История футбола в Волгограде

Футбол до Октябрьской революции

Футбол в Царицыне до Великой Октябрьской социалистической революции, был плохо развит. Однако первые игроки любители футбола работали в администрации нефтебазы фабриканта Нобеля еще в 80-х годах 19 века.

В период 1909—1911 гг. в Царицыне насчитывалось всего лишь 20 человек, регулярно занимавшихся футболом. Игроков зачастую не хватало даже для того, чтобы провести двухстороннюю встречу.

Весной 1909 года в Царицыне, благодаря совместным усилиям братьев Кошелевых и Сутыриных, были организованы две команды — «Штурм» и «Штандарт». В их состав вошли служащие завода и учащаяся молодежь — дети служащих. Это способствовало появлению в городе в последующие годы (1910—1912) уличных футбольных команд. Большая тяга к футболу и желание померяться силами заставили рабочих искать подходящее место для проведения тренировок и игр. Такое место было облюбовано на пустыре около железной дороги (на этом месте ныне разбит городской сад). Здесь в 1912 году силами самих рабочих была оборудована игровая площадка, на которой стали тренироваться и проводить встречи под руководством К. М. Ковалева первые футболисты города Царицына из числа учащихся гимназий и служащих ближайших учреждений.

Однако, несмотря на усилия энтузиастов и почитателей, развитие футбола в городе шло медленными темпами. Правда, в последующие годы (1912—1916) в городе появились и другие любительские команды и способные спортсмены. Так, в 1914 году группа рабочих завода «Дюмо» (ныне «Красный Октябрь») под руководством В. П. Панкова оборудовали футбольное поле около проходных ворот завода (здесь был расположен старый стадион СК «Монолит») и стали проводить регулярные тренировки. По примеру заводских рабочих в 1915 году железнодорожники Царицына организовали свою команду и назвали её СКОПС.

Первая мировая война значительно затормозила и без того медленное развитие футбола в Царицыне. Многие футболисты были призваны в царскую армию. Тем не менее «дикие» команды продолжали создаваться не только в центре города, но и на его окраинах. Так, на площадке Южного поселка (ныне площадь Возрождения) завода «Дюмо» усилиями чехов Ковбы, Кобернау, Копецкого, Штумпфа и др. была создана команда из числа военнопленных. В 1916 году заводские рабочие организовали команду «Республика», которая пережила революцию и гражданскую войну.

К тому времени футбольная лихорадка уже захлестнула Царицын. Команды создавались при фабриках и конторах. Коммунальщики организовали команду «Коммунар», железнодорожники — «Красный лев». На первой в городе спортплощадке на Сенной площади разгорались яростные баталии между городской и губернской командами «Олимпия» и «Кречет», последняя была основана весной 1917 года учащимися городских училищ.

Футбол после Октябрьской революции

После Великой Октябрьской социалистической революции усилиями партийных, комсомольских и профсоюзных организаций в городе были построены стадионы, игровые площадки, залы и другие спортивные сооружения.

В 1922 году команду «Республика» переименовали в «Красный Октябрь». Поиграть с металлургами приезжали даже гости из других городов.

Появляется большое количество команд, таких как «Стрела» (организатор П. Мальцев), «Сокол», «Земля и лес», «Марат», «Спарта», «25 Октября», «Красный молот», «Красная звезда», и многих других.

В период строительства тракторного завода при заводе было создано спортивное общество «Тракторостроитель», которое впоследствии было переименовано в «Трактор». В 1928 году на территории Тракторозаводского района построили стадион с деревянными трибунами. В 1929 году команда «Трактор» принимала участие в товарищеских играх, которые проводились в городе, а в 1930 году была включена в число участников розыгрыша первества города.

Вскоре команда тракторостроителей стала серьезно соперничать с более опытным коллективом завода «Красный Октябрь». Краснооктябрьцы в то время успешно выступали против команд Астрахани, Краснодара, Самары, Борисоглебска.

Первый международный матч футбольных клубов Сталинграда состоялся 24 июля 1930 года. «Красный Октябрь» встретился дома со сборной Нижней Австрии. Встреча закончилась разгромом для волжан со счётом 0:7.

Сборная Сталинграда

Помимо клубных коллективов, в городе были созданы две сборные команды, в которые вошли лучшие футболисты заводов, фабрик и предприятий (А. Воеводин, И. Горячев, Н. Дураков, К. Ковалев, А. Мальцев, А. Сотников, братья Степановы, Г. Тимошенко, С. Четаев, А. Бесчастников, С, Воеводин, В. Ершов, Б. Ковалев и др.).

