Ишеева Гора
|
Ишеева Гора
İşəy tawı, Ишәй тавы
Показать/скрыть карты
|
Ише́ева Гора́ (тат. İşəy tawı, Ишәй тавы) — татарская деревня в Сотницкой волости Шацкого уезда Тамбовской губернии, ныне часть с. Алёшино Сасовского района Рязанской области.
Название видимо от имени основателя деревни Ишея (Ишмухаммед (тат. İşmөxəmmət)). Существовала соборная мечеть и приходская школа (мектеб). Деревянное здание мечети, открытой в 1876 г. не сохранилось. К приходу алёшинской мечети также относилось татарское население соседних Большого и Малого Студенца. В 1862 г. деревня состояла из 13 дворов, в которых проживали 100 мужчин и 98 женщин. В 1876 г. к приходу алешинской мечети относилось 150 мужчин и 145 женщин с. Алешино (видимо татары-магометане Ишеевой Горы и Зеняковки), а 1878 г. — 160 и 163 соответственно. С мусульманским населением Больших и Малых Студенцов численность прихода составила в 1876 г. 607 чел., а в 1878 г. — 687 чел. Существовали тесные родственные и культурные связи с соседним с. Бастаново. Население в кон. 19 — нач. 20 вв. занималось торговлей в Степном крае и Средней Азии.
После революции 1917 г. татары постепенно покинули деревню, уехав в Среднюю Азию и другие места. Из трёх каменных зданий того времени сохранилось два, одно из них здание школы (мектеба). В настоящее время в с. Алешино проживает только 19 татар-ишеевцев.
|
Это заготовка статьи по географии Рязанской области. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Напишите отзыв о статье "Ишеева Гора"
Отрывок, характеризующий Ишеева Гора
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
