, десятские.[8] К середине XI века старшая дружина превратилась в боярство. Численность дружин точно неизвестна, но она была небольшой. У одного князя — вряд ли больше 2 000 человек. К примеру, в 1093 году у Великого князя Киевского Святополка было 800 отроков.[3] Но, помимо профессиональной дружины, в войнах могли принимать участие и свободные общинники из простого народа и городское население. В летописях они упоминаются как вои. Численность такого ополчения могла составлять несколько тысяч человек. При этом в некоторых походах женщины принимали участие наравне с мужчинами.[9] Люди, жившие на границе, совмещали занятия ремеслом и сельским хозяйством с функциями пограничных войск. С XII века активно развивается конница, которая разделяется на тяжёлую и лёгкую. Русские не уступали никому из европейских народов в ратном деле.[10]

Иногда на службу нанимались иностранцы. Чаще всего это были норманны, печенеги, потом половцы, венгры, берендеи, торки, поляки, прибалты, изредка даже болгары, сербы и немцы.

Основную часть войска составляла пехота. Но к тому времени уже имеется конница, сформированная для защиты от печенегов и других кочевников, с учётом венгерского опыта.[3] Имелся и хороший флот, состоящий из ладей.

Тактика применялась различная, хотя и не очень многообразная. Распространённым боевым порядком была «стена». С флангов она могла прикрываться конницей. Ещё применялся «полчный ряд» — трёхзвенный боевой порядок, разделявшийся на центр и фланги.[3]

Вооружение различалось, в зависимости от стратификации. Мечи в основном применяли старшие дружинники и гриди. Первоначально это были мечи каролингского типа, длины около 90 см. Археологические данные показывают, что многие мечи были французскими, какие применялись во всей Европе. Происхождение многих мечей не удаётся установить. Старейший найденный меч русского производства датируется X веком. В то же время арабские источники сообщают, что на Руси было очень хорошо развито производство мечей.[11] Очень активно применяли боевые топоры двух типов — варяжские секиры на длинных рукоятях и славянские пехотные топорики. Широко было распространено ударное оружие — булавы с бронзовыми или железными навершиями. Кистени так же очень использовали, но как дополнительное оружие, а не основное. В X веке в Южной Руси приживаются сабли, более эффективные для борьбы с конными кочевниками. Поначалу они были массивными и слабо изогнутыми. В XIII веке начинается применение самого лучшего образца ударного оружия — шестопёра. Ещё одним типом оружия были чеканы и клевцы. Конечно же, применялись различные ножи, преимущественно скрамасакс и засапожник. Более простонародным оружием были ослопы. В народное ополчении, в случае бедности, применялось и дешёвое самодельное оружие — в частности вилы, цеп и деревянный ухват, который иногда неправильно называют рогатиной. Копья были нескольких типов. «Бронебойные» пехотные; кавалерийские; сулицы; противоконные рогатины. Ещё одним типом оружия была совня. Все умели пользоваться луками, поскольку они необходимы для охоты. Самострелы тоже использовались, но значительно реже. Метательные орудия известны на Руси не позднее X века.[12]

Основным защитным снаряжением были щиты, каплевидные либо круглые. Шлемы на Руси всегда традиционно были куполообразной формы, исключение составляли лишь единицы. Но типы шлемов были различными — преимущественно конического и сфероконического. Такой же тип применялся у разных народов Азии. Но бытовали и западные полусферического типа. Шлемы снабжались наносьем для защиты лица и бармицей для защиты шеи сзади. В качестве доспехов применялись кольчуги, которые были широко распространены уже в X веке.[13] Позднее появились и были более редкие пластинчатые и чешуйчатые доспехи.

XIV—XV века

В силу различных причин, основная из которых — соседство азиатских народов (особенно монголов), — резко возросло значение конницы. Вся дружина стала конной и к концу этого периода преобразовалась в дворянское ополчение. На военную тактику также большое влияние оказали монголы: возросла подвижность конницы и применение ей обманных приёмов.[14] То есть основу войска составляла довольно многочисленная дворянская конница, а пехота ушла на второй план.

