Ицхоки, Яков Давидович

Яков Ицхоки
Имя при рождении:	Яков Давидович Ицхоки
Дата рождения:	12 мая 1902(1902-05-12)
Дата смерти:	2 января 1986(1986-01-02) (83 года)
Место смерти:	Москва
Профессия:	артист балета, балетмейстер, балетный педагог
Гражданство:	СССР СССР

Яков Дави́дович Ицхо́ки (род. 12 мая 1902 — 2 января 1986) — советский артист балета, балетмейстер, педагог.

Биография

Учился в балетной студии Михаила Мордкина, а после его эмиграции и закрытия студии поступил вместе со своим другом Асафом Мессерером в Московское хореографическое училище, где занимался у А. А. Горского.

Работал в Большом театре, в 1937—1938 годы получил приглашение от режиссёра М. И. Гольдблата (ученика А. М. Грановского, руководителя Московского ГОСЕТа) поставить танцы в драматических спектаклях Биробиджанского ГОСЕТа. Как пишет Борис Котлерман, «отлично поставил танцы» в спектаклях «Блуждающие звезды» и «Тевье-молочник» Шолом-Алейхема, «Разбойник Бойтрэ», оформленные художниками Шифриным и Рабичевым. Музыку к спектаклям написал Л. М. Пульвер.

Кроме работы с драматическими актёрами, Яков Давидович Ицхоки основал балетную студию при Биробиджанской музыкальной школе.

В 1944—1949 годах преподавал в Московском государственном еврейском театральном училище (МГЕТУ) при ГОСЕТе вплоть до его закрытия.

Актрисой ГОСЕТа была сестра Ицхоки Ева Давыдовна Ицхоки.

Отрывок, характеризующий Ицхоки, Яков Давидович

– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.