Итальянская война (1536—1538)

Итальянская война (1536—1538)
Основной конфликт: Итальянские войны
Заключение мирного соглашения в Ницце между Франциском I и Карлом V, в присутствии папы Павла III
Дата	1536–1538
Место	Прованс, Пьемонт, Ломбардия
Итог	Ниццкое перемирие, Франция заняла Турин
Противники
Франция Османская империя Священная Римская империя Испания
Командующие
Франциск I Анн де Монморанси Хайр-ад-Дин Барбаросса Карл V
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Итальянская война (1536-1538) - конфликт между королем Франции Франциском I и Карлом V, королем Испании и императором Священной Римской империи. Война велась за контроль над территориями в Северной Италии, в частности, за Миланское герцогство. В ходе конфликта как французские войска вторгались в Северную Италию, так и испанские войска вторгались во Францию. Перемирие в Ницце, подписанное 18 июня 1538 года, завершило военные действия, в результате чего Турин оказался во французских руках, но других существенных изменений на карте Италии отмечено не было. В целом, Испания увеличила свой контроль над Италией, что означало конец итальянской независимости. Война усилила вражду между Испанией и Францией, а также наладила связи между Францией и Османской империей, которая воевала на стороне Франциска I.

Причины

Долгосрочные

В 1500 году Людовик XII заключил соглашение с Фердинандом II Арагонским о разделении Неаполитанского королевства, и король Неаполя Федериго был низложен. Это соглашение было утверждено Гранадским договором и вызвало резкую критику со стороны влиятельных фигур, таких как Никколо Макиавелли, чье мнение было подхвачено многими гражданами Италии. Неаполитанское королевство было поделено между Францией и Испанией. С этого времени Испания стала равноправным конкурентом французов в борьбе за господство в Италии, которая обострилась с приходом к власти Карла V, объединившего короны двух самых мощных империй того времени - Священной Римской империи и Испании . Франция стал естественным врагом этого альянса.

Краткосрочные

Война началась после смерти в 1535 году Франческо II Сфорцы, последнего герцога Милана. Сфорца не имел детей и умер от долгой и мучительной болезни, и наследником его владений стал Карл V, чья племянница, Кристина Датская, была женой Франческо. Карл V немедленно объявил Ломбардию владением испанской короны. В итальянских государствах это известие было встречено спокойно. Однако против перехода Ломбардии к испанцам выступил французский король Франциск I, предъявивший ответные претензии на Милан и Савойю, чтобы не допустить усиления Карла.

Французы в поисках союзников впервые в своей истории направили посла Жана де ла Форе в Стамбул и смогли добиться успеха в налаживании связей с султаном. Форе обеспечил Франциску I союз с Османской империей.

Ход войны

Когда сын Карла V Филипп унаследовал герцогство, Франциск I вторгся в Италию. Филипп Шабо, французский генерал, ввел свою армию в Пьемонт в марте 1536 года и в следующем месяце захватил Турин, но он не сумел овладеть Миланом. В ответ Карл вторгся во французский Прованс, дойдя до Экс-ан-Прованса, но был остановлен маневрами французской армии у Марселя. После этого Карл удалился в Испанию, решив не нападать на сильно укрепленный Авиньон. Существует также легенда, что французские войска намеренно оставили испанцам перезрелые плоды на деревьях в попытке спровоцировать в испанской армии дизентерию.

В то время как Карл V был занят боевыми действиями на территории Франции, он потерял из внимания события в Италии. Там армии Франциска I в Пьемонте получили серьезные подкрепления и направились к Генуе. Союзный франко-турецкий флот находился в Марселе до конца 1536 года, угрожая Генуе, планируя синхронизировать атаку на город с сухопутными войсками. К сожалению для французов и османов, когда они прибыли к Генуе в августе 1536 года, они застали город сильно укрепленным. Вместо штурма Генуи французы двинулись в Пьемонт, где захватили несколько городов. В 1537 году Хайр-ад-Дин Барбаросса совершил налет на итальянское побережье и начал осаду Корфу, но это не слишком помогло французам.

Оказавшись между турками и французами, и не одерживая побед на поле боя, Карл V был вынужден пойти на мирные переговоры. 18 июня 1538 года было заключено Ниццкое перемирие.

Последствия

Перемирие в Ницце закончило войну, оставив Турин во французских руках, но не затронув других регионов Италии. Перемирие было примечательно тем, что Карл и Франциск отказались находиться в одной комнате из-за взаимной ненависти. Папа Павел III был вынужден вести переговоры, переходя из комнаты в комнату и пытаясь достичь соглашения между двумя лидерами. Продолжение конфликта с турками обернулось для Карла V лишь неудачами, в частности, поражением в битве при Превезе 28 сентября 1538 года.

В целом, Испания приобрелa значительный контроль над Италией. Эта итальянская война означала окончание независимости для нескольких итальянских государств, большая часть Апеннинского полуострова попала под влияние иностранных монархов. Политическая раздробленность Италии, а также отсутствие единого ответа на давление со стороны Франции и Испании, сделали регион очень восприимчивым к европейской политике и иноземным нашествиям. Будущие итальянские войны вытекают из этого конфликта, в частности Итальянская война (1542—1546).

Эта война усилила рознь между испанцами и французами, и они будут продолжать бороться за контроль над территориями и влияние по всему миру. Так, даже после смерти Франциска I в 1547 году, Генрих II, преемник Франциска, продолжил агрессивную политику против Империи и Испании. Война ослабила противников и в финансовом отношении. Итальянская война 1536-1538 годов также укрепила союз между османами и французами, основанный на стремлении обеих наций помешать планам Карла V и создать ему войну на два фронта.

Литература

• Bury, J.B. (1902), [books.google.com/books?id=yKo8AAAAIAAJ&pg=PA72 "Chapter 3: The Ottoman Conquest"], in Dalberg-Acton, John, The Cambridge Modern History, Volume 1: The Renaissance, Cambridge University Press, сс. 72–73 
• Mattingly, Garrett (1955), Renaissance diplomacy, Penguin Books, с. [books.google.com/books?id=2-0cVoc_fmoC&pg=PA155 155], ISBN 978-0486-25570-5 
• Potter, David (2008), Renaissance France at War, Woodbridge: Boydell Press, сс. [books.google.com/books?id=HbfJX2Y1bBkC&pg=PA30#v=onepage&q&f=true 30]-37 

Отрывок, характеризующий Итальянская война (1536—1538)

– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.