Ишбулатов, Рахим Усманович

Рахим Усманович Ишбулатов
башк. Рәхим Усман улы Ишбулатов
Дата рождения:	7 апреля 1911(1911-04-07)
Место рождения:	д. Абзелилово Оренбургского уезда Оренбургской губернии (в настоящее время - дер. Канчерово Александровского района Оренбургской области РФ)
Дата смерти:	18 июня 1967(1967-06-18) (56 лет)
Место смерти:	г. Уфа
Гражданство:	СССР СССР
Жанр:	портреты, историческая живопись
Учёба:	Уфимский техникум искусств, Высшие музейные курсы в Москве
Награды:
Звания:	Заслуженный деятель искусств БАССР (1961)

Рахим Усманович Ишбулатов (башк. Рәхим Усман улы Ишбулатов; 7 апреля 1911 — 18 июня 1967) — живописец, Заслуженный деятель искусств Башкирской АССР (1961). Участник Великой Отечественной войны.

Биография

Рахим Усманович Ишбулатов родился 7 апреля 1911 года в деревне Абзелилово Оренбургского уезда Оренбургской губернии (сейчас — дер. Канчерово Александровского района Оренбургской области РФ).

Рахим рано остался без родителей. В деревне Абзелилово он работал пастухом, был беспризорником. Поступил учиться в сельскохозяйственный техникум. В техникуме ему понравилось оформлять стенгазеты, для которых он рисовал, писал стихи. Это было замечено педагогическим советом и Рахим был направлен учиться в Уфимский техникум искусств.

В техникуме искусств, где он учился в 1930—1934 годах, педагогами Рахима были художники К. С. Девлеткильдеев, А. Э. Тюлькин, М. Д. Усманов.

В 1934 году, по направлению Наркомпроса, Рахим поступил учиться на двухгодичные Высшие музейные курсы в Москве. На курсах преподавала Надежда Константиновна Крупская. Окончив курсы Рахим защитил диплом на тему «Культурное строительство Башкортостана», и возвратился в Уфу.

В Уфе Ишбулатов с 1936 по 1938 год работает научным сотрудником в Музее революции имени 1905 года, в Художественном музее (1938—1941), преподавал в техникуме искусств (1936—1941). Состоял членом Уфимского городского ССХ (ССХ БАССР; СХ СССР) с 1937 года.

В годы Великой Отечественной войны Рахим был призван в армию. Служил с 1941 по 1943 годы. За боевые заслуги награждён орденом Красной Звезды, медалью «За оборону Ленинграда».

Был тяжело ранен. После ранения вернулся в Уфу. Здесь он несколько лет (1956—1960) возглавлял Союз художников Башкортостана и продолжил преподавание в Башкирском техникуме искусств (1947—1952).

В 60-е годы он был членом Художественного совета при Управлении искусств БАССР.

Возглавляя союз художников Ишбулатов много внимания уделял пропаганде изобразительного искусства в республике, публиковал статьи в газетах и журналах на башкирском, татарском и русском языках.

Умер в 1967 году в Уфе.

Работы Ишбулатова хранятся в коллекции Башкирском государственном художественном музее им. М. В. Нестерова, а также в частных собраниях.

Основные работы

Первым монументальным произведением Р.Ишбулатова было полотно «Салавата ведут» (1940). К образу Салавата Юлаева он вновь вернулся в работе «Непокоренная воля» (1964).

Интерес к истории нашел отражение в его произведении «Башкиры в Берлине. 1763 г.».

Рахим Усманович Ишбулатов стремился в живописи монументальным образам и большим формам. Примером являются его картины «Генерал Шаймуратов. Рейд башкирской конной дивизии» (1960), «Непокоренная воля» (1964). Одной из лучших его картин является «Праздник Победы» (1949).

К его произведениям на военную тематику относятся: «Утро Победы», «Конница в рейде», «Рейд Башкирской дивизии», «Пограничники».

Ишбулатов также создал портреты деятелей культуры и искусства Башкортостана: М.Тажи, (1964), Г.Саляма, Магинур Бибовой (солистка Башкирского государственного ансамбля народного танца имени Ф.Гаскарова и жена художника.

Ишбулатовы также созданы произведения: Договор на соцсоревнование, х. м., 1956. Отдых нефтяников, х. м., 1957. Бахчи, х. м., 1958. Рейд Башкирской конной, х. м., 1960. Пограничники, х. м., 1963. Под Курман-Тау, х. м, 1962. Непокоренная воля, х. м., 1966.

Ученики

Учениками Ишбулатова были такие известные художники, как А. Лутфуллин, Р. Нурмухаметов, Ф. Кащеев, Б. Домашников, Г. Мухаметшин и другие.

Выставки

С 1936 года Ишбулатов был участником республиканских, межобластной, декадных, зональной и зарубежной выставок.

• Персональная выставка, Уфа, 1961.
• Республиканские выставки, Уфа, с 1936 по 1966 на всех.
• Декадная выставка произведений художников БАССР, Москва, 1955.
• «Урал социалистический», Пермь, 1967 (посмертно).
• Выставка произведений художников автономных республик РСФСР, Москва, 1971 (посмертно).
• Выставка произведений художников Башкирии, ГДР, г. Галле, 1975 (посмертно).

Награды

Орден Красной звезды, медаль «За оборону Ленинграда». Медаль «За трудовое отличие», 1955.

Литература

• Справочник «Художники Советской Башкирии». Автор-составитель Э. П. Фенина, Башкирское книжное издательство, Уфа-1979
• Башкирская энциклопедия т.3, Уфа, 2006.
• Г. С. Кушнеровская: Изобразительное искусство Башкирской АССР. Изд. «Советский художник», Москва, 1974.

Ссылки

• www.vatandash.ru/index.php?article=1601
• www.hrono.info/text/2005/fenina05_05.html
• artru.info/ar/7213/

Отрывок, характеризующий Ишбулатов, Рахим Усманович

Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.