Ихмальян, Жак Гарбисович
| Ихмальян, Жак Гарбисович | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
политэмигрант |
| Стиль: |
реализм |
Жак Ихмальян (тур. Jak Ihmalyan)(30 июня 1922 — 1 апреля 1978 год) — армянский советский художник[1], в работах которого преобладали восточные мотивы.
Биография
Художник писал о себе:
Я родился и вырос в Стамбуле, однако мои отец и мать родом из Анатолии, поэтому я вобрал в себя и эту культуру. В мою городскую жизнь всегда вплетались анатолийские традиции и обычаи, и Анатолия совсем не кажется мне чужой.
Он получил первоначальное образование в частном французском католическом лицее, а затем художественное в стамбульской Академии изящных искусств.
В молодые годы художник присоединился к левому движению, был арестован и несколько лет провёл в тюрьмах. По освобождении в 1949 г. Жак Ихмальян эмигрировал из Турции. Побывал во многих странах мира, в том числе Сирии, Ливане, Польше, в течение трёх лет жил и работал в Китае.
С 1961 г. Ихмальян поселился в Москве, где стал преподавать турецкий язык и литературу в Институте стран Азии и Африки (ИСАА, бывший ИВЯ) при МГУ. В 1974 году — стал членом Союза художников СССР.
Жак Ихмальян скончался 1 апреля 1978 г. в Москве, похоронен в Ереване.
Творчество
Где бы художник ни находился, он никогда не порывал духовных связей со своей родиной, до конца жизни в его творчестве, прослеживались «анатолийские» мотивы. Наряду с традициями средневековой армянской книжной миниатюры и портретной живописи, православного и католического сакрального искусства на творчество художника оказали влияние и новаторские достижения французских импрессионистов и фовистов. Угадывается любовь к Пикассо и особенно Матиссу. Художника связывала многолетняя дружба с известным турецким писателем и поэтом Назымом Хикметом. На одной из своих оформленных Ихмальяном книг Назым Хикмет написал: «В один прекрасный день я напишу стихи, которые будут достойны твоих рисунков». Художественное наследие Жака Ихмальяна велико: это — живопись, графика, книжные иллюстрации и выжигание по дереву. Произведения Ихмальяна представлены в крупнейших музеях России и Армении.
Отзывы современников
Я думаю, что Жак Ихмальян в своих лучших произведениях — большой художник современности, мастер, умевший многое видеть и многое воплощать. Он открывал сокровенные глубины жизни. Творчество Жака Ихмальяна еще найдет много ценителей, еще обретет заслуженную славу. Ибо в нем есть воплощение большой доброты и человечности, благородства и романтической мечты[2].
Картины Жака Ихмальяна… В них — душевность, взволнованность каждого прикосновения к холсту, та особая трепетность, которая не может быть воспитана ни одной академией мира. И, к слову сказать, можно ли научить силе поэтического чувства, и какая же «школа» способна вдохнуть в художника полыхающий огонь творчества? Любовь к родине, невыразимая нежность и ласка к человеку, к природе, к синему небу и зеленой земле — именно такая любовь наполняет произведения Жака Ихмальяна[3].
Только об одной грани своего таланта Жак Ихмальян никогда не говорил. Он был поэт. Это чувствовалось при взгляде на его картины. Поэзия разлита по ткани его холстов. Но она находила выход и в прямых словесных формах. Из-за его скромности стихи мудреца и мечтателя, романтика и философа опубликованы впервые лишь в каталоге 1979 года. А ведь это жемчужины! Даже в переводе они доносят дыхание его души, напряжённую работу мысли, преодолевающей, казалось бы, непримиримое[4].
Дорогой Жак, мой младший армянский брат, родился в Турции, и будучи сыном Анатолии, он впитал весь сплав культурного наследия хеттов, римлян, сельджуков, армян, византийцев, османов. Благословенная турецкая земля является наследницей всех этих цивилизаций. А Жак — сын этой земли. Отсюда его сердечное богатство[5].
Напишите отзыв о статье "Ихмальян, Жак Гарбисович"
Примечания
- ↑ [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=124857&ThemesID=9 Издательский дом Коммерсантъ]
- ↑ Таир Салахов. Каталог. — М.: Сов. художник, 1979.
- ↑ Григорий Анисимов. Каталог. — М.: Сов. художник, 1979.
- ↑ Сергей Зик. Семейный архив. 2005.
- ↑ Азиз Несин. Каталог. — М.: Сов. художник, 1979.
Библиография
- Анисимов Г. А. Жак Ихмальян. 1922—1978. Выставка произведений // Каталог. — М.: Советский художник, 1979. — 78 с.
- Roland Berger/Dietmar Winkler. Zirkusbilder. — DDR - Berlin, 1983 — С. 205
- Анисимов Г. А. О советских художниках и скульпторах // Незаконченные биографии. — М.: Советский художник, 1988. — 363 с.
- Анисимов Г. А. Жак Ихмальян: живопись и графика. // Каталог. — М.: Министерство культуры СССР, 1991.
- Хромченко С. Мастера нет, лишь мир его. // Декоративное искусство, № 2, 2006. — С. 50-52. — ISSN 1812—304Х
- Анисимов Г. А. Мира восторг беспредельный: Рассказы о Художниках: В 2-х тт.: Воспоминания (2-е изд.). — М.: Мусагет, 2006. — 410+412 с. — ISBN 5-7154-0194-5
Ссылки
- www.ihmalian.narod.ru: [www.ihmalian.narod.ru Жак Ихмальян] (рус.)
- www.biyografi.net: [www.biyografi.net/kisiayrinti.asp?kisiid=956 Jak İhmalyan] (тур.)
Отрывок, характеризующий Ихмальян, Жак Гарбисович
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