Футболисты Сталинграда, помимо внутригородских, стали проводить и междугородские соревнования. Так, спортсмены «Коминтерна» и «Красного Октября» П. Андреев, В. Ершов, И. Журавлев, К. Ковалев, братья Степановы, П. Корниенко, В. Комов, А. Мальцев, А. Несыпавов, А. Федянии и С. Четаев провели ряд товарищеских встреч с командами Астрахани, Саратова, Энгельса и др. городов. Эти игроки составили костяк сборной Сталинграда.

Крупных успехов сталинградские футболисты добились в начале и середине тридцатых годов, когда проводились соревнования сборных команд городов, областей, краёв и республик.

Для участия во второй Поволжской спартакиаде, состоявшейся в 1923 году в Казани, была составлена сборная команда в составе: вратарь А. Шахиниади, полевые игроки — А. Москалев, А. Синицын, Н. Горячев, К. Ковалев, И. Степанов, П. Андреев, П. Корниенко, А. Федянин, В. Степанов, В. Александров. Выступая впервые в таком большом и ответственном соревновании, команда потерпела сокрушительное поражение от футболистов Самары — 1:8 и выбыла из дальнейших игр.

Вскоре впервые в Сталинграде был организован междугородный турнир с участием команд Тбилиси и Новороссийска. Так как каждая из команд одержала по одной победе и потерпела по одному поражению: Сталинград — Новороссийск 1:4, Сталинград — Тбилиси 2:0, Новороссийск — Тбилиси 0:1, то вопрос о победителе остался открытым.

Такое крупное для тех времен соревнование несомненно стимулировало дальнейшее развитие футбола в городе. В эти годы, и особенно в 1923—1925 гг., были созданы физкультурные кружки при предприятиях и организациях города, в каждом из которых имелась футбольная команда. Это были годы массового развития футбола. Именно эти годы следует считать периодами становления мастерства лучших футболистов и команд города.

Первый международный футбольный матч сборной состоялся 26 июля 1930 года, когда сборная города принимала у себя команду Нижней Австрии. Эта встреча закончилась ничейным результатом 2:2.

Отлично выступала сборная Сталинграда (К. Беликов, А. Киреев, Н. Покровский, М. Свинцов, Г. Шляпин и др.) и на Поволжских спартакиадах 1934 и 1935 годов.

В середине мая 1936 года на тракторном заводе решили все спортивные команды завода организовать правильно, в духе того времени. И поэтому на заводе было создано добровольное спортивное общество, в которое вошли 873 физкультурника. В их число попали и футболисты заводской команды. Это добровольное общество стало филиалом Всесоюзного спортивного общества тракторной промышленности.

В тот год (1936) сборной Сталинграда предстояло отстаивать своё чемпионство в 3-ей Поволжской спартакиаде. И перед таким грандиозным спортивным событием сборная города проводила ряд товарищеских игр (преимущественно со сборными других городов). Основой сборной города были футболисты тракторного — защитникн Ф. Клочков и И. Тяжлов, полузащитник С. Колесников, нападающие К. Вавилов и В. Ливенцов.

После успешных матчей со сборными Запорожья и Воронежа, закончившихся с одинаковым счетом 2:0, 25 мая сборная Сталинграда встречалась с командой «Буревестник» (Ростов-на-Дону). Тот матч из резкого и быстрого, изобилующего острыми, но не использованными моментами, перешёл в открытую грубость. Пришлось даже по обоюдному согласию сторон заменить судью Дубровина, не сумевшего справиться с разгоряченными игроками. Многострадальный матч все же был доигран, на табло была ничья — 1:1.

27 мая сборная Сталинграда встречалась на своём поле с соперником, который ещё не раз в последующем будет вставать на пути команды во всесоюзных соревнованиях, с командой Харьковского тракторного завода. А в этот раз «Сталинград» праздновал крупную победу — 8:0. Четыре мяча забил В. Ливенцов и по два Г. Шляпин и С. Проценко. И этот матч, надо сказать, проходил грубо — вместе с двумя харьковчанами был удален и С. Проценко.

И вот после еще нескольких товарищеских матчей (со сборной Астрахани — 5:1, командой Николаевского завода им. А. Марти (в будущем — известный «Судостроитель») — 2:2). Сборная Сталинграда была фаворитом тех соревнований, и поэтому никто не удивлялся, когда сталинградцы громили «под орех» своих оппонентов — Энгельс (8:0), Казань (4:0), Ярославль (8:2), Чебоксары (9:0). Посопротивлялся Куйбышев (2:0). Но, как иногда бывает, «шапкозакидание» и «звездная болезнь» до добра не довели. После упорного, а главное, проигранного матча, со сборной Саратова (2:3), последовало ещё одно непредсказуемое поражение от сборной Горького (0:4), и как итог — только второе место.

