Итальянцы в Бразилии

Италобразильцы

Численность и ареал
Всего: около 24 млн, 15% населения Бразилии Южный и юго-восточный регионы Бразилии
Религия	преимущественно католицизм
Расовый тип	европеоидный
Родственные народы	белые бразильцы, итальянцы

Итальянцы в Бразилии (итал. Italo-Brasiliano, порт. Ítalo-Brasileiro) — жители Бразилии с полным или частичным итальянским происхождением. По оценкам, 25-36 миллионов бразильцев имеют итальянское происхождение, это одно из самых больших поселений итальянцев за пределами Италии.

Итальянцы в Бразилии

Этническая принадлежность итальянцев в Бразилии

Италобразильцы — четвёртая по численности этническая группа в Бразилии, сразу после португалобразильцев, афробразильцев и бразильцев индейского происхождения. Итальянские фамилии часто встречаются среди бразильцев.

Хотя итальянцы становились жертвами предрассудков в первые десятилетия, а также подвергались преследованию во время Второй мировой войны, им удалось органично вписаться в бразильское общество.

Бразильцы итальянского происхождения принимают активное участие во всех аспектах общественной жизни. Многие бразильские политики, футболисты, артисты и модели имеют итальянские корни. Среди италобразильцев есть губернаторы штатов, конгрессмены, мэры и послы. Три президента Бразилии имели итальянское происхождение (хотя, как ни странно, все они не были избраны, а заняли пост в силу необходимости): Паскуал Раньери Мадзилли (временный президент), Итамар Франку (избран вице-президентом, занял пост президента после отречения предыдущего от власти) и Эмилиу Гаррастазу Медиси (генерал, занимавший пост президента в период военного режима). Медиси также имел баскские корни. Известен также клан магнатов Матараццо, основателем которого был Франческо Матараццо

Гражданство

Согласно бразильской Конституции, любой родившийся в Бразилии автоматически приобретает бразильское гражданство. Кроме того, многие родившиеся в Италии прошли натурализацию после поселения в Бразилии. В последнее время значительная часть италобразильцев в свою очередь получила итальянское гражданство в качестве второго, не теряя таким образом бразильского. Итальянские законы позволяют лицам итальянского происхождения на определённых условиях получить гражданство, не требуя проживания в Италии и беглого знания итальянского языка.

История итальянской иммиграции в Бразилию

Итальянский кризис конца XIX века

Итальянское независимое государство сформировалось лишь в 1861 году. До этого момента Италия была политически разделена на несколько королевств и малых государств. Это был больше географический регион и культурно-языковая область (Апеннинский полуостров) более или менее единая в языке. Этот факт сильно повлиял на характер итальянской эмиграции. «До 1914 года типичным итальянским мигрантом был человек без чёткой национальной идентичности, но с сильной привязанностью к родным местам, куда и возвращалось около половины мигрантов.» Чувство национальной итальянской идентичности и принадлежности к единой этнической группе возникло у эмигрантов позже, уже в Бразилии.

В XIX веке многие итальянцы мигрировали из-за политического преследования, в основном после неудачи революционных движений 1848 и 1861 годов. Эти образованные группы эмигрантов оставили глубокий след на местах их поселения в Бразилии. Наиболее известными в Бразилии итальянцами в этот период были Джузеппе Гарибальди и Либеро Бадаро (англ.). Несмотря на это, массовая итальянская иммиграция, оказавшая значительное влияние на культуру Бразилии наряду с португальской и немецкой, началась только после объединения Италии.

В последней четверти XIX века вновь объединённая Италия переживает экономический кризис. В северных регионах возникает безработица в связи с введением новых технологий в сельском хозяйстве, в то время как Южная Италия остаётся слаборазвитой и нетронутой модернизацией аграрных структур. Развитость итальянских регионов была очень неравной, многие находились на начальной стадии, до сих пор присутствовала высокая неграмотность населения (хотя более на юге, чем на севере страны). Таким образом, бедность и отсутствие рабочих мест стимулировали северных (и отчасти южных) итальянцев эмигрировать в Бразилию (а также в другие страны, такие как Аргентина и США). Большинство итальянских иммигрантов были очень бедными крестьянами-фермерами.

Бразилия нуждается в иммигрантах

Нехватка рабочих рук

В 1850 году, под давление Англии, в Бразилии наконец был принят закон о запрете международной работорговли. Исполнение этого закона было очень нерегулярным вначале (откуда происходит бразильское выражение «para inglês ver» — показывает англичанам, что закон есть, но на самом деле он не выполняется). Но растущее давление за отмену смертной казни, с другой стороны, даёт понять, что времена рабства в Бразилии подошли к концу. Масштабы работорговли действительно сокращаются, но остатки системы рабства будут проявляться ещё не один год. Таким образом, европейская иммиграция в Бразилию становится важным вопросом для бразильских землевладельцев. Последние утверждали, что такие мигранты вскоре станут жизненно необходимы бразильскому сельскому хозяйству. Они оказались правы, и вскоре Бразилия приняла первую волну иммиграции.

