Небенцаль, Ицхак
| Ицхак Небенцаль нем. Yitzhak Nebenzahl ивр. יצחק ארנסט נבנצל <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1961 — 1981 | |||
| Предшественник: | Зигфрид Мозес | ||
| Преемник: | Ицхак Туник | ||
| Рождение: | 1907 Франкфурт-на-Майне, Германия | ||
| Смерть: | 19 декабря 1992 Израиль | ||
Ицхак Эрнст Небенцаль (нем. Yitzhak Nebenzahl; ивр. יצחק ארנסט נבנצל 1907 год, Франкфурт-на-Майне, Германия — 19 декабря 1992, Израиль) — государственный контролёр государства Израиль (1961—1981)[1].
Родившись во Франкфурте-на-Майне в 1907-м году, в 1933-м году Небенцаль иммигрировал в Британский мандат Палестины и поселился в Иерусалиме. До основания государства Израиль служил офицером еврейской военной подпольной организации Хаганы. С 1948-го года, имея образование юриста, работал на руководящих должностях в государственном секторе, в том числе занимал ключевые позиции в руководствах государственных банков (председатель консультативного совета Банка Израиля и председатель Почтового Банка).[2].
В 1961-м году был назначен Государственным Контролёром Израиля. Многие израильские СМИ признают именно за ним установление стандартов ответственности правительства. Например, в 1977 году он представил доклад, в котором подверг резкой критике израильское военное руководство за растрату средств и неспособность достойно ответить на внешние вызовы.
6 октября 1973 года после неожиданного нападения Египта и Сирии, Небенцаль вошёл в состав Комиссии Аграната, призванной расследовать готовность Израиля к дальнейшим боевым действиям.
Небенцаль и его супруга Хилдегард родили пять детей. Его сын, Авигдор Небенцаль, стал Главным раввином Старого города Иерусалима.
Напишите отзыв о статье "Небенцаль, Ицхак"
Примечания
| ||||||||
|
Это заготовка статьи о человеке из Израиля. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Небенцаль, Ицхак
– Куда идет народ то?– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
