Иулиания Вяземская

Иулиания Вяземская

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Иулиа́ния Вя́земская (Новото́ржская) — супруга князя Симеона Мстиславича Вяземского, дочь боярина Максима Данилова. Почитается в Русской православной церкви как святая. Память благоверной княгини (мученицы) Иулиании совершается в православной церкви 21 декабря (3 января) и 2 (15) июня — день обретения её мощей.

Смоленский князь Юрий Святославич, прельщённый её красотой, убил во время пира её мужа и покусился на её целомудрие. Защищаясь, Иулиания ударила его ножом, и разъяренный Юрий мечом отрубил ей руки и ноги, а тело велел бросить в реку Тверцу. Это произошло 21 декабря 1406 года.

Весной 1407 года её тело было обнаружено плывущим против течения по реке Тверце, и, по преданию, больному крестьянину голос с неба повелел собрать духовенство и погрести тело у южных дверей Спасо-Преображенского собора города Торжка. Как свидетельствует Церковь, в последующие века был отмечен целый ряд совершившихся от её мощей исцелений.

В 1815 году при ремонтных работах была вскрыта гробница святой Иулиании. Её мощи были помещены в раке в приделе, построенном в её часть (освящён 2 июня 1819 года). В 1918 году после закрытия собора мощи были перенесены в храм Архангела Михаила и пребывали там до 1930 года. После этого их судьба остаётся неизвестной.

Рака с мощами святой 19 февраля 1919 года была вскрыта представителями советской власти и, согласно отчёту, в раке среди прочих костей были найдены кости рук, что противоречит житию святой.

Ссылки

• [days.pravoslavie.ru/Life/life6658.htm Святая благоверная княгиня (мученица) Иулиания Вяземская]

Отрывок, характеризующий Иулиания Вяземская

– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.