Ишана Нагара

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ишана Нагара (Īśāna Nāgara IAST), также Ишана Тхакур (Īśāna Ṭhākura IAST; 1498—??) — кришнаитский святой, живший в Бенгалии в XVI веке.[1] Ишана был близким сподвижником и учеником Адвайты Ачарьи.[1] Ему приписывается авторство агиографии Адвайты Ачарьи под названием «Адвайта-пракаша».[1] Это произведение часто выдаётся за самый ранний гаудия-вайшнавский текст на бенгали, составленный за два года до «Чайтанья-бхагаваты».[1] Однако, по мнению большинства учёных «Адвайта-пракаша» была написана в конце XIX века автором по имени Ачьютачарана Чаудхури Таттванидхи.[1]

Напишите отзыв о статье "Ишана Нагара"



Примечания

  1. 1 2 3 4 5 Manring 2005, С. 1

Литература

  • Manring, Rebecca J. (2005), [books.google.com/books?id=Vs1b9KjnnDgC Reconstructing Tradition: Advaita Ācārya and Gauḍīya Vaiṣṇavism at the Cusp of the Twentieth Century], New York: Columbia University Press, ISBN 0231129548, <books.google.com/books?id=Vs1b9KjnnDgC> 

Отрывок, характеризующий Ишана Нагара

Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.