Апуло-коринфский шлем
Апуло-коринфский шлем — разновидность полностью закрытого шлема, производимого в VI—IV вв. до н. э. в Апулии, южной части Италии, густо заселенной греческими колонистами.
В VI в. до н. э. шлемы, производимые в Апулии, ничем не отличались от изделий Коринфа, однако местные традиции скоро стали проявляться в виде своеобразной ремесленной школы. Так к коринфскому шлему привешивали металлические рога (такой шлем хранится в музее Женевы).
Затем кузнецы Апулии стали делать шлемы даже еще более глухие, чем изначальный прототип, смыкая металл в области рта. Однако, видимо, носить такой «горшок» было слишком некомфортно, и в следующем шаге своего развития шлем превратился в своего рода каску, которая после опускания на лицо напоминала глубокую маску. Сложно сказать, насколько удобно было сражаться в таком шлеме, но вне боя он был достаточно комфортен, носился как бронзовая панама. В коллекции Акселя Гуттманна есть даже шлем, полностью повторяющий апуло-коринфский стиль, только сплошной, без глазниц, то есть на самом деле античная каска, не защищающая лицо (тип E).
По весу апуло-коринфские шлемы почти вдвое легче, чем ранние коринфские шлемы. Лицевая часть украшалась узором, рисунками и литыми барельефами, что в общем характерно и для других шлемов Апулии. В отличие от Греции плюмаж состоял не только из конского гребня сверху шлема, но дополнялся роскошными перьями по бокам.
К концу IV в. до н. э. Рим подчинил область Апулию, а вскоре апуло-коринфские закрытые шлемы вышли из употребления. На смену им пришли шлемы с открытым лицом (фракийского и халкидского типа).
Иногда апуло-коринфские шлемы называют итало-коринфскими, создавая путаницу, так как такое же название используют для шлемов халкидского типа, найденных в Италии. К тому же название апуло-коринфский более точно локализует производственную базу этих своеобразных шлемов. Первая попытка классифицировать эти шлемы была предпринята Анжело Боттини в 1983 году.[1]
Он разделил их на типы A, B, C, D, E.
- Тип A отличается тем, что нащёчники не смыкаются в области рта. Этот тип ближе всего к коринфскому образцу и получил наибольшее распространение.
- В типе B нащёчники соедины в области рта узкой перемычкой, которая придаёт шлему жесткость.
- В типе C нащёчники полностью смыкаются, оставляя вырезы в лицевой части шлема для глаз и наносника.
- В типе D в глухой лицевой части шлема есть только вырезы для глаз, наносник нарисован как украшение.
- Тип Е, приближаясь по форме к другим апуло-коринфским шлемам, представляет собой каску, не предназначенную для сдвигания на лицо. Вырезы отсутствуют.
Напишите отзыв о статье "Апуло-коринфский шлем"
Примечания
- ↑ Angelo Bottini (1983). «Gli Elmi 'Apulo-Corinzi'.» AION AnnArchStAnt (Istituto Orientale di Napoli, Annali Archeologici e Storici Antici) 5, pp. 53-63.
Angelo Bottini (1988). «Apulisch-korinthische Helme.» Antike Helme: Sammlung Lipperheide und andere Bestaende des Antikenmuseums Berlin, Mainz. pp. 107—136
Angelo Bottini (1990). «Gli Elmi Apulo-Corinzi: Proposta di Classificazione.» AION AnnArchStAnt, pp. 23-37.
Ссылки
- [www.freewebtown.com/italica/italic_military/general_italic/armor/helmets/apulocor.html Apulo-Corinthian Helmets]
- [www.sas.upenn.edu/~dpd/italica/apcor/apcor.html#TypeX Apulo-Corinthian Helmets]: классификация и база изображений
См. также
|
||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Апуло-коринфский шлем
– Потушат небось.– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
