Ишервуд, Кристофер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кристофер Уильям Брэдшоу Ишервуд
Christopher William Bradshaw Isherwood
Место смерти:

Санта Моника, США

Гражданство:

США

Род деятельности:

писатель, сценарист

Язык произведений:

английский

Подпись:

Кристофер Уильям Брэдшоу Ишервуд (англ. Christopher William Bradshaw Isherwood, 26 августа 1904, Хай-Лейн, Великобритания — 4 января 1986, Санта-Моника США) — англо-американский писатель.





Биография

Ишервуд родился в семье английского офицера, погибшего в Первую мировую войну. В 1928—1929 годах обучался медицине в Кембридже, но, проучившись всего шесть месяцев, покинул Великобританию, чтобы провести несколько недель в компании своего друга Одена в Берлине. С 1928 года начал публиковать свои произведения. Основная тема рассказов Ишервуда того периода — критика британского снобизма. Его первые романы «Все – конспираторы» (1928) и «В память» (1932) также затрагивают проблемы «потерянного поколения».

В 1930-33 годах работал учителем английского языка в Германии. В 1932 году Кристофер влюбился в немецкого юношу Хайнца Недермайера. После прихода к власти Гитлера покинул Германию. Воспоминания о Германии легли в основу самого известного произведения писателя — романа «Прощай, Берлин», на основе которого был снят фильм «Кабаре».

В 1938 году Кристофер поехал в Китай вместе с Оденом, затем в 1939 году отправился в Америку, где работал сценаристом на студии. В 1946 году писатель получил гражданство США, где прожил до конца своих дней.

В 40-х годах Кристофер познакомился с учением Веданты и стал его активным проповедником. Выбор его во многом был определен тем, что его гуру Свами Прабхавананда относился к гомосексуальным наклонностям писателя без негативизма. В 1965 году Ишервуд написал беллетризированную биографию Рамакришны — «Рамакришна и его ученики».

В День святого Валентина 1953 года Ишервуд, которому тогда было 48 лет, среди своих приятелей на пляже в Санта-Монике встретил 18-летнего художника-портретиста Дона Бакарди и влюбился в него. Хотя все друзья Ишервуда были шокированы разницей в возрасте, существующей между любовниками, их отношения оказались на редкость стабильными и долговременными: они прожили вместе 33 года, вплоть до самой смерти писателя.[1]

В 1970-х годах писатель превратился в видного международного борца за признание прав сексуального меньшинства, одним из первых открыто заявив о своей гомосексуальности.

Скончался в 1986 году от рака предстательной железы. Его тело было передано Медицинской школе Калифорнийского университета.[2]

Библиография

См. также

Напишите отзыв о статье "Ишервуд, Кристофер"

Ссылки

  • [www.huntington.org/Isherwoodexhibit/Isherwoodmainpage.htm Isherwood Exhibit at the Huntington]
  • [www.theparisreview.com/viewinterview.php/prmMID/3971 The Paris Review Interview]
  • [www.litweb.net/biography/493/Christopher_Isherwood.html LitWeb.net: Christopher Isherwood Biography]
  • [isherwoodfoundation.org/index.php Christopher Isherwood Foundation]
  • [research.hrc.utexas.edu:8080/hrcxtf/view?docId=ead/00061.xml&query=isherwood,%20christopher&query-join=and Christopher Isherwood Collection] at the Harry Ransom Center at the University of Texas at Austin
  • [www.upress.umn.edu/Books/I/isherwood_where.html Where Joy Resides] An Isherwood Reader

Примечания

  1. [www.latimes.com/entertainment/news/movies/la-ca-chrisdon29-2008jun29,0,5992718.story Christopher Isherwood and Don Bachardy: a personal and artistic union]
  2. [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=8618 Christopher Isherwood на сайте findagrave.com]


Отрывок, характеризующий Ишервуд, Кристофер

Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.