История танков

История танков начинается в годы Первой мировой войны, когда были созданы первые образцы этого нового вида вооружений, возможности которого были быстро оценены воюющими сторонами. С тех пор активно развивались как конструкция танков, так и тактика их применения, взгляды на которые многократно менялись. Со времён окончания Первой мировой войны танки постепенно получили распространение практически во всех странах, содержащих сколько-нибудь значительные вооружённые силы и, начиная с середины XX века, применялись в подавляющем большинстве вооружённых конфликтов. В настоящее время, бронетанковые войска являются основной ударной силой сухопутных войск практически всех крупных армий.

Предыстория танков

См. также: Боевые слоны

В Средние века в полевом бою широко применялись вагенбурги, каррочио, таборы и гуляй-город, а при штурме городов и замков — осадные башни, известные ещё с античности. В Китае и Корее в полевом бою ещё с античности в аналогичных целях использовали боевые колесницы покрытые «бронёй» из щитов, и оснащённые станковыми арбалетами. Аналогично, на закате Римской Империи использовались колесницы со скорпионами и балистами.

И если таборы гуситов были вооружены сами пушками и вели эффективный артиллерийский огонь, то позднее, развитие артиллерии сделало применение таборов и их аналогов — бессмысленным. Так как полевая артиллерия, в отличие от монструозных осадных бомбард просто по таборам не попадавшим, легко уничтожала эти малоподвижные деревянные «танки». И только в Америке на «диком западе», продолжала применяться подобная тактика, и только потому что индейцы не имели артиллерии.

Считается, что первый танк придумал Леонардо да Винчи, но он не получил широкого употребления и вскоре был забыт. Это был деревянный «ящик» на колесах с бойницами для стрельбы.

Русским военным теоретиком и практиком Д. Милютиным было предсказано использование и появление в вооружённых силах России и мира автомобиля, броневого автомобиля,танков и самоходных артустановок.

Есть ли что-либо невозможное, например, в том, что автомобили не только вполне заменят повозки в обозах, но проберутся даже в полевую артиллерию; вместо полевых орудий с конскою упряжью войдут в состязание на поле сражения подвижные бронированные батареи, и битва сухопутная уподобится битве морской.

— Д. Милютин

В 1914 году, уже в разгар боев Первой мировой войны, в главное военно-техническое управление Российской империи поступило сразу два проекта гусеничных бронированных машин. Первый — «Вездеход» русского изобретателя [[Пороховщиков, Александр Александрович (конструктор) [править | править вики-текст]|А. А. Пороховщикова]].

Первая мировая война

См. также: Комитет по сухопутным кораблям

К началу Первой мировой войны, самоходные бронированные военные машины уже не являлись новинкой. Появившись в начале 1900-х годов, бронеавтомобили уже успели получить распространение, хотя и ограниченное, в армиях Великобритании, Франции и Германии. Но бронеавтомобили того времени, строившиеся на базе коммерческих автомобилей, обладали крайне низкой проходимостью и были практически не способны к передвижению вне дорог. В условиях изрытого окопами и артиллерийским огнём «лунного ландшафта» фронтовой полосы позиционной войны, к которой перешёл Западный фронт вскоре после начала войны, бронеавтомобилям редко выпадала возможность вступить в бой, что определило их сугубо второстепенную роль на том фронте.

Вместе с тем, первый год войны отчётливо продемонстрировал кризис традиционных тактик наступления в условиях позиционной войны. Даже длительная артиллерийская подготовка оказывалась не в состоянии причинить противнику тяжёлые потери и подавить его огневые точки, а тем более — выбить его с занимаемых позиций, и пехоте приходилось вести наступление на вражеские укреплённые позиции, неся огромные потери, прежде всего от пулемётного огня. Успехи же, достигаемые таким образом были невелики и к 1915 году стало очевидно, что достигнуть стратегического прорыва прежними средствами в сложившихся условиях невозможно.

Проекты боевых машин на гусеничном ходу выдвигались ещё до начала войны в различных странах, но пионером в создании танков стала Великобритания. Ещё с 1914 года многими британскими инженерами и военными выдвигались различные проекты боевых машин, в частности, использовавших тракторное шасси, однако они встречали значительное сопротивление со стороны военного министерства. Преодолеть его удалось лишь к 1915 году, когда под руководством Э. Суинтона были созданы и испытаны невооружённые прототипы бронированных боевых машин на тракторном шасси. Хотя испытания прошли успешно, военные требовали от будущей машины высокой проходимости, в частности, способности преодолевать широкие рвы и значительные вертикальные препятствия, которую тракторное шасси не обеспечивало. Для решения этой проблемы, гусеничную ленту пустили вокруг корпуса, что увеличивало как длину опорной поверхности, так и высоту зацепления.

