Итальянское национальное общество
| Итальянское национальное общество итал. Società nazionale italiana | |
| Дата основания | |
|---|---|
| Председатель |
Даниеле Манин (1857) |
| Центральный комитет | |
Итальянское национальное общество (итал. Società nazionale italiana) — организация, созданная в 1857 году в целях распространения в обществе идей объединения Италии под монархическими лозунгами вокруг Сардинского королевства.
Содержание
История
1 августа 1857 года группа сторонников умеренной политики как оптимального пути к единству Италии опубликовала программный манифест и объявила о создании Итальянского национального общества, которое возглавили Даниеле Манин, Джорджо Паллавичино-Тривульцио и Джузеппе Ла Фарина[1].
Ещё 22 февраля 1856 года Даниеле Манин призвал к формированию Итальянской национальной партии с целью достижения независимости и единства Италии, а в своём письме от 29 мая 1856 года он заявил, что эти цели могут быть достигнуты в случае провозглашения Виктора Эммануила II королём единой Италии. Предложения Манина получили поддержку Джорджо Паллавичино-Тривульцио и Джузеппе Ла Фарина. Однако, эти идеи встретили осуждение со стороны Джузеппе Мадзини и Партии действия[it]. Итальянское национальное общество было официально учреждено в августе 1857 года, и в скором времени стали создаваться региональные комитеты. Лидером общества был признан Манин, но в том же 1857 году он скончался в Париже, и его сменил Паллавичино-Тривульцио; Ла Фарина стал секретарём организации, а также отвечал за её печатный орган Piccolo corriere. С началом в 1859 году Второй войны за независимость Италии общество самораспустилось, однако, после заключения Виллафранкского мира, Ла Фарина 20 октября 1859 года объявил о его воссоздании и стал его председателем. Национальное общество занималось сбором средств на организацию гарибальдийского похода Тысячи в 1860 году[2].
В Моденском герцогстве Национальное общество тесно сотрудничало с официальным посланником Сардинского королевства Карло Бонкомпаньи — оно занималось агитацией за объединение Италии среди мелкой городской буржуазии, а Бонкомпаньи проводил подготовительную работу среди членов правительства и представителей аристократии (кроме того, на территорию герцогства были заблаговременно введены несколько десятков переодетых в штатское карабинеров Сардинского королевства). Условия деятельности общества на территории великих герцогств центральной Италии, в Болонье и некоторых других провинциях Папской области (все упомянутые территории начали процесс воссоединения в итоге войны 1859 года, хотя не участвовали в ней), были различны. Режим Франческо V д’Эсте в Моденском герцогстве и папских легатов в Болонье отличались реакционностью, в то время как герцог Тосканы Леопольд II и регент Пармы и Пьяченцы, бывшая герцогиня Пармская Луиза Мария Тереза Французская проводили либеральную политику. 27 апреля 1859 года состоялась мирная манифестация с требованием отречения Леопольда II, которое он исполнил, поскольку офицеры тосканской армии были разагитированы в пользу итальянского единства. 27 и 28 апреля представители герцога в городах Масса и Каррара передали власть представителям Национального общества. Регент Пармы и Пьяченцы Луиза Мария 2 мая 1859 года передала власть эмиссару Национального общества Леонцио Армелонги (Leonzio Armelonghi), но на следующий день армия вернула её на престол. 9 июня 1859 года Мария Луиза окончательно оставила Парму, передав власть временному правительству. 11 и 12 июня австрийские войска оставили Болонью. Везде власть переходила в руки представителей Национального общества, которые впоследствии передавали её официальным представителям Сардинского королевства. Тоскана и Болонья получили статус сардинских протекторатов, великие герцогства стали «территориями в процессе аннексии» (province in corso di annessione) на основании решений референдумов 1848 года. Беттино Рикасоли, Луиджи Карло Фарини и Леонетто Чиприани[it] (диктаторы соответственно Тосканы, великих герцогств и Болоньи) созвали законодательную ассамблею в период с 7 августа по 15 сентября 1859 года, которая занялась адаптацией сардинского законодательства на новых территориях и выработкой условий их поглощения Сардинским королевством. 10 августа 1859 года создан Военный союз (Lega militare), 11 октября 1859 года — Таможенный союз (Lega doganale)[3].
1 января 1860 года была одобрена новая программа Национального общества, в которой его приверженность Савойской династии была сформулирована более чётко и однозначно. Организационная структура общества включала Центральный комитет, а также сеть провинциальных, окружных и муниципальных комитетов[4].
Вдохновлённое Кавуром, общество пришло в упадок после его смерти в 1861 году и постепенно прекратило существование[5].
Напишите отзыв о статье "Итальянское национальное общество"
Примечания
- ↑ Francesco Leoni, 2001, p. 102.
- ↑ Mario Menghini. [www.treccani.it/enciclopedia/societa-nazionale_(Enciclopedia-Italiana)/ Nazionale, società] (итал.). Enciclopedia Italiana. Treccani (1934). Проверено 28 июня 2015.
- ↑ Roberto Martucci, 2011, pp. 92-97.
- ↑ Francesco Leoni, 2001, p. 103.
- ↑ [www.treccani.it/enciclopedia/societa-nazionale_(Dizionario-di-Storia)/ Società nazionale] (итал.). Dizionario di Storia. Treccani (2011). Проверено 28 июня 2015.
Литература
- La Farina, G. [books.google.it/books?id=PzXQAAAAIAAJ&printsec=frontcover&dq=Giuseppe+La+Farina,+Societ%C3%A0+nazionale+italiana&hl=it&sa=X&ei=BcCPVb__CYPiU5KPruAD&ved=0CCoQ6AEwAA#v=onepage&q=Giuseppe%20La%20Farina%2C%20Societ%C3%A0%20nazionale%20italiana&f=false Società nazionale italiana]. — Torino: Tip. dell'Espero, 1860. — 23 p.
- Martucci, R. L'invezione dell'Italia unita. 1855-1864. — Milano: RCS Libri S.p.A., 2011. — 507 p. — ISBN 978-88-383-1828-3.
- Leoni, F. [books.google.it/books?id=Im2XqQWy1QYC&pg=PA103&dq=Societ%C3%A0+nazionale+italiana&hl=it&sa=X&ei=WLCPVfPbFYHrUOmZgYgC&ved=0CEoQ6AEwBg#v=onepage&q=Societ%C3%A0%20nazionale%20italiana&f=false Storia dei partiti politici italiani]. — Guida Editori, 2001. — 529 p. — ISBN 978-88-7188-495-0.
Ссылки
- [www.treccani.it/enciclopedia/societa-nazionale/ Società nazionale] (итал.). Enciclopedie on line. Treccani. Проверено 28 июня 2015.
Отрывок, характеризующий Итальянское национальное общество
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