Огнестрельное оружие на Руси начало использоваться с конца XIV века. Точная дата неизвестна, но считается, что это произошло при Дмитрии Донском не позднее 1382 года.[15] С развитием полевого огнестрельного оружия тяжёлая конница потеряла своё значение, но лёгкая могла эффективно ему противостоять, что, в частности, показала битва на Ворскле.

На рубеже XV—XVI веков шёл процесс перехода от феодального ополчения к постоянной общерусской армии.[16] Её основу составляла дворянская поместная конница — государевы служилые люди, объединённые в полки под командованием великокняжеских воевод и поначалу не имевшие огнестрельного оружия. Его использовали пушкари и пищальники, первые сведения о которых относятся к началу XV века.[17] В это же время формируется казачество.

При Иване Третьем была введена система воинского набора на временную службу. Из городского населения формировались отряды пищальников. Из сельского — вспомогательные пехотные отряды — посошная рать. Была разработана чёткая система сбора ратных людей. Воинским командованием являлись великокняжеские воеводы.[16] Дворянская конница была снабжена ручницами, удобными для стрельбы при езде.

Единое Русское государство (XVI—XVII века)

При Иване Четвёртом появляется стрелецкое войско. Стрельцы — довольно многочисленная (несколько тысяч) пехота, вооружённая пищалями. Набиралась из числа городских и сельских жителей. Общая численность войск в середине XVI века могла быть доведена до 300 тысяч человек.[18] Дворяне поставляли со ста четвертей хорошей земли по одному человеку с полным вооружением и лошадью. Для дальних походов — с двумя лошадьми и запасами на лето. Помещики поставляли одного человека с 50 дворов, или с 25 дворов в случае необходимости. Войско собиралось обычно к 25 марта. Неявившихся в назначенное место лишали поместья. Беспоместные (купцы, иностранцы, приказные и т. д.) получали за службу жалование — такие войска назывались кормовые[19].

Русское огнестрельное оружие было представлено различными пушками и пищалями. Поначалу пушки импортировали из Европы, но в конце XV — начале XVI века у нас организуется собственное широкомасштабное производство огнестрельных орудий.[15] Имеются сведения об их экспорте в другие страны. Пищали были разных типов и назначений — как ручные так и станковые. Бытовали многоствольные пищали. В 1660-х годах русские пушечные мастера произвели нарезные пищали[15], которые не были распространены по причине трудности изготовления.

Холодное оружие не утратило своего значения, поскольку на перезарядку огнестрельного уходило значительное время. Использовались, прежде всего, сабли и бердыши, так же применяли перначи и некоторое другое оружие. Защитное снаряжение почти утратило свою роль, но ещё сохранялось по причине рукопашных схваток. Для защиты головы использовали шеломы и шишаки, в частности — ерихонки, а также шапки железные.

Период Российской империи

Русская армия в Гражданской войне (1917—1922)

Офицерские кадры Русской императорской армии составили основу армий Белого движения, в которых были возрождены многие части Царской армии. В 1919 году единое командование в общероссийском масштабе формально осуществлялось Верховным Главнокомандующим всеми вооруженными силами Российского государства (Русской армией) адмиралом А. В. Колчаком. В его подчинении находились Вооруженные силы Юга России во главе с Заместителем Верховного Главнокомандующего генералом А. И. Деникиным, Восточный, Северный и Северо-Западный фронты, а также военно-морские силы и военное представительство России за границей.

Добровольческая армия (1917—1920)

Добровольческая армия — оперативно-стратегическое объединение белогвардейских войск на юге России в 1917—1920 во время Гражданской войны.

Вооружённые силы Юга России (1919—1920)

Образованы 8 января 1919 в результате объединения для совместной борьбы с правительством большевиков Добровольческой армии и армии Всевеликого Войска Донского.

Русская Армия (1920)

Оперативно-стратегическое объединение Белой армии в апреле-ноябре 1920 г. на Юге России.