Первый прототип новой боевой машины был закончен в январе 1916 года и по результатам проведённых в феврале того же года испытаний, получил высокие оценки ряда военных, в том числе командующего британскими экспедиционными силами во Франции. Уже вскоре, военным министерством был размещён заказ на производство первой партии из 100 танков. Для сохранения секретности, новые машины производились и транспортировались под видом «резервуаров для воды» (англ. tank) и впоследствии это название стало общепринятым, распространившись во многие языки. В соответствии с британской системой обозначения вооружений, машины получили обозначение «Танк, Модель 1» (англ. Tank, Mark I или Mk.I).

Первый танк представлял собой 28-тонную гусеничную машину с противопульным бронированием толщиной от 5 до 12 мм, производившуюся в двух вариантах, различавшихся вооружением — пулемётным или пушечным, обозначавшихся, соответственно, как «Самка» (англ. Female) и «Самец» (англ. Male). Карбюраторный двигатель мощностью 105 л.с, взятый от гражданского трактора, обеспечивал танку максимальную скорость всего в 6,4 км/ч. Конструкция первых танков отличалась крайним несовершенством. Условия работы экипажа внутри танка находились на пределе возможностей человеческого организма, часты были несчастные случаи, порой со смертельными исходами. Конструкция танков также отличалась очень низкой надёжностью, а проходимость, несмотря на внимание, уделённое ей при проектировании танка, оказалась невелика из-за низкой тяговооружённости машины и просчётов проектировщиков.

Но несмотря на всё это, будучи впервые применены 15 сентября 1916 года в ходе битвы на Сомме, танки, хоть и в полной мере проявив в том эпизоде свои недостатки, сумели добиться значительных, по сравнению с наступлением традиционными методами, успехов. Будучи практически неуязвимы для стрелкового оружия, танки оказывали очень сильное психологическое воздействие на германскую пехоту. Для применения танков в битве на Сомме была создана Тяжёлая секция Пулемётного корпуса, в 1917 г. переименованная в Танковый корпус.

По итогам первых боёв, конструкция танка была доработана с учётом выявленных недостатков и в производство были запущены усовершенствованные его модификации — вначале мало серийные Mk.II и Mk.III, затем — существенно более совершенные Mk.IV, выпущенные в количестве 1015 единиц. В войска Mk.IV поступили в мае 1917, а в бой им довелось впервые вступить в июне того же года. Несмотря на внесённые усовершенствования, конструкция танков по-прежнему имела массу недостатков, усугублявшихся просчётами командования и малым опытом в применении нового вида вооружений, и применение их отнюдь не всегда было успешным. В декабре 1917 года началось производство очередной модели танка — Mk.V, вновь значительно переработанной по сравнению со своими предшественниками, особенно в области моторно-трансмиссионной установки. Всего до конца войны было изготовлено 1057 таких танков в нескольких вариантах.

По мере совершенствования конструкции танков и роста опыта их боевого применения, а также по мере возрастания их количества в войсках, танки начали использоваться всё более успешно. Несмотря на то, что неудачи танков весной — летом 1917 года несколько подорвали авторитет нового вида вооружений в глазах британского командования, очень успешное применение танков в битве при Камбре в ноябре 1917 года, где танки были впервые применены в значительных массах — более 400 единиц, в ходе тщательно подготовленного и организованного наступления, даже несмотря на общую неудачу операции, убедило командование в полезности танков. В 1918 году танки применялись во множестве операций и зачастую достигали значительных успехов. Продолжалось и совершенствование конструкции танков, появились так и не пошедшие в серийное производство модификации Mk.VI и Mk.VII. Последними моделями в линейке британских тяжёлых танков стали разработанный в сотрудничестве с США Mk.VIII, произведённый в количестве 107 единиц и выпущенный в количестве 36 экземпляров Mk.IX, созданный для роли танка снабжения или бронетранспортёра, но ни один из них не успел попасть в войска до конца войны.

Вторая мировая война

Во Второй Мировой Войне танки проявили свои сильные стороны: быстроходность, меткость, расчленение обороны.

СССР

• Sowjetisches Ehrenmal (Berlin-Tiergarten) Panzer.jpg

  Т-34
• Kv-2 in the Moscow museum of armed forces.jpg

  КВ-2 тяжелый танк

Германия

Немецкое командование при тактике блицкрига в Польше (сентябрь 1939 года) использовали быстроходные танки для вклинивания в слабую польскую оборону и её расчленение на несколько окруженных групп, которых добивали пехота и артиллерия. В результате польские войска на западной и юго-западной границе были уничтожены в течение первых трех дней войны. В Скандинавии из-за сложного рельефа танковые соединения не были использованы в таком количестве, но именно в Норвегии была создана тактика «танкового десанта». В весенне-летней кампании 1940 года появился такой знаменитый танковый полководец, как Гудериан. Он осознал все преимущества и недостатки танковых соединений.

• Pz.Kpfw. Vl Ausf.H in Snegiri.JPG

  TVI "Тигр"
• PanzerV Ausf.G 1 sk.jpg

  TVA "Пантера"

Великобритания

MkII "Матильда" марк

США

M4A3E8 "Шерман"

См. также

• Классификация германской бронетехники периода Второй мировой войны

Отрывок, характеризующий История танков

Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.