Вернувшихся домой (Спартакиада проходила в Куйбышеве) футболистов встретили в штыки. Команду завода «Красный Октябрь» не допустили к розыгрышу Кубка ВЦСПС, некоторым «заевшимся» футболистам было выражено общественное порицание.

Повезло больше всех представителям тракторного завода — у них появился покровитель. Когда Спартакиада ещё шла, на тракторном заводе состоялась (7 июля) конференция работников тракторной промышленности, на которой было утверждено новое всесоюзное спортивное общество «Дзержинец». Были приняты устав, форма и значок общества. Форма дзержинцев — голубая с белой полосой. Значок — ромб с изображением буквы «Д» и гусеничного трактора. А неделю спустя после этого исторического для футбольной команды тракторного завода события начался первый розыгрыш Кубка Всесоюзного комитета по делам физкультуры (известного ныне просто как Кубой страны), в рамках которого команда СТЗ — «Дзержинец» — должна была провести свои первые официальные игры.

Предвоенные годы

Особенно большого расцвета сталинградский футбол достиг в предвоенные годы. Команда тракторного завода в те далекие годы была очень популярна и любима в Сталинграде, и особенно среди рабочих завода. Состав команды был в основном из рабочих и служащих предприятия и студентов механического института. Он был таков: вратарь — Н. Деревянко, защита — П. Великанов и Я. Кабов, полузащита — В. Стольников, Г. Тимошенко и В. Харченко, в нападении — А. Вологин, С. Титов, В. Умыскин, П. Нестеров, Н. Беркман. Этот состав был основным вплоть до 1934 года, хотя в него периодически приходили игроки из второй заводской команды.

Тренировки, как правило, проходили в вечернее время. Отработав смену, футболисты стремглав мчались на стадион. Никто к этому их не обязывал, но никогда тренировки не срывались, все приходили вовремя.

Стадион «Трактор» располагался в Верхнем поселке и вмещал всего 5—6 тысяч зрителей. Но народу собиралось гораздо больше. В 1940 году трибуны расширили, но всё равно сотни болельщиков занимали небольшую горку рядом со стадионом и с неё наблюдали за тем, что происходило на футбольном поле. Эта горка, как театральная галёрка, жила своей жизнью, и некоторые устремлялись туда не для того, чтобы сэкономить на билетах, а чтобы посудачить о футболе, о любимой команде. А на стадионе заполнялись даже проходы и легкоатлетические секторы.

В своих первых сезонах чемпионата страны, команда тракторостроителей состояла преимущественно из воспитанников горловского футбола: Г. Иванова, В. Ливенцева, А. Пономарёва, А.Сапронова, Б.Терентьева, И.Тяжлова, А. Усова.

За короткий срок футболисты «Тракторостроителя», позже «Трактора», сумели не только стать сильнейшими в городе, но и оказаться в числе команд, оспаривающих первенство Советского Союза. Футболисты тракторного завода Г. Иванов, А. Пономарёв, В. Ливенцов, А. Усов, В. Проворнов, А. Копылов, И. Тяжлов, Ф. Клочков, Л. Кобов, А. Сапронов, В. Сотников, С. Колесников при активной поддержке спортсменов завода «Красный Октябрь» А. Рудина, С. Проценко, В. Ермасова, под руководством тренера Ю. Ходотова, заняв первое место в классе «Г» в 1938 году, в числе 26 сильнейших команд были допущены к участию в первенстве Советского Союза. Новички оказывали не только достойное сопротивление, но зачастую становились победителями сильнейших команд страны. Занятое футболистами в первенстве СССР в 1939 году 4-е место достаточно красноречиво говорит об успехах сталинградцев.

Несмотря на то, что в 1941 году ведущие игроки команды А. Пономарёв, С. Проценко, В. Проворнов и Г. Иванов были переведены в первую команду профсоюзов, сталинградцы успешно начали сезон и после 9 игр находились на 2-м месте. Но игры прекратились в связи с вероломным нападением нацистской Германии. Часть футболистов-сталинградцев вместе с заводом были эвакуированы в Челябинск, где самоотверженной работой внесли вклад в дело победы над врагом. Но некоторые (А. Григорьев, А. Рудин, К. Беликов и др.) стали защитниками осаждённого города.

Матч «На руинах Сталинграда»

Основная статья: Матч «На руинах Сталинграда»

Это было 2 мая 1943 года в Сталинграде — городе, где недавно отшумела величайшая в истории войны битва.

