Ищенко, Наталья Сергеевна

Наталья Ищенко
Наталья Ищенко (справа) на вручении госнаград в Кремле в 2012 году
Личная информация
Пол	женский
Полное имя	Наталья Сергеевна Ищенко
Гражданство	Россия Россия
Специализация	соло дуэт группа комбинация
Клуб	Юность Москвы
Дата рождения	8 апреля 1986(1986-04-08) (38 лет)
Место рождения	Смоленск, РСФСР, СССР
Тренеры	В.А. Теплякова Т. Е. Данченко Т. Н. Покровская
Рост	177 см
Вес	~ 60 кг
Награды и медали Синхронное плавание Олимпийские игры Золото Пекин 2008 Группа Золото Лондон 2012 Дуэт Золото Лондон 2012 Группа Золото Рио-де-Жанейро 2016 Дуэт Золото Рио-де-Жанейро 2016 Группа Чемпионаты мира Золото Монреаль 2005 Группа Золото Монреаль 2005 Комбинация Серебро Монреаль 2005 Соло Золото Мельбурн 2007 Соло, техническая Золото Мельбурн 2007 Группа, техническая Золото Мельбурн 2007 Группа, произвольная Золото Мельбурн 2007 Комбинация Серебро Мельбурн 2007 Соло, произвольная Золото Рим 2009 Соло, произвольная Золото Рим 2009 Соло, техническая Золото Рим 2009 Дуэт, произвольная Золото Рим 2009 Группа, произвольная Золото Шанхай 2011 Соло, техническая Золото Шанхай 2011 Соло, произвольная Золото Шанхай 2011 Дуэт, техническая Золото Шанхай 2011 Дуэт, произвольная Золото Шанхай 2011 Группа, произвольная Золото Шанхай 2011 Комбинация Золото Казань 2015 Дуэт, техническая Золото Казань 2015 Соло, произвольная Золото Казань 2015 Дуэт, произвольная Чемпионаты Европы Серебро Мадрид 2004 Соло Золото Будапешт 2006 Соло Золото Будапешт 2006 Группа Золото Будапешт 2006 Комбинация Серебро Эйндховен 2008 Соло Золото Будапешт 2010 Соло Золото Будапешт 2010 Группа Золото Будапешт 2010 Дуэт Золото Будапешт 2010 Комбинация Золото Эйндховен 2012 Дуэт Золото Эйндховен 2012 Соло Золото Лондон 2016 Соло, произвольная Золото Лондон 2016 Дуэт, техническая Золото Лондон 2016 Дуэт, произвольная Кубок мира Золото Иокогама 2006 Соло Золото Иокогама 2006 Группа Золото Иокогама 2006 Комбинация Золото Чаньшу 2010 Соло Золото Чаньшу 2010 Группа Золото Чаньшу 2010 Комбинация Государственные награды

Ната́лья Серге́евна И́щенко (8 апреля 1986, Смоленск, СССР) — российская спортсменка, выступающая в синхронном плавании. Пятикратная олимпийская чемпионка, 19-кратная чемпионка мира, 12-кратная чемпионка Европы, абсолютная чемпионка Европы 2010 года и первая синхронистка в истории чемпионатов Европы, которой удалось выиграть все 4 вида. Член сборной России с 2002 года, заслуженный мастер спорта России.

Спортивная карьера

Начало карьеры

Наталья Ищенко родилась в Смоленске 8 апреля 1986 года, вскоре после этого её семья переехала в Калининград. Когда ей исполнилось пять лет, мама отвела Наташу сразу в две спортивные секции — художественной гимнастики и синхронного плавания в спортивный комплекс «ЮНОСТЬ». Но вскоре совмещать занятия сразу в двух секциях стало трудно, и она остановилась на синхронном плавании.

В течение почти 10 лет спортсменка работала под руководством калининградских специалистов: Светланы Валерьевны Устюговой, Лады Анатольевны Степанович и Людмилы Игоревны Мизиной. Все они внесли свой вклад в будущие успехи Ищенко. Устюговой Наталья благодарна за хореографию, Мизиной и Степанович — за техническую подготовку. В 14 лет спортсменка переехала в Москву, чтобы тренироваться в знаменитом Олимпийском центре водного спорта на Ткацкой улице.