В 1878 году на «Конгрессе по сельскому хозяйству» в Рио-де-Жанейро обсуждалась нехватка рабочих рук, и в качестве решения правительству предлагалось простимулировать европейскую иммиграцию в Бразилию. Иммигранты из Италии, Португалии и Испании были признаны наиболее предпочтительными, поскольку были белыми, и, преимущественно, католиками. Таким образом, бразильское правительство начало привлекать итальянских иммигрантов на работу на кофейных плантациях.

Проект «Отбеливание»

В конце XIX века бразильское правительство находилось под влиянием евгенических теорий. По мнению учёных, эмигранты из Европы были необходимы для «улучшения» населения Бразилии. В 1889 году были изданы законы, запрещающие въезд азиатских иммигрантов, ситуация поменялась только с «Законом об иммиграции» 1907 года.

Растущее количество европейских иммигрантов убедило некоторых учёных, что в течение нескольких десятилетий чернокожие в Бразилии исчезнут через смешанные браки.

28 июля 1921 года уполномоченные Андраде Безерра и Чинчинато Брага предложили закон, первая статья которого гласила: «Запрещается иммиграция в Бразилию лиц чёрной расы». 22 октября 1923 года уполномоченный Фиделис Рейс выпустил очередной проект закона о въезде иммигрантов, пятая статья которого гласила: «Запрещается въезд представителей чёрной расы в Бразилию, а въезд азиатов разрешается в количестве 5 % от текущего количества жителей Бразилии азиатского происхождения в год […]».

В 1945 году правительство Бразилии издало постановление в пользу европейской иммиграции в страну: «Въезд иммигрантов необходим для сохранения и развития этнического состава населения с помощью более высоких возможностей, которые предоставляет европейское происхождение мигрантов».

Первые итальянские поселения в Бразилии

Увеличение итальянской иммиграции в Бразилию произошло после 1850 года, когда принятие закона, запрещающего международную работорговлю, создало дефицит рабочей силы. Тогда бразильское правительство, возглавляемое императором Педру II, применило политику открытых дверей по отношению к европейским иммигрантам. Первые колонии иммигрантов (colônias de imigrantes) были созданы при поддержке императора ещё в начале XIX века. Эти колонии были основаны в сельской местности на юге страны, заселены европейскими семьями, в основном немецкими иммигрантами. Там же впоследствии были основаны поселения итальянцев.

Первые группы итальянцев прибыли в 1875 году, однако период бума пришёлся на самый конец XIX века, между 1880 и 1900 годами, когда прибыло почти миллион итальянских мигрантов.

Большое количество итальянцев прошли натурализацию в Бразилии в конце XIX века, когда «Великая натурализация» предоставляла гражданство всем иммигрантам, прибывшим до 15 ноября 1889 года, «если они не заявили желания сохранить своё изначальное гражданство в течение шести месяцев».

В последние годы XIX века в прессе увеличилось количество сообщений о плохих условиях в Бразилии. Реагируя на шум в прессе и большое количество доказанных случаев жестокого обращения с итальянскими иммигрантами, в 1902 году правительство Италии издало указ, запрещающий выезд эмигрантов в Бразилию. В результате этого число итальянских мигрантов резко сократилось в начале XX века, хотя периодические волны продолжались до 1920 года.

Более половины итальянских иммигрантов прибыло из северных областей Италии: Венеция (около 30 %), Ломбардии, Тосканы и Эмилия-Романья. С другой стороны, в XX веке преобладала эмиграция из центральной и южной Италии, в частности из Кампании, Абруццо, Молизе, Базиликаты и Сицилии.

Статистика

Прибытие итальянских иммигрантов в Бразилию по периодам (источник: IBGE)
1884—1893	1894-1903	1904-1913	1914-1923	1924-1933	1934-1944	1945-1949	1950-1954	1955-1959
510,533	537,784	196,521	86,320	70,177	15,312	N/A	59,785	31,263

Основные итальянские поселения в Бразилии

Южная Бразилия

Юго-восточная Бразилия

Полурабство и сокращение иммиграции

См. также

• Итальянцы
• Италоамериканцы
• Иммиграция в Бразилию
• Население Бразилии

Ссылки

• [www.oriundi.net Oriundi.net]. A site for descendants from Italians in Brazil

Отрывок, характеризующий Итальянцы в Бразилии

Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.