Перед сталинградцами стояло множество проблем, связанных с восстановлением города. Не снималась и задача помощи фронту. И в такое трудное время было решено провести в городе спортивный праздник с приглашением на товарищеский матч футболистов московского «Спартака».

После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, — рассказывал вратарь «Трактора» В. Ермасов, — я был назначен ответственным секретарем областного совета «Динамо». Тогда-то и возникла мысль об организации матча. В начале апреля меня вызвали к секретарю обкома партии А. С. Чуянову. Здесь уже были председатель первого облсовета «Динамо» А. И. Воронин и секретарь обкома комсомола В. И. Левкин. — Хорошо бы на майские праздники организовать междугородную футбольную встречу. К игре готовились тщательно. Выбрали место для матча. Наиболее пригодным для встречи в то время оказался стадион «Азот» в Бекетовке. Возникло много трудностей — с оборудованием поля, трибун, с формой, питанием и т. д. Но спортсмены, понимающие значение этого матча, проводившегося в разрушенном городе, приложили все усилия для того, чтобы он прошел на должном уровне. — Около десяти тысяч болельщиков собралось на стадионе,— вспоминает участник матча, капитан сталинградской команды, выступавшей под флагом «Динамо», мастер спорта К. Беликов. Он прошел интересно и был насыщен острыми моментами. Как мне потом сказали спартаковцы, они не ожидали встретить с нашей стороны серьезного сопротивления — ведь у нас был по существу несыгранный коллектив. Но сталинградцы не только выстояли, но и сумели победить. Во время одной из контратак А. Моисеев сильным ударом в верхний угол ворот забил единственный в этом матче гол. Несмотря на отчаянные усилия, «Спартаку» не удалось сравнять счёт. Великолепно сыграл В. Ермасов, много раз выручавший команду от, казалось бы, безнадежных мячей.

Послевоенные годы

Из довоенной плеяды местных игроков в «Тракторе» остались немногие — В. Ермасов, А. Рудин, К. Беликов, И. Тяжлов, Н. Покровский, В. Матвеев, С. Попков, С. Плонский. Влились в коллектив Ю. Белоусов, А. Шеремет, В. Шведченко, П. Бадин, А. Колосов, П. Калмыков, С. Арзамасцев. В 1947 году выступал и известный впоследствии хоккеист — чемпион мира, а тогда юный М. Бычков.

Этот сезон в принципе сложился удачно. «Трактор» завершили чемпионат на 9-м месте, а могли занять и 5-е, не проиграй на финише три встречи подряд московским клубам. Один из этих матчей, «Трактор» — ЦДКА, завершилась победой армейцев — 5:0. Начало игры не предвещало такой крупной неудачи. Обе команды нервничали, обе стремились как можно быстрее забить гол. Первыми успеха добились армейцы. А когда вскоре «Трактор» упустили верную возможность сквитать счет (Шведченко пушечным ударом направил мяч в штангу), инициативой окончательно завладели гости — будущие чемпионы страны.

Чемпионат мира 2018 в Волгограде

Основная статья: Чемпионат мира по футболу 2018

2 декабря 2010 года в Цюрихе было оглашено имя страны-хозяйки Чемпионата мира: ею стала Россия. По результатам голосования, Россия победила уже во втором туре, набрав более половины голосов.

29 сентября 2012 года в прямом эфире телепередачи «Сегодня вечером с Андреем Малаховым» на Первом канале был назван список городов, в которых пройдут матчи ЧМ-2018. В списке из 11 городов оказался и город-герой Волгоград.

См. также

• Чемпионат Волгоградской области по футболу
• ФК «Ротор»
• ФК «Металлург»
• ФК «Динамо»
• ФК «Олимпия»
• ФК «Волгоград»
• ФК «Ротор» в розыгрышах международных турниров

Литература

• Скляренко Александр. [rfg.p0.ru/rotor2000.djvu «РОТОР» от сталинградского «Трактора» до наших дней. Футбольные хроники]. — Волгоград: Волгоградская правда, 2000. — 288 с. — 5000 экз.
• Сааков Г., Слобожанин В. ФУТБОЛ-82. Справочник-календарь. — Волгоград: Волгоградская правда, 1982. — 80 с. — 15 000 экз.

Ссылки

• [rfg.p0.ru/load/0-0-1-4-20 «Ротор»: от «Трактора» до наших дней] (DjVu) (2000). Проверено 28 февраля 2009. [www.webcitation.org/65BVFqffi Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012].
• [www.volgograd-trv.ru/mp4.aspx?date=Doc_film//football Фильм «Сталинград. Футбол. Победа» (2014 г.)]

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий История футбола в Волгограде

Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.