Сезон 2006

В рамках подготовки к чемпионату Европы Наталья и остальные члены сборной приняли участие в открытом чемпионате России, на котором она представила свои новые сольные программы. Для короткой программы Наталья с тренером выбрала музыку Сен-Санса, а для произвольной — мелодию из фильма «Страсти Христовы». Наталья выиграла за явным преимуществом, опередив украинку Дарью Юшко и москвичку Юлию Шепелеву. В групповых упражнениях в составе сборной России (Мария Громова, Ольга Кужела, Анна Насекина, Елена Овчинникова, Светлана Ромашина, Эльвира Хасянова, Анна Шорина, Софья Волкова, Александра Ельчинова, Екатерина Ефремова, Елизавета Степанова) спортсменка также выиграла золотую медаль.

На чемпионате Европы 2006 года в Будапеште Ищенко принимала участие в 3 видах программы из четырёх и стала трёхкратной чемпионкой Европы в течение 24 часов. Из 3-х одержанных побед самой ценной для Натальи стала победа в соло:

«…Из трех медалей дороже всего победа в „соло“. Это мой любимый вид синхронного плавания. Правда, никакого синхрона там нет, но именно этим он мне и нравится. Когда не зациклен на партнерах, можешь показать себя в полной мере, раскрыться как индивидуальность… Чувствую себя лучшей в своем деле. И это фантастическое ощущение! Я поставила перед собой такую задачу и в итоге добилась успеха. Думаю, помог мой характер. А точнее, отдельные черты: упрямство, упертость, вредность. Это тот случай, когда сработали не самые лучшие мои качества (смеётся). А если серьёзно, то я уверена, что россиянки побеждают благодаря тренерам. Они у нас лучшие в мире.

…»

После триумфа на чемпионате Европы Наталья повторила свой успех на Кубке мира в Иокогаме, выиграв золотые медали в соло, в составе группы и комбинации.

Сезон 2007

Первым стартом в сезоне для Натальи стал открытый Кубок России, где она представила на суд зрителей новую сольную программу «Мемуары Гейши» на музыку из одноименного фильма. Программа, по словам самой спортсменки получилась «оригинальной — микстом сложных технических элементов и художественной выразительности», не оставив равнодушными ни зрителей, ни судей, а Н. Ищенко пополнина свою медальную коллекцию ещё одной золотой медалью.

Сезон 2011

На чемпионате мира в Шанхае взяла золото в 6-ти из 7-ми видов программы в синхронном плавании.

Сезон 2012

На Олимпийских играх в Лондоне в дуэте со Светланой Ромашиной стала олимпийской чемпионкой. Также стала победительницей в групповом синхронном плавании и стала трёхкратной олимпийской чемпионкой.

Н. Ищенко замужем за Сергеем Аникиным, серебряным призёром чемпионата Европы по прыжкам в воду.

Образование

• Российский государственный университет имени Иммануила Канта.

Награды и звания

• Заслуженный мастер спорта России
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (13 августа 2012 года) — за большой вклад в развитие физической культуры и спорта, высокие спортивные достижения на Играх XXX Олимпиады 2012 года в городе Лондоне (Великобритания)
• Орден Почёта (25 августа 2016 года) — за высокие спортивные достижения на Играх XXXI Олимпиады 2016 года в городе Рио-де-Жанейро (Бразилия), проявленные волю к победе и целеустремлённость.
• Орден Дружбы (2 августа 2009 года) — за большой вклад в развитие физической культуры и спорта, высокие спортивные достижения на Играх XXIX Олимпиады 2008 года в Пекине
• Медаль «За заслуги перед городом Калининградом» (9 сентября 2015 года) — за высокие спортивные достижения и за личный вклад в развитие физической культуры и спорта
• «Лучшая спортсменка 2009 года» (по версии Федерации спортивных журналистов России).
• «Лучшая спортсменка 2011 года» (по версии Федерации спортивных журналистов России)
• «Лучшая спортсменка 2012 года» (по версии Федерации спортивных журналистов России)
• «Синхронистка 2009 года в Европе» (по версии Европейской лиги плавания LEN)
• «Синхронистка 2010 года в Европе» (по версии Европейской лиги плавания LEN)
• «Синхронистка 2011 года в Европе» (по версии Европейской лиги плавания LEN)

Интересные факты

• Объём легких у Натальи около шести с половиной литров, втрое больше среднестатистического.
• Умеет задерживать дыхание на 3,5 минуты.
• Её [ischenkonatalia.ru/ персональный сайт] — подарок мужа на день рождения.
• На Олимпийских играх в Лондоне Наталья простудилась в бассейне с холодной водой и выступала с температурой 38 градусов.

Ссылки

• [www.ischenkonatalia.ru Персональный сайт]
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/is/nataliya-ishchenko-1.html Наталья Ищенко] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Ищенко, Наталья Сергеевна

– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.