Рукавишников, Иулиан Митрофанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иулиан Рукавишников

С моделью памятника А. П. Чехова в Таганроге
Имя при рождении:

Иулиан Митрофанович Рукавишников

Жанр:

скульптура

Учёба:

МГХИ им. В. И. Сурикова

Стиль:

социалистический реализм

Награды:
Звания:
Премии:

Иулиа́н Митрофа́нович Рукави́шников (19222000) — советский скульптор.

Академик РАХ (1997; член-корреспондент 1978). Народный художник СССР (1988). Лауреат Государственной премии РФ (1999). Член КПСС с 1970 года.





Биография

Учился в летной школе вместе с В. И. Сталиным[1]. В 1952 году окончил МГАХИ им. В. И. Сурикова (отделение скульптуры). Ученик А. Т. Матвеева и Н. В. Томского.

Вместе с сыном А. И. Рукавишниковым стоял у истоков Галереи «М’АРС»[2].

Член-корреспондент АХ СССР (1978). Действительный член РАХ (1997).

И. М. Рукавишников умер 14 декабря 2000 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Работы находятся в собраниях

Наиболее известные работы

Награды и премии

Семья

Напишите отзыв о статье "Рукавишников, Иулиан Митрофанович"

Примечания

  1. Киричек М. С. Рукавишников Иулиан Митрофанович // Таганрог. Энциклопедия. — Таганрог: Антон, 2008. — С. 614. — ISBN 978-5-88040-064-5.
  2. Полевой В. [www.kommersant.ru/doc/63921 М`АРС интересуется не теорией, а практикой] // Коммерсантъ. — 2003. — 5 ноября.
  3. Москва: все улицы, площади, бульвары, переулки / Вострышев М. И. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2010. — С. 284. — ISBN 978-5-699-33874-0.

Ссылки

  • [people.h15.ru/pub/a1671.php Рукавишников — история, биографии.]
  • [archive.is/20121225033124/moscow-tombs.narod.ru/2000/rukavishnikov_im.htm Памятник на могиле И. М. Рукавишникова]


Отрывок, характеризующий Рукавишников, Иулиан Митрофанович

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.