Спивак, Ицхак

Ицхак Спивак (ивр. ‏יצחק ספיבק‏‎, псевдонимы יצחק בן אשר, י. אחי לאה, וי. שפי; Ицик Ушерович Спивак; 1 марта 1886, Оргеев Бессарабской губернии — 13 марта 1977, Рамат-Ган) — еврейский детский писатель, переводчик, педагог-методист. Писал на иврите.

Родился в семье табаководов Ушера Моисеевича и Шпринцы Спивак. После смерти матери, воспитывался в доме деда Идл-Мойше. Учился в хедере и ешиве р. Йосла Духовного хасидского толка; учился вместе с будущим педагогом и экономистом В. С. Мышкисом. Работал учителем древнееврейского языка в еврейской земледельческой колонии Думбровица, затем в Калараше и Кишинёве. Окончил учительские курсы в Гродно; с 1910 года — в Одессе, где начал публиковать как собственные произведения для детей, так и переводы приключенческих романов Жюля Верна, Томаса Майн Рида, сказки братьев Гримм.

В 1919 году прибыл в подмандатную Палестину на корабле Руслан. Работал учителем в школе בית הספר למל в Иерусалиме, преподавал в Еврейском университете.

Переводил на иврит с идиша и русского языка стихи Семёна Фруга, рассказы Залмена Розенталя, Льва Толстого. В 1959 году под редакцией И. Спивака вышла книга памяти евреев Оргеева. Последние годы жизни жил в Рамат-Гане.

Отрывок, характеризующий Спивак, Ицхак

– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.