Джанелидзе, Иустин Ивлианович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Иустин Джанелидзе»)
Перейти к: навигация, поиск
Иустин Ивлианович Джанелидзе
Место рождения:

с. Самтредиа,
Кутаисская губерния, Российская империя

Место смерти:

Ленинград, РСФСР, СССР

Научная сфера:

хирургия, военно-полевая хирургия

Место работы:

Ленинградский НИИ скорой помощи,
Военно-морская медицинская академия

Учёная степень:

доктор медицинских наук

Учёное звание:

профессор, академик АМН СССР

Альма-матер:

Женевский университет

Награды и премии:

Иусти́н Ивлиа́нович (Иулиа́нович) (Юсти́н Юлиа́нович) Джанели́дзе (груз. იუსტი ივლიანე ჯანელიძე; 20 июля (1 августа1883 года, село Самтредиа Кутаисской губернии — 14 января 1950 года, Ленинград) — советский хирург, учёный и общественный деятель, Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии первой степени (1950 — посмертно), академик АМН СССР (1944), заслуженный деятель науки РСФСР (1936)[1], главный редактор научного медицинского журнала «Вестник хирургии имени И. И. Грекова» (1938—1941), генерал-лейтенант медицинской службы (1943)[2].





Биография

И. И. Джанелидзе родился 20 июля (1 августа1883 года в селе Самтреди Кутаисского уезда Кутаисской губернии Российской Империи (ныне город Самтредиа в Имеретии, Грузия) в крестьянской семье. В 1903 году после окончания Кутаисской классической гимназии поступил на медицинский факультет Харьковского университета, но был исключён в 1905 году за участие в студенческих волнениях. Осенью 1905 года Джанелидзе поступил в Женевский университет, который окончил в 1909 году. В этом же году защитил диссертацию на тему «К вопросу о тератомах и опухолях яичка».

В 1910 году вернулся в Россию, сдал государственные экзамены при Московском университете и получил звание лекаря с отличием. В 1911 году сдал экзамены при Военно-медицинской академии в Петербурге на степень доктора медицины.

В 1911—1914 годах работал в Петербургском женском медицинском институте на кафедре госпитальной хирургии.

В 1913 году опубликовал первую печатную работу в журнале «Русский врач» (1913, № 38). В статье было описано клиническое наблюдение сентября 1911 г. Он оперировал больного с ранением сердца. Операция прошла успешно, а послеоперационный период протекал гладко. Выздоровевший больной демонстрировался на заседании Русского хирургического общества в память Н. И. Пирогова. В том же году впервые в мире зашил рану восходящей аорты. Опытом этой уникальной операции он поделился в статье «Случай зашивания раны восходящей аорты», опубликованной в 1915 г.

  • 1914 год. Был призван в армию, где работал вначале младшим, а потом старшим врачом полевого военно-санитарного поезда.
  • май 1918 года. после демобилизации он вернулся в ту же клинику и в том же году перешёл на кафедру общей хирургии Петроградского медицинского института
  • 1921 год. Утверждён профессором, заведующим кафедрой общей хирургии.
  • 1927 год. По конкурсу был избран заведующим кафедрой госпитальной хирургии в этой должности проработал 16 лет, до 1943 г.
  • 1932 год. Стал научным руководителем Ленинградского института скорой помощи (впоследствии названного его именем), Председателем совета неотложной хирургии города Ленинграда.
  • 1939 год. Назначен главным хирургом Военно-Морского Флота Союза ССР.
  • В период Великой Отечественной войны проводил большую работу по организации лечебно-эвакуационного обеспечения подразделений, частей и кораблей ВМФ. В первые месяцы войны он работал в блокадном Ленинграде, отдавая много сил и энергии организации хирургической помощи раненым. Много внимания уделял обобщению боевого опыта хирургической работы, а также проблемам хирургии сердца, крупных сосудов, лечению ожогов.
  • 1943 год. Назначен начальником кафедры госпитальной хирургии новообразованной Военно-морской медицинской академии.

В 1946 году с ознакомительной целью посетил США, после чего поделился положительными впечатлениями от американской медицины с молодыми ленинградскими врачами. В это время из зала поднялся какой-то майор и крикнул: «Генерал, вы позорите свои погоны!». Джанелидзе резко осадил хама, но тот не унимался, начал грозить «космополиту» судом чести. Сердце 66-летнего ученого не выдержало такого оскорбления, и вскоре он скончался от сердечного приступа — случилось это 14 января 1950 года.

