Итальянское завоевание Эритреи
| Итальянское завоевание Эритреи | |||
 | |||
| Противники | |||
|---|---|---|---|
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Итальянское завоевание Эритреи (также Эритрейская война) — военная колониальная кампания, проводившаяся итальянскими войсками в период с 1885 по 1895 год, хотя фактически начавшаяся ещё в начале 1880-х годов, в результате которой была завоёвана территория современной Эритреи в Восточной Африке. В итальянской историографии к понятию «Эритрейская война» относятся также сражения итальянских колониальных войск с армиями Абиссинии (Эфиопской империи) и махдистского Судана. Эта кампания считается первой колониальной войной Италии.
Первой военной операцией кампании стала оккупация формально контролировавшегося тогда египтянами порта Массауа в феврале 1885 года итальянским отрядом из 800 человек под командованием полковника Танкреди Салетта. Через несколько месяцев после этого итальянцами было оккупировано всё побережье до Асэба и Саати и началось их продвижение во внутренние области современной Эритреи, часть которых формально находилась под контролем Абиссинии, часть — в сфере влияния махдистов из Судана. 25 января 1887 года эфиопские войска осадили эритрейский город Саати, однако итальянцы успешно выдержали осаду, хотя почти сразу же после этого потерпели от эфиопов чувствительное поражение в битве при Догали и были вынуждены сами уйти из Саати. Эти неудачи, однако, не остановили хода кампании, и уже в октябре 1887 года колониальная армия численностью в 20000 человек, прибывшая из Италии, начала новое наступление на эритрейские территории под командованием генерала Алессандро Сан-Марцано. 1 февраля 1887 года Сан-Марцано вновь взял Саати, существенно укрепив городские фортификации, но вскоре передав командование армией генералу Антонио Балдиссере, который, в частности, стал активно привлекать к службе в итальянских войска местное чернокожее население, сформировав четыре батальона аскари, которыми руководили итальянские офицеры. Балдиссера вёл боевые действия в основном против абиссинской армии, которая была ослаблена войной с махдистами; в итоге 26 июля 1889 года итальянцы почти без боя заняли Керен, а 3 августа — Асмэру, но уже 8 августа потерпели сокрушительное поражение под Саганейти от ударивших им в тыл эритрейских повстанцев. 2 мая 1889 года, тем не менее, итальянскому правительству удалось заключить с абиссинским негусом Менеликом II Вучальский договор, который признавал итальянское господство в Эритрее и, в итальянской (но не абиссинской) интерпретации договора, устанавливал над Абиссинией протекторат Италии. В 1890 году Эритрея была официально объявлена итальянской колонией.
С конца июня 1890 года начались стычки итальянских войск в Эритрее с суданскими махдистами, которые пытались пробиться к Красному морю, отступая перед занимавшей Судан британской армией. Крупнейшими сражениями этого этапа войны стали первая битва под Агордатом (27 июня 1890 года), битва при Серобети (16 июня 1892 года) и вторая битва под Агордатом (21 декабря 1893 года). Все эти сражения были выиграны итальянцами, особенно впечатляющей была победа в декабре 1893 года, которую одержали всего 2200 солдат, большинство из которых было местными аскари. Эти успехи привели к тому, что в 1894 году итальянские колониальные войска вторглись на территорию непосредственно махдистского Судана и 16 июля, возглавляемые Оресте Баратьери, разгромили махдистов у Кассалы, заняв город. Итальянцы удерживали Кассалу до 1897 года, в том числе выдержав в феврале-марте 1896 года несколько осад, устроенных махдистами, воспользовавшимися занятостью большей части итальянской колониальной армии на фронтах войны с Эфиопией; в 1897 году Кассала была уступлена итальянцами британцам, которые к тому моменту уже завоевали большую часть махдистского Судана.
Завоевание территории Тыгре, основной внутренней части Эритреи, было начато в 1895 году, после того как в декабре 1894 года племена области Аччеле-Гузаи, подстрекаемые эфиопским военачальником расом Мангасцией (который был одновременно формальным правителем многих местных территорий и в значительной степени не только не зависел, но и противостоял Менелику II), подняли восстание против итальянцев под руководством Баты Агоса и осадили город Балаи, но уже 18 декабря были разгромлены майором Пьетро Тоцелли. 12 января 1895 года итальянцы разбили армию раса Мангасции в битве при Коатите, а спустя два дня нанесли ей поражение у Сенафе; эфиопы также не смогли контратаковать у Адиграта, который был занят войсками под командованием Баратьери 25—26 марта; за этим последовали взятие Мекеле и Аксума, и к апрелю 1895 года большая часть Тыгре была оккупирована итальянцами. Мангасция отошёл к Дебра-Айле, пытаясь перегруппироваться, но вскоре большая часть его войск покинула город, оставив там только небольшой гарнизон, который был легко разбит итальянцами 9 октября, а 13 октября Тоцелли без боя занял Амба-Алагу. После этого итальянцы остановились на достигнутых рубежах, а Мангасция из врага Менелика II превратился в его союзника; вскоре началась Первая итало-абиссинская война.
Библиография
- Indro Montanelli, Storia d'Italia, vol. 6 1861 - 1919, RCS Libri S.p.A., 2006.
Напишите отзыв о статье "Итальянское завоевание Эритреи"
Отрывок, характеризующий Итальянское завоевание Эритреи
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
