Ихтиофтириоз

Ихтиофтириоз (Ichthyophthirius multifiliis, ихтик, «белая точка», «манка») — заболевание рыб, вызываемое реснитчатыми инфузориями.

Oсобенно опаснo в замкнутых пространствах, где оно быстро распространяется от одной рыбы до другой. «Ихтик» — заболевание, по причине которого умирает большинство аквариумных рыб, может наносить заметный урон водной культуре. Морской «ихтик» является следствием деятельности другой реснитчатой инфузории, Cryptocaryon.

Инфузория «ихтиофтириус» — наиболее распространённый из простейших, паразитирующих на рыбах. Взрослые инфузории варьируются по форме от овала до круга и размерами от 0.5 до 1 мм, покрыты щетинками и содержат ядро в форме лошадиного копыта.

Ихтиофтириозная инфекция обычно заметна в форме белых точек на боку рыбы. Рыба также может необычно себя вести, например, трётся о различные предметы. Эти белые точки — карманы рыбного эпителия, содержащие клетки ихтиофтириуса называемые трофозоитами или трофонтами, которые питаются тканями носителя и могут вырастать до 1 мм в диаметре.

После, примерно одной недели паразитизма, взрослый трофозоит покидает носителя, оседает на дно и выделяет цисту. Клетка в цисте, называемая томонтом, проходит быстрое деление в течение примерно 24 часов и производит на свет 600—1000 дочерних клеток, называемых томитами. Как только они взрослеют, они покидают цисту и развиваются в теронта (бродяжку), который очень мобилен. Теронты затем инфицируют новую рыбу, зарываясь в наружные части, под чешую или, наиболее часто, в жаберные пластины. Полный цикл развития обычно занимает от 7 до 10 дней.

Лечение

Инфекция проявляется обычно, когда в аквариум вводится новая рыба, или от стресса.

Только свободно-плавающие формы паразита (теронты) подвержены действию лекарств; ни трофонты под эпителием, ни цисты-томонты не могут быть убиты. Температура воды должна быть поднята до 28 — 30 °C, уменьшая жизненный цикл инфузорий (ускоренный переход в фазу теронтов иногда опасен).

В небольших объёмах воды, наиболее рекомендуемым способом лечения ихтиофтириоза, является добавление поваренной соли, до тех пор, пока не будет достигнута плотность воды 1.002 г/см³, так как паразиты менее толерантны к соли, нежели рыба. Это не практично в прудах, поскольку даже самое небольшое растворение соли в воде (0.01 % или 100 мг/л), будет требовать большие количества соли. Рыба может быть помещена в 0.3 % (3г/л) раствор на время от 30 секунд до нескольких минут, или она может быть подвержена постоянному пребыванию в воде с низкой концентрацией (0.05 % = 500 мг/л). Соль в низких концентрациях является прекрасным средством контроля ихтиофтириуса в циркулируемых системах без повреждения биофильтра.

Химические способы лечения включают в себя формалин, малахитовый зелёный, медный купорос и перманганат калия, но они могут повреждать растения и беспозвоночных животных, таких как улитки. Уголь в фильтрах необходимо убрать перед их применением. Все способы лечения нацелены на уничтожение свободно-живущих теронтов и томонтов, которые выживают только в течение двух-трёх дней в отсутствие рыбы-носителя, поэтому лечение надо продолжать в течение нескольких дней после того, как белые точки исчезнут с рыбы. Это обычно занимает около недели; 10 дней при температуре 27 °C и 6 дней при 29 °C.

Малахитовый зелёный опасен, является известной причиной раковых заболеваний, мутаций и опасен для новорождённых. Всегда следует надевать перчатки и защитную маску при работе с концентрированным порошком. Беременные женщины НИКОГДА не должны иметь дело с этим химикатом.

• TetraMedica® «ContraIck», 100ml: малахитовый зелёный carbinol hydrochloride — 7.88 mg (канцероген), формальдегид — 3.20 g (канцероген)
• Sera® «Costapur F»
• Sera® med Professional «Protazol»

Ссылки

• [aquascope.ru/modules/tutorials/viewtutorial.php?tid=45 Ихтиофтиридиоз (Ихтиофтириазис)]
• [www.zooclub.ru/aqua/46.shtml Ихтиофтириоз рыб]
• [www.fishy.ru/diag/ fishy.ru] — диагностика болезней

Отрывок, характеризующий Ихтиофтириоз

После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».