Канев, Ицхак
| Ицхак Канев | |
| יצחק קנב | |
| Род деятельности: |
чиновник Гистадрута |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Награды и премии: | |
Ицха́к Ка́нев (ивр. יצחק קנב, урождённый Исаак Борухович Каневский, 22 апреля 1896 года, Мелитополь, Таврическая губерния, Российская империя — 8 мая 1980 год, Тель-Авив, Израиль) — активный деятель сионизма и политик, основатель Купат Холим – израильской системы медицинского страхования через больничные кассы.
Содержание
Биография
Исаак Каневский родился 22 апреля (5 мая) 1896 года в городе Мелитополь (сегодня Запорожская область Украины). Учился в Таврическом университете (Симферополь, 1917—1919). В 1917 году стал одним из создателей Гехалуц — организации, которая готовила еврейскую молодёжь к эмиграции в Палестину. В 1919 году контрабандисты переправили его с четырьмя попутчиками из Севастополя в Турцию. Каневский добрался до Стамбула и присоединился к Иосифу Трумпельдору, после чего вся группа постепенно перебралась в Палестину[1].
В Палестине стал простым сельскохозяйственным рабочим. В марте 1920 года он в числе других эмигрантов оборонял поселение Тель-Хай в Верхней Галилее от нападения арабов и был ранен. В августе того же года участвовал в формировании «Рабочего и оборонительного батальона имени Иосифа Трумпельдора» (сам Трумпельдор незадолго до этого погиб в боях за Тель-Хай). Батальон, в который вошли многие еврейские эмигранты из Крыма, в основном, трудился на сельхозработах, занимался строительством и обустройством новоприбывших эмигрантов.
В 1923 году Канева избрали в исполком Купат Холим. Ицхак Канев продолжил образование в Лондонском университете, Венском университете, а позднее окончил школу экономики и права в Тель-Авиве. В 1947 году основал и возглавил Институт социальных исследований при профсоюзном объединении Гистадрут. После образования Государства Израиль стал во главе департамента Гисдатрута и занимался созданием системы социального страхования и социального обслуживания. С 1957 года по поручению правительства разрабатывал схемы комплексного медицинского страхования[2].
В 1928 году был избран членом исполнительного комитета, а с 1955 по 1964 год — вице-президентом Международной ассоциации социального страхования. Ицхак Канев — автор многочисленных работ в области социального страхования. Он удостоен Премии Израиля — самой престижной в стране правительственной премии (1962, номинация — общественные науки).
В 1950—1951 годах был депутатом Кнессета 1-го созыва, входя во фракцию МАПАЙ — Рабочей партии Земли Израиля[3].
Семья
- Отец — Борух Абрам-Мордкович Каневский
- Мать — Соня Беньяминовна Каневская[4]
Основные труды
- Itzhak Kanev. Social policy and social insurance in Palestine (1942).
- Itzhak Kanev. Social insurance in Palestine and its reconstruction (1946).
- Itzhak Kanev. Hevrah Be-Yisrael Ve-Tikhnun Sotsyali (1962).
- Itzhak Kanev. Social policy in Israel;: Achievements and shortcomings (1964).
- Itzhak Kanev. Health, services in Israel and public expenditure on health and international comparisons (1965-1966 - 1967/1968) (1969).
- Itzhak Kanev. Social and health research, 1964-1965 (1966).
- Itzhak Kanev. Israel's war on poverty and new approaches to rehabilitation (1971).
Более полный перечень работ см. [5].
Напишите отзыв о статье "Канев, Ицхак"
Примечания
- ↑ [jewishnews.com.ua/ru/publication?id=2597 Еврейская Украина: 10 фактов о евреях Запорожья].
- ↑ Российская еврейская энциклопедия [Электронный вариант] www.rujen.ru/index.php/Канев
- ↑ Вебсайт кнессета. www.knesset.gov.il/mk/eng/mk_eng.asp?mk_individual_id_t=604
- ↑ Кумок В. Н., Воловник С. В. Евреи Мелитополя. Т. 1. Мелитополь: ООО «Издательский дом МГТ», 2012, с. 780.
- ↑ Kanev, Itzhak 1896-1980. www.worldcat.org/identities/lccn-no96003656/
Отрывок, характеризующий Канев, Ицхак
Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