Вклад в медицину

И. И. Джанелидзе придавал большое значение изучению отдалённых результатов хирургического лечения ран сердца. Имея возможность проследить за таким пациентом, он никогда не отказывался от этого и постоянно старался держать в поле зрения подобные случаи. В 1924 году вышла его большая статья, специально посвящённая этому вопросу, где он показал, что хирургическое лечение ранений сердца обычно дает хорошие отдалённые результаты.

Углубленно занимался проблемой коллатерального кровообращения. Так, в 1925 году появилась его работа «Повреждение венечных сосудов при ранениях сердца». В этой статье И. И. Джанелидзе тщательно анализирует данные отечественной и зарубежной литературы о ранениях сосудов сердца и приходит к выводу о том, что развитые анастомозы между коронарными сосудами не способны полностью компенсировать кровоснабжение обескровленного отдела сердечной мышцы. Базируясь на этом заключении, он отвергает возможность положительных результатов при хирургических операциях перевязки сосудов сердца.

Большой материал по хирургическому лечению ран сердца, накопленный И. И. Джанелидзе, ряд его работ по этому вопросу и весьма немалое число личных наблюдений привели к тому, что он стал автором одного из фундаментальных трудов в этой области. В 1927 году вышла в свет его монография «Раны сердца и их хирургическое лечение», что явилось огромным событием в жизни советских хирургов. Этот капитальный труд поистине стал настольной книгой хирургов Советского Союза, он в настоящее время не потерял своего значения. В книге собраны 535 случаев хирургического лечения ранений сердца.

В 1941 году совместно с М. Г. Каменчиком в журнале «Новый хирургический архив» И. И. Джанелидзе, опубликовал работу «Тысяча случаев оперативного лечения ран сердца», где проанализировал результаты клинических наблюдений многих хирургов, в том числе и 10 операций, выполненных лично им.

И. И. Джанелидзе активно разрабатывал методы хирургического лечения артериальных и артериовенозных аневризм сонной, подключичной и бедренной артерий. С этой целью он создал специальный сосудистый компрессор, который позволял производить перевязку крупных артерий у раненых с аневризмами, избегая развития послеоперационных осложнений — параличей и гангрен. Об этом изобретении было доложено в 1943 году на 3-м пленуме Учёного медицинского совета при Медико-санитарном управлении Военно-Морского Флота СССР. Оно было одобрено видными учеными нашей страны — Н. Н. Бурденко, С. С. Гирголавом, П. А. Куприяновым и др.

Видное место в научной деятельности И. И. Джанелидзе занимали проблемы пластической хирургии, причём его внимание привлекали различные виды пластики — сухожильная, кожная, костная и др.

В 1920-х годах Иустин Ивлианович начал заниматься кожной пластикой. Так, в 1924 году в журнале «Новый хирургический архив» появилась одна из первых его работ в этой области — «Пересадка кожи с помощью длинных трубчатых ножек», в которой он рассматривал вопросы хирургической техники образования филатовского стебля, предлагая свой видоизменённый вариант этой операции. В результате внесённых изменений ему удалось получить стебли больших размеров и переносить их на более далекое расстояние. И. И. Джанелидзе был активным сторонником пересадки кожи по Дэвису, считая эту операцию лёгкой в техническом отношении и отличавшуюся лучшим приживлением.

В 1925 году на 17-м съезде российских хирургов И. И. Джанелидзе выступил с докладом «Влияние кожных разрезов на заживление язвенных процессов», в котором отмечал, что, по его наблюдениям, разрезы кожных покровов давали заживление язв различного происхождения в тех случаях, когда другие виды консервативного лечения не приносили успеха. Суть результативности лечения в данном случае он усматривал в гиперемии, возникающей при травме и перерезке мелких кожных нервов. Иустин Ивлианович много занимался кожной пластикой лица, исправлением дефектов носа. Последнему посвящена его статья «Пластика седловидного носа». В этой работе обобщён большой опыт И. И. Джанелидзе по исправлению деформаций носа, который включал 180 наблюдений.