Советский период

Вооружённые Силы Российской Федеративной Социалистической Республики начали формироваться в 1917 году в виде отрядов красногвардейцев и не имели исторической преемственности от Русской Императорской Армии и Флота. Официальной датой основания Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) считается день 23 февраля 1918 года. Военнослужащие и чиновники Русской Императорской Армии и Флота (военспец) внесли значительный вклад в их строительство. В годы Гражданской войны вооружение Красной армии ничем не отличалось от вооружения Белой армии. После образования СССР вначале на основе иностранных моделей, а позднее — собственных разработок, происходило дальнейшее развитие огнестрельного оружия, бронетехники, авиации и флота. В 1937 году на вооружение были приняты реактивные снаряды, немного позднее — реактивные системы залпового огня. Великая Отечественная война привела к значительному развитию военной техники. После неё маршал Г. К. Жуков начал формировать диверсионные отряды спецназначения, а также разработано ядерное оружие. ВС СССР состояли из видов вооружённых сил: ракетные войска стратегического назначения, войска противовоздушной обороны страны, сухопутные войска, военно-воздушные силы, военно-морской флот и родов войск: пограничных и внутренних.

После 1993 года

См. также

Напишите отзыв о статье "История русской армии"

Примечания

  1. Procop., De Bell. Goth., VII: 14, 7
  2. Ioan. Ethes., I
  3. 1 2 3 4 5 В. Б. Перхавко, Ю. В. Сухарев — «Воители Руси IX—XIII в.»
  4. Maur., II: 9, 9
  5. Procop., De Bell. Goth., III: 6, 26; IV: 7, 14; Agath., Hist., IV: 20, 4
  6. С. Е. Рассадин — «Первые славяне»
  7. БСЭ, статья «Дружина (отряд воинов)»
  8. Карамзин, 1816—1829Т. I — Глава X
  9. Иоанн Скилица — «О войне с Русью императоров Никиформа Фоки и Иоанна Цимисхия»
  10. Н. М. Карамзин — «История государства Российского», т.4, гл.1.
  11. [www.shop.gotula.ru/article/5.html Б. А. Колчин — «Техника обработки металла в древней Руси»]
  12. БСЭ, статья «Метательные машины»
  13. БСЭ, статья «Кольчуга»
  14. Н. М. Карамзин — «История государства Российского», т.5, гл.4.
  15. 1 2 3 БСЭ, статья «Артиллерия»
  16. 1 2 В. В. Каргалов — «Русские воеводы XVI—VXII в.»
  17. [www.portal-slovo.ru/history/35285.php Волков В. А. — «Пищальники и стрельцы»]
  18. БСЭ, статья «Русская армия»
  19. Гаврила Успенский. «Опыт повествования о древностях русских». Харьков, 1818 стр.349-351.

Литература

  • Богданович М. И., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=483595 Русская армия в век Императрицы Екатерины II], СПб.: Типография Департамента уделов, 1873
  • Бескровный Л. Г., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=138454 Атлас карт и схем по русской военной истории], М.: 1946.
  • Голицын Н. С., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=294279 Русская военная история], СПб.: Типография товарищества «Общественная польза», 1877.
  • Карамзин Н. М. История государства Российского. — СПб.: Тип. Н. Греча, 1816—1829.
  • Лацинский А. С. [dlib.rsl.ru/viewer/01003548103#?page=2&view=list Хронология русской военной истории: хронологический указатель войн, сражений и дел, в которых участвовали русския войска от Петра I до новейшаго времени]. — СПб.: Тип. Департ. уделов, 1891. — 289 с.
  • Масловский Д. Ф. [www.runivers.ru/lib/detail.php?ID=433337 Материалы к истории военного искусства в России]. М.: 1889
  • Масловский Д. Ф. [www.runivers.ru/lib/detail.php?ID=433664 Записки по истории военного искусства в России]. СПб.: 1891
  • Николаев Н. Г. [runivers.ru/lib/book6796/ Исторический очерк о регалиях и знаках отличия русской армии: В 2 т.] — СПб.: Тип. П. П. Сойкина, 1898—1899.
  • Фадеев Р. А., [runivers.ru/lib/detail.php?ID=541176 Вооруженные силы России], СПб.: Типография В. В. Комарова, 1889
  • [runivers.ru/lib/detail.php?ID=419504 История русской армии и флота], М.: 1911

Отрывок, характеризующий История русской армии

На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .