История футбола

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

История футбола



Игра в мяч у древних народов

Ритуальные игры с мячом давно были распространены на всех континентах.

Древние кожаные мячи были найдены при раскопках в Англии и Греции. Согласно преданиям античности, первый мяч дала Эросу богиня Афродита, сказав ему такие слова: «Я дам тебе чудесную игрушку: это шар быстро летучий, иной лучшей забавы ты не добудешь из рук Гефеста». В зависимости от ритуала мяч мог символизировать и Солнце, и Луну, и Землю, и даже полярное сияние.

В Австралии мячи делали из шкур сумчатых крыс, мочевых пузырей крупных животных, из скрученных волос.

У индейцев лакота (сиу) игра в мяч называлась Тапа Банка Яп («Бросание мяча»). Она появилась благодаря видению вождя Уаскн Мани (Идущий в Движении). Изначально эта игра была направлена на обеспечение процветания племени. Обряд требовал длительной подготовки, в течение которой сооружался алтарь, символизирующий центр Земли.

У эскимосов игра в мяч называется тунгатгак. Она проводится с наступлением первых морозов. Вначале игроки разбиваются на две команды. Цель игры — не допустить, чтобы команда противника завладела мячом. Поединок, как правило, прекращается поздно вечером по соглашению сторон.

У китайцев была известна игра цуцзю (кит. 蹴鞠), («Толкать ногой») которая входила в обязательную программу физической подготовки солдат. Упоминания о цуцзю относятся к II веку до н. э.[1] ФИФА в 2004 году официально признала, что именно китайский вариант футбола — самый древний.[2]

В Италии играли в кальчо. Эта игра может считаться главным предком футбола, потому что в ней были и нападающие, и защитники, и судьи.

Введение первых единых правил

Первые единые правила и регламент игры в футбол определился в командах частных школ и университетов Оксфорда и Кембриджа. До того почти каждая школа и каждый футбольный клуб имели свои собственные своды правил. Одни правила допускали ведение и передачу мяча руками, другие — отвергали; где-то количество игроков в каждой команде было ограничено, где-то — нет. В одних командах разрешалось толкать, делать подсечки и бить соперника по ногам, в других это было запрещено. Таким образом, английский футбол пребывал в хаотическом состоянии. И в 1846 году была предпринята первая серьёзная попытка унифицировать свод футбольных правил. Г . де Уинтон и Джон Чарльз Тринг из Кембриджского университета встретились с представителями частных школ с целью сформулировать и принять свод единых правил. Дискуссия длилась 7 часов и 55 минут, и в результате возник документ, опубликованный под названием «Кембриджские правила». Они были одобрены большинством школ и клубов, и позднее (с незначительными изменениями) их приняли за основу правил Футбольной ассоциации Англии. Игры в футбол того времени не ограничивались стенами частных учебных заведений, а были популярны у гораздо более широких слоев населения. Спортивные и местные газеты того времени пестрели объявлениями о вызовах на футбольные состязания, причем зачастую игра шла на деньги:

В Великую Пятницу на следующей неделе, в Лестере, на крикетном поле состоится футбольный матч, в котором примут участие 11 человек (в основном печатники) из города Дерби и столько же из Лестера. Победители готовы состязаться с командой той же численности из любого города Англии за приз, не превышающий сумму в 25 фунтов

В 1830-е1850-е гг. насчитывалось более 70 футбольных команд. Они могли представлять отдельные мужские клубы, пивные, целые деревни, иногда объединяли молодых людей одной профессии. Подобные матчи часто привлекали зрителей, которые обычно заключали пари об его исходе. Правила оговаривались перед началом состязания, а за их соблюдением следил одобренный обеими сторонами арбитр или третейский судья.

В 1857 году в Шеффилде молодые люди из среднего класса, которые до того создали местный крикетный клуб, основали старейший в мире футбольный клуб «Шеффилд». Через год игроки записали несколько основных выработанных ими правил. Постепенно футбол привлекал всё больше местной молодежи, и в 1862 году Шеффилдский клуб опубликовал свои правила в виде брошюры. Его члены проводили матчи «одиннадцать на одиннадцать», в то время как в других местных состязаниях на поле могли выходить по 14 и более игроков с каждой стороны.

Растущая популярность футбола подтолкнула игроков к выработке единого свода правил игры. В газетах «Таймс», «Филд», «Беллс лайф» стали публиковаться письма футболистов, полагавших, что дальнейшее развитие футбола невозможно, если не будут определены внятные и всеми одобренные правила. В 1862 году Джон Тринг издал первые Правила футбола, которые назвал "Самая простая игра"[3]

Осенью 1863 года Кобб Морли в своём письме в спортивную газету «Беллс лайф» предложил представителям клубов собраться для выработки единого свода футбольных правил. 26 октября 1863 года представители 11 лондонских клубов и школ собрались в таверне «Вольные каменщики» (Freemason’s Tavern) на Грейт-Куин-стрит и основали Футбольную ассоциацию Англии. Главной целью по-прежнему было создание общего свода правил — единого кодекса единой игры. Споры шли относительно размера площадки, ширины и высоты ворот, правил засчитывания голов, определения положения «вне игры», о подсечках, подножках и беге с мячом в руках. На следующем собрании 1 декабря 1863 года большинство собравшихся предпочло ту версию игры, в которой мяч нужно вести ногами, и постановило запретить приёмы, характерные для регби: захваты, подножки и бег с мячом в руках. Делегат от школы регби покинул заседание в знак протеста. Но следует заметить, что ни Кембриджские правила, ни новый кодекс Футбольной ассоциации (ФА) не запрещали касаться мяча руками. В обоих сводах правил игры игрокам разрешалось ловить мяч руками, но не допускались захваты, толчки, подножки и подсечки. Впрочем, ФА в первые 10 лет своего существования была не столь уж популярна. В неё вошло только 18 клубов. Остальные играли по старинке, приноравливаясь к правилам, которых придерживались представители «оппозиции», то есть создавая на поле некий вариант регби. Исключение составил Шеффилд, где существовало 14 клубов, объединявших около 1000 игроков. Шеффилдский футбольный клуб был одним из наиболее активных членов ФА и в немалой степени способствовал её дальнейшему развитию. Футболисты Шеффилда первыми стали выезжать на матчи в другие города, а феврале 1866 года вызвали на состязание представителей ФА, согласившись провести матч по правилам последней. Они также убедили её членов принять более либеральную трактовку правила «вне игры», разрешив форвардам делать передачи (ранее, получив мяч, форварды могли только сами идти на ворота). В 1867 году в Шеффилде была основана местная футбольная ассоциация, издавшая в 1870 году свод правил, из которых по меньшей мере восемь были впоследствии приняты и Футбольной ассоциацией. Однако окончательно ассоциация Шеффилда вступила в ФА только в 1877 году, полностью приняв её правила, в выработке которых сами шеффилдцы принимали немалое участие.

Разрыв между футболом и регби стал стремительно увеличиваться в 1870-е гг: футбол, который предлагала Футбольная ассоциация, становился всё более популярен и постепенно утверждался в качестве общенационального вида спорта. Этому способствовали три обстоятельства:

  • Во-первых, стараясь добиться внедрения единых правил игры, Футбольная ассоциация под руководством Чарльза Олкока проявляла всё большую активность, рассылая циркуляры в наиболее известные клубы, проводя показательные матчи, демонстрирующие удобства уточненных правил. Клубы стали объединяться в ассоциации: в 1875 г. футбольная ассоциация появилась в Бирмингеме, в 1877 — в Суррее, в 1878 — в Ланкашире и Нортумберленде, в 1879 — в Дареме. Шотландская футбольная ассоциация была основана в 1873 году, Уэльса — в 1876 г.
  • Вторым фактором стало то, что футбол оказался менее жёстким и мужественным по сравнению с регби видом спорта. Это было важно для играющих в него молодых людей, которым нужно было зарабатывать себе на жизнь, а не залечивать травмы, полученные во время игры.
  • Третьим фактором стали кубковые соревнования. Их предложил Чарльз Олкок: взяв, по его собственным словам, за образец состязания между общежитиями, которые проводились в школе Херроу. Первый Кубок Футбольной ассоциации прошёл в сезоне 1871—1872 гг. В нём приняли участие 15 из 50 членов ассоциации.