Начав с кожной пластики, И. И. Джанелидзе, вполне естественно, начал заниматься и пластикой других тканей. По его мнению, весьма важным разделом пластической хирургии является пластика сухожилий, и он неоднократно выступал в разных аудиториях с демонстрациями и докладами по этому вопросу. В 1935 году на 23-м Всесоюзном съезде хирургов он сделал доклад на тему «Ранения сухожилий кисти и их лечение», в котором подверг резкой критике уровень хирургической помощи пострадавшим с ранениями сухожилий кисти, обратив особое внимание на значительное отставание этой области хирургии от других. Причину отставания докладчик видел в том, что большинство хирургов почему-то считают, что сухожильный шов относится чуть ли не к разделу малой хирургии и не требует особой техники, навыков и умения. Отсюда и неудовлетворительные результаты лечения. И. И. Джанелидзе настоятельно призывал хирургов повернуться лицом к этой проблеме, он пытался заинтересовать ею широкие круги врачей нашей страны, что, по его мнению, должно привести к уменьшению числа инвалидов среди больных с повреждением сухожилий.

В годы Великой Отечественной войны Иустин Ивлианович создал свою оригинальную модификацию операции по пересадке сухожилий кисти при непоправимом параличе лучевого нерва. Основная цель операции — замена парализованных мышц здоровыми антагонистами путём их пересадки. Он располагал их в таком же направлении, как и парализованные мышцы, что обеспечивало оптимальные функциональные результаты.

Начиная с 1921 года И. И. Джанелидзе разрабатывал ряд проблем в области костной пластики: в частности он берётся за решение вопроса свободной пересадки кости (костно-надкостничного лоскута) как способ лечения ложных суставов. В период Великой Отечественной войны он много работал в одном из наиболее сложных и ответственных направлений восстановительной хирургии — в создании опороспособной культи бедра при его ампутации. Так, в 1943 году им был предложен новый метод костнопластической ампутации бедра. В качестве свободного костного трансплантата Иустин Ивлианович использовал удаляемую часть диафиза бедра, взятую на всю толщину кости, цилиндрическая форма которой обеспечивала возможность равномерного распределения давления на конец культи. Такая методика оперативного вмешательства давала возможность создать достаточную площадь опорной поверхности культи бедра и открывала новые перспективы для более успешного протезирования этой категории раненых. В 1944 году Джанелидзе предложил новую реконструктивную операцию при дефектах кисти после ампутации. Основная цель — восстановление ладони и большого пальца за счёт удлинения короткой культи первой пястной кости и ладони путём свободной костной пластики.

В 1920-х годах И. И. Джанелидзе приступил к изучению частных проблем травматологии. В 1920 году на заседании Харьковского хирургического общества им. Н. И. Пирогова он предложил свой метод вправления вывиха в тазобедренном суставе при положении больного на животе. В том же году он опубликовал способ вправления вывиха плеча, который сразу получил большую популярность и стал известен всем хирургам как способ Джанелидзе. В 1923 году совместно с С. Н. Лисовской он усовершенствовал хирургическую технику артродеза голеностопного сустава, а несколько позднее опубликовал работу о лечении врожденных псевдоартрозов голени. Он предложил технику шва при переломах надколенной чашки, а в 1937 году совместно с Е. В. Усольцевой опубликовал работу о лечении привычных вывихов головки локтевой кости. Несколько работ И. И. Джанелидзе по вопросам травматологии вошли как главы в «Руководство частной хирургии».

В Ленинградском научно-исследовательском институте скорой помощи он открыл первое специальное отделение для обожжённых. Эта проблема изучалась им, как и многие другие, весьма тщательно и обстоятельно в содружестве с большим коллективом разных специалистов — терапевтов, бактериологов, биохимиков, гематологов, патофизиологов и патологоанатомов. По его мнению, из способов местного лечения ожогов в армейском районе наиболее предпочтителен закрытый метод, хотя он не отрицал, что в госпитальной базе фронта и глубоком тылу целесообразнее применять открытый метод.

В 1938 году на 24-м Всесоюзном съезде хирургов И. И. Джанелидзе выступил с программным докладом «Ожоги и их лечение», в котором обобщил опыт лечения 600 больных с обширными ожогами. Доклад имел большое значение в плане привлечения широких кругов советских хирургов к этой проблеме. В целях популяризации среди войсковых врачей знаний по клинике и лечению ожогов Иустин Ивлианович опубликовал в самом начале войны весьма нужную для военного врача брошюру «Ожоги и их лечение». Эта работа как одна из лучших вошла отдельной главой в 1-й том «Опыта советской медицины в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». В 1948 году на 2-м Всероссийском совещании по борьбе с травматизмом И. И. Джанелидзе и его сотрудниками был сделан ряд докладов об ожогах, в которых было раскрыто современное состояние этой проблемы.

Среди других проблем в научных трудах И. И. Джанелидзе особое место принадлежит проблеме хирургического лечения ранений и заболеваний органов грудной клетки: бронхиальных свищей, эмпием плевры, инородных тел лёгких, плевры и др.

