Ишиха

Ишиха (кит. упр. 亦失哈, пиньинь: yìshīhā; чжурчж.: i ʃï xa; работал в период 1409?—1451?) — китайский евнух времён династии Мин, совершивший ряд экспедиций по рекам Сунгари и Амур, и построивший два буддистских храма на нижнем Амуре в районе современного посёлка Тыр в Хабаровском крае.

Считается, что Ишиха был «хайсиским чжурчжэнем», и попал в китайский плен в конце XIV века. Он работал вместе с такими известными евнухами своей эпохи, как Ван Чжэнь и Цао Цзисян.

В годы правления под девизом «Юнлэ» (1402—1424) Китай начал проводить активную политику по исследованию новых земель: на море адмирал Чжэн Хэ пересёк Индийский океан, а на суше китайский посол Чэнь Чэн прибыл в Герат — столицу государства Тимуридов. В 1409 году китайское правительство, уже имевшее контакты с «хайсискими чжурчжэнями» и «цзяньчжоускими чжурчжэнями», повелело Ишиха начать подготовку экспедиции к нижнему течению Амура, чтобы продемонстрировать мощь империи Мин населявшим эти края «нургальским чжучжэням», побудить их установить официальные контакты с империей, и обеспечить отсутствие угрозы с их стороны, когда империя Мин будет воевать с восточными монголами.

В 1411 году, после двухлетней подготовки, экспедиция Ишиха отплыла из района современного города Цзилинь вниз по реке Сунгари на 25 судах с 1000 человек на борту. «Нургальские чжурчжэни» практически не оказывали сопротивления экспедиции. Ишиха одарил подарками местных вождей, и построил «Нургальский форпост» в месте, которое по-китайски называлось «Тэлинь» (в районе современного посёлка Тыр), где в XIII веке находилась основанная при династии Юань «Ставка командующего восточными походами». После этого Ишиха вернулся в империю, взяв с собой 178 «нургальских чжурчжэней» для преподнесения дани императорскому двору.

В 1413—1414 годах, во время своей второй Амурской экспедиции, Ишиха провёл в Тэлине уже год. Он построил на речном утёсе буддийский храм Юннинсы, посвящённый Гуаньинь, и воздвиг стелу (в настоящее время находящуюся в Арсеньевском музее Владивостока) с текстом на китайском, монгольском и чжурчжэньском языках. Согласно этому тексту, местные жители занимались рыболовством, были искусны в стрельбе из лука, носили одежду из рыбьей кожи. Согласно некоторым свидетельствам, в 1413 году Ишиха также посетил близлежащее побережье Сахалина и одарил местных вождей званиями династии Мин. До конца правления под девизом «Юнлэ» Ишиха совершил ещё три экспедиции в низовья Амура, в результате которых местные племена присылали дань Минскому двору.

После смерти Чжу Ди последующие императоры продолжали прежнюю политику относительно «диких чжурчжэней». В 1425 году Лю Цин — императорский представитель в Ляодуне — повелел построить суда для новой речной экспедиции, которая и отплыла под руководством Ишиха в 1426 году.

Последняя экспедиция Ишиха была связана с уходом на покой вождя «нургальских чжурчжэней» и передачи власти его сыну. Ишиха присутствовал на этой церемонии, произошедшей в 1432 году, передал новому вождю знаки власти, и вручил подарки подчинённым тому вождям. На этот раз флот Ишиха состоял из 50 больших судов с 2000 человек на них, и именно он привёз нового вождя (проживавшего в Пекине) в Тэлинь. Так как к тому времени воздвигнутый Ишиха в 1413 году храм уже разрушился, то он возвёл новый (уже на новом месте — на месте храма, построенного во времена династии Юань), и поставил возле него новую стелу (также находится теперь во Владивостоке). Считается, что всего Ишиха совершил 9 экспедиций в низовья Амура.

В 1430-х годах китайское правительство прекратило практику отправки экспедиций за пределы страны. В 1435 году Ишиха был назначен ответственным за оборону Ляодуна, и оставался на этом посту в течение 15 лет. Судя по всему, его служба во время ойратских рейдов была признана неудовлетворительной, и между 1449 и 1451 годами он был отправлен в отставку. В более поздних исторических документах упоминания о нём отсутствуют.

Дополнительная литература

• Головачев В. Ц., Ивлиев А. Л., Певнов А. М., Рыкин П. О. Тырские стелы XV века: Перевод, комментарии, исследование китайских, монгольского и чжурчжэньского текстов / Отв. ред.: Е. И. Кычанов, П. О. Рыкин; Российская академия наук, Институт лингвистических исследований; Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока, Дальневосточное отделение; Институт востоковедения. — СПб.: «Наука», 2011. — 319, [1] с., [64] с. вкл. ISBN 978-5-02-025615-6

Отрывок, характеризующий Ишиха

На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.