Появление профессионального футбола

В начале 1880-х годов произошло ещё одно событие, оказавшее значительное влияние на развитие современного футбола — появление первых профессионалов. Откровенные заявления Саделла заставили руководство Ассоциации признать, что реальность диктует свои условия. В итоге на следующем собрании комитета Чарльз Олкок заявил, что «пришло время легализовать футбол». Его поддержал доктор Морли, однако не все члены комитета были с этим согласны. Споры продолжались около полутора лет, в итоге в июле 1885 года профессиональный футбол был легализован.

Первый международный матч

В феврале 1870 г. секретарь Футбольной ассоциации Чарльз Олкок поместил в спортивной газете объявление о том, что скоро состоится матч между ведущими английскими и шотландскими футболистами. Для тех, кто был заинтересован принять участие в игре, был дан список контактных имён и адресов. Однако из-за сильных морозов игру пришлось отложить, она прошла 5 марта 1870 года. За период с ноября 1870 по февраль 1872 г. команды, состоявшие из зажиточных англичан и шотландцев, проживавших и работавших в Лондоне и окрестностях, встречались 4 раза. Клуб «Куинз Парк» из Глазго выступил с предложением, чтобы один из матчей в 1872/1873 гг. был проведён в Глазго. И 30 ноября 1872 г. состоялась первая официальная международная встреча сборных Англии и Шотландии, завершившаяся нулевой ничьей. К 1882 году существовало четыре футбольные ассоциации: Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии. Эти организации в том же году создали Международный совет футбольных ассоциаций, призванный контролировать изменения правил игры. Начиная с сезона 1883/1884 гг. частью британского футбольного календаря стал чемпионат Великобритании, в котором участвовали сборные этих четырёх стран.

Футбол в школах

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Новая спортивная игра родилась отчасти в недрах частных учебных заведений. Однако большинство британских детей получали образование не в них, а в начальных школах, где единственной формой физических упражнений были занятия строевой подготовкой. Понемногу молодые учителя, сначала в свободное от уроков время, в школах, колледжах и университетах стали играть в футбол. Оказалось, что эта игра — та простая и в то же время увлекательная форма физической тренировки, которая вполне подходит и для мальчиков из малообеспеченных семей.

В 1882 году уже в 23 школах были свои футбольные клубы, в которых занимались более тысячи детей. В архивах города Суиндон есть сведения о том, что в 1886 году местные учителя играли со своими воспитанниками в футбол после уроков, а в 1888 использовали имена знаменитых профессиональных футболистов в заданиях по арифметике.

В 1884 г. клуб «Престон Норт Энд» учредил приз, за который должны были соревноваться команды престонских школ, а к началу 1890-х годов такие соревнования приобрели организованный характер.

В 1904 году была учреждена Английская ассоциация школьного футбола, которая уже на следующий год провела общенациональный кубковый турнир. В 1906 г. Министерство образования Великобритании официально включило футбол в программу государственных начальных школ.

Напишите отзыв о статье "История футбола"

Примечания

  1. см. д/ф телеканала Viasat History «Спорт древнего Китая» (англ. Ancient Сhinese Sports, 2007)
  2. [www.fifa.com/womenolympic/destination/hostcountry/index.html FIFA article on cuju]
  3. C. W. Alcock 1863, FA Committee Member and founder of the FA Cup.

Литература

Ссылки

  • [eosof.ru/publ/2-1-0-7 Игры с мячом в Древности и в Средние Века]
  • [www.footballcity.ru/articles/football-history/ История возникновения футбола, тактики, футбольной атрибутики]
  • [www.futbhistory.ru/ История мирового футбола]
  • [www.gomelpsy.info/post_1247561171.html Матчи футбольных английских клубов в кинохронике 1898—1901 гг.]
  • [www.football-league.premiumtv.co.uk/page/History/0,,10794,00.html The History Of The Football League]  (англ.)
  • [www.thefa.com/TheFA/TheOrganisation/Postings/2004/03/HISTORY_OF_THE_FA.htm History of the FA]  (англ.)
  • [thescores.ru/ История футбола]  (рус.)
  • История московского и подмосковного футбола [vk.com/club57170415]

Отрывок, характеризующий История футбола



Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»