Ласри, Йехиэль

Йехиэль Ласри יחיאל לסרי<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Д-р Ласри в белой рубашке</td></tr>
Мэр Ашдода
с 2008
Предшественник:	Цви Цилькер
Депутат Кнессета
1999 — 2003
Рождение:	21 августа 1957(1957-08-21) (66 лет) Марокко
Супруга:	Мирьям
Партия:	Партия Центра, Ликуд
Образование:	Университет имени Бен-Гуриона
Военная служба
Принадлежность:	Израиль
Род войск:	Военно-морские силы
Звание:	Подполковник

Йехиэль Ласри (ивр. ‏יחיאל לסרי‏‎, род. 21 августа 1957 года, Марокко) — мэр города Ашдод, вырос вместе с Ашдодом, куда он приехал в возрасте шести лет. По направлению Армии обороны Израиля Ласри закончил Беэр-Шевский университет, где получил специальность врача. Был направлен на службу в военно-морском флоте, стал офицером и главным врачом Израильского флота. Затем, выйдя в отставку, работал заместителем заведующего отделением внутренних болезней больницы Каплан, возглавлял клинику по лечению больных СПИДом этой же больницы. Йехиэль Ласри был депутатом кнессета 15-го созыва. Он был избран заместителем председателя кнессета, а также работал в финансовой комиссии, комиссии по образованию и культуре и комиссии по социальному обеспечению кнессета.

В течение прошлой каденции Ласри был избран первым заместителем мэра Ашдода, председателем городской финансовой комиссии, председателем совета директоров городской Компании по культуре, председателем совета директоров городского Управления по борьбе с насилием и наркотиками, председателем комиссии по подготовке к чрезвычайным ситуациям. Продолжая занимать все эти должности, Йехиэль Ласри возглавил также Штаб по борьбе за строительство больницы в Ашдоде и с помощью тщательно спланированной агрессивной рекламной кампании сумел заставить правительство признать необходимость проведения конкурса на строительство.

Самое главное личное достижение Ласри на посту ответственного за городские финансы, без сомнения, — стабилизация бюджета муниципалитета. Заступив на должность председателя финансовой комиссии, Йехиэль Ласри получил в наследство бюджет с минусом 50 миллионов шекелей. Ласри сумел вывести городское хозяйство из прорыва. Более того, уже сегодня доходы городского бюджета превышают расходы все на те же 50 миллионов шекелей. А по итогам текущего года эта цифра может вырасти более чем вдвое.

Стабилизация городского бюджета позволила городскому совету дополнительно перевести миллионы шекелей на развитие системы образования, социальное обеспечение, культуру. Часть этих средств позволила доктору Ласри инициировать проект «Кружок для каждого ребенка». И сегодня сотни детей из малообеспеченных семей, благодаря субсидиям муниципалитета, занимаются в различных кружках и секциях городской Компании по культуре.

В 2008 году Йехиэль Ласри был избран мэром города Ашдод.

Отрывок, характеризующий Ласри, Йехиэль

– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.