Большое практическое значение имела монография И. И. Джанелидзе «Бронхиальные свищи огнестрельного происхождения», изданная в 1948 году. В ней он обстоятельно анализирует опыт хирургов СССР, свои личные наблюдения по этой проблеме и тщательно излагает вопросы клиники и хирургического лечения. Автор монографии предстает перед читателями как клиницист широкого кругозора, хирург, знающий до тонкостей это тяжелейшее страдание.

В 1933 году вышла первая работа И. И. Джанелидзе по неотложной хирургии «Угрожающие жизни гастродуоденальные кровотечения язвенного происхождения и их хирургическое лечение», в которой он рассматривает один из актуальных вопросов хирургии — лечение больных с профузным желудочным кровотечением.

И. И. Джанелидзе был талантливым педагогом — педагогом по призванию. Он любил заниматься с молодёжью, с увлечением отдаваясь этому делу в течение всей своей жизни. Большое педагогическое и методическое мастерство, глубокое понимание учебного процесса, четкость и ясность формулировок, высокая эрудиция талантливого клинициста делали его лекции и разборы больных блестящими как по форме, так и по содержанию.

В 1946 году после смерти Н. Н. Бурденко он был избран председателем правления Всесоюзного общества хирургов и оставался на этом посту до своей кончины. Это избрание явилось как бы официальным признанием его как главы советской хирургии, как высокая оценка его заслуг перед медицинской общественностью страны. И. И. Джанелидзе неоднократно избирался председателем Хирургического общества им. Н. И. Пирогова. Как один из ведущих хирургов страны он входил в состав редакционных советов ряда журналов — «Хирургия», «Новый хирургический архив», а «Вестник хирургии» возглавлял с 1937 по 1941 год. Он был редактором раздела «Военно-полевая хирургия» в Энциклопедическом словаре военной медицины, членом редколлегии и автором ряда глав многотомного труда «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». И. И. Джанелидзе несколько раз возглавлял советские делегации на международных съездах хирургов: в Египте в 1936 г., в США в 1946 году и др. Он избирался депутатом Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся.

Умер в Ленинграде 14 января 1950 года. Похоронен на Литераторских мостках Волковского кладбища[3].

Награды

Труды

  • И. И. Джанелидзе «Раны сердца и их хирургическое лечение»
  • И. И. Джанелидзе «Свободная пересадка кожи в России и Советском Союзе»
  • И. И. Джанелидзе «Бронхиальные свищи огнестрельного происхождения»
  • И. И. Джанелидзе — автор более 100 научных работ.

Память

Напишите отзыв о статье "Джанелидзе, Иустин Ивлианович"

Примечания

  1. [www.piterge.ru/biografia-janelidze Сайт «Грузины Санкт-Петербурга».]
  2. Зайцев Е. И., Тхоржевский В. И. Юстин Юлианович Джанелидзе (1883—1950) (рус.) // Вестник хирургии имени И. И. Грекова. — СПб.: Эскулап, 1998. — Т. 157, № 3. — С. 9—11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0042-4625&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0042-4625].
  3. [skorbim.com/%D0%BC%D0%B5%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BB/%D0%B4%D0%B6%D0%B0%D0%BD%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%B4%D0%B7%D0%B5_%D1%8E%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BD_%D1%8E%D0%BB%D0%B8%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87.html Фото надгробия И. И. Джанелидзе.]
  4. [new.emergency.spb.ru/ НИИ скорой помощи им. И. И. Джанелидзе (официальный сайт)]

Литература

  • Зайцев Е. И., Тхоржевский В. И. Юстин Юлианович Джанелидзе (1883—1950) (рус.) // Вестник хирургии имени И. И. Грекова. — СПб.: Эскулап, 1998. — Т. 157, № 3. — С. 9—11. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0042-4625&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0042-4625].
  • Левит В. С. Джанелидзе Юстин Юлианович // Большая медицинская энциклопедия: В 30 томах / Главный редактор Б. В. Петровский. — 3-е издание. — М.: Советская энциклопедия, 1977. — Т. 7. Дегидразы — Дядьковский. — С. 217. — 548 с. — 150 000 экз.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9342 Джанелидзе, Иустин Ивлианович]. Сайт «Герои Страны».

  • [rubtsov.penzadom.ru/peoples/djanelidze-ii.htm Краткая биография]
  • [www.emergency.spb.ru Сайт НИИ скорой помощи имени Джанелидзе]

Отрывок, характеризующий Джанелидзе, Иустин Ивлианович

«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.