Ищите женщину (фильм, 1982)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1982 года
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
| Ищите женщину | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
нет данных |
