Иудея под персидским владычеством

Иудея под персидским владычеством — история Палестины от возвращения евреев из вавилонского плена (538 до н. э.) до захвата страны Александром Македонским (332 до н. э.).

В вавилонском плену евреи свято хранили память о родине и вспоминали поучения и обетования своих пророков. Лучшие из изгнанников успели заслужить благосклонность царей, мирно жили под скипетром Навуходоносора II и его преемников.

После покорения Вавилона персидский царь Кир II разрешил пленникам вернуться на родину и восстановить Храм. Он хотел иметь дружеское население у самой границы Египта, завоевание которого он уже замышлял.

Зоровавель, потомок царя Давида, и Иисус, внук последнего первосвященника, стали во главе переселенцев (ок. 50 тыс. чел.), повели их из Вавилона в Палестину и поселили их большею частью в той области, которая прежде образовала собою Царство иудейское. Вот почему остатки народа израильского стали с того времени именоваться иудеями.

В Палестине они нашли остатки десяти колен израилевых, которые, смешавшись с другими пришлецами из язычников, поселившихся там самовольно или по распоряжению ассирийских царей, образовали особую общность — самаритяне, которые хотели принять участие в постройке храма и совсем слиться с евреями, но вожди еврейского народа отстранились от всякого общения с ними. Зоровавель управлял страною в качестве наместника, а Иисус должен был исполнять обязанности первосвященника у жертвенника, сооруженного временно, впредь до постройки храма. Вследствие клевет со стороны самаритян работы по сооружению храма были приостановлены на целые 15 лет. Только пламенные речи пророков Аггея и Захарии оживляли упавший дух поселенцев, пока царь Дарий I не принял постройку храма под своё покровительство. Семьдесят лет спустя после разрушения Первого храма, в 516 году до н. э., был освящён Второй храм. Власть сосредоточилась в руках коллегии иудейских жрецов под надзором персидского сатрапа.

После этого и среди оставшихся в Вавилоне евреев возникло новое движение к переселению на родину. В 458 году до н. э. отправился на прародину Ездра, знатный потомок священнического рода. Вместе с ним переселилось около 1500 семейств. Царь Артаксеркс I велел Ездре поставить в стране правителей и судей и учить народ закону Божию. Ездра стал «Моисеем своего времени».

Со времен Ездры место пророков (последним из них был Малахия) заняли книжники (соферим), т. е. учителя закона Моисеева. Учрежденный Ездрой «Великий собор» старательно собрал пророческие и исторические памятники старины. Им введены были обучение юношества закону и толкование последнего взрослым в богослужебных собраниях, возникших по всей стране.

В борьбе с самаритянами Ездра пользовался особенною поддержкою со стороны своего энергичного современника Неемии, мундшенка царя Артаксеркса II. Из любви к своим соплеменникам Неемия оставил персидский двор, отправился в Иудею и построил вокруг Иерусалима стену. Ездра и Неемия сделали закон руководящим правилом для повседневной жизни и заботились о повсеместном распространении его знания.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

См. также

• Античный период в истории Израиля

Отрывок, характеризующий Иудея под персидским владычеством

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!