Кальцекки-Онести, Ичилио

Ичилио Кальцекки-Онести
итал. Icilio Calzecchi Onesti
Дата рождения	1911(1911)
Место рождения	Предаппио, Королевство Италия
Дата смерти	29 мая 1942(1942-05-29)
Место смерти	впадина Гот эль Уалеб, Мармарика (ныне вблизи города Тобрук, Ливия)
Принадлежность	Королевство Италия Королевство Италия
Род войск	танковые войска
Годы службы	1932-1942
Звание	капитан
Часть	133-й танковый полк 101-й моторизованной дивизии «Триесте»
Сражения/войны	Вторая итало-эфиопская война Вторая мировая война Битва при Бир Хакейме
Награды и премии

Ичи́лио Кальце́кки-Онести (итал. Icilio Calzecchi Onesti; 1911 — 29 мая 1942) — итальянский офицер, танкист во время Второй мировой войны. Кавалер высшей награды Италии за подвиг на поле боя — золотой медали «За воинскую доблесть» (посмертно).

Биография

Родился в 1911 году в коммуне Предаппио (Королевство Италия). После окончания лицея в городе Анкона, 2 ноября 1931 года был принят в школу Сполето.

В 1932 году присвоено звание лейтенанта, назначен 93-й пехотный полк. В марте 1934 года направлен в Бенгази, где сначала проходил службу в 15-м эритрийском батальоне, затем в 9-м ливийском батальоне и наконец, в июле 1934 года — в 4-м колониальном пехотном полку.

Добровольцем участвовал в эфиопской кампании, в 1936 году переведён в 23-й пехотный полк, повышен до лейтенанта регулярной армии (итал. Tenente in s.p.e.; servizio permanente effettivo).

Переведён в 33-й танковый полк, затем в сентябре 1941 года — в 133-ю танковую дивизию «Литторио». С февраля 1942 года участвовал в Североафриканской компании в звании капитана. 29 мая 1942 года командир 11-го танкового батальона 133-го танкового полка 101-й моторизованной дивизии «Триесте» капитан Ичильо Кальзекки Онести погиб в битве при Бир Хакейме.

Посмертно награждён золотой медалью «За воинскую доблесть».

Ufficiale addetto al comando di grande unità, chiedeva insistentemente ed otteneva il comando di una compagnia carri in operazione. Incaricato di attaccare in accompagnamento di un reggimento di fanteria motorizzata, una posizione nemica molto ben munita di artiglieria ed armi controcarro, dopo aver superato con perizia un campo minato, risolutamente affrontava il nemico che vigorosamente reagiva col fuoco e con i mezzi blindati di armamento e corazzatura superiori. Riuscito ad addentrarsi in profondità nello schieramento nemico, veniva ferito al braccio sinistro da un colpo anticarro che gli immobilizzava il proprio carro comando. Montato su un altro carro, persisteva nella lotta; colpito nuovamente, alla spalla sinistra, rifiutava ogni cura, sollecito solo di dare impulso all’azione. Ferito infine mortalmente al petto da colpo anticarro si preoccupava solo del proprio equipaggio al quale continuava a prodigare assistenza fino all’estremo della propria esistenza. Il nemico ammirato, rendeva l’onore delle armi al valoroso caduto.

Regione Got el Ualeb, Marmarica, 29 maggio 1942.

— Из представления к награде

Награды

• Золотая медаль «За воинскую доблесть» (посмертно)

Память

17 мая 1960 года одна из улиц Римини названа именем Ичильо Кальзекки Онести. В его честь назван 9-й танковый батальон.

Семья

Вдова Ада и две дочери проживали в Римини.

Ссылки

• [www.museocavalleria.it/Medaglie%20d'oro%20Carristi/Calzecchi.htm Icilio Calzecchi Onesti]. Associazione Amici del Museo Storico della. Проверено 28 декабря 2012.  (итал.)
• [www.assocarri.it/Albo_onore/Eroi/Eroe_Calzecchi_Onesti.pdf CAPITANO GABRISTA Icilio Calzecchi Onesti XI BTG. CARRI M. 13/40 DIVISIONE "TRIESTE"]. L’Associazione nazionale Carristi d’Italia. Проверено 31 декабря 2012. [www.webcitation.org/67jngHfBX Архивировано из первоисточника 18 мая 2012].  (итал.)

Отрывок, характеризующий Кальцекки-Онести, Ичилио

Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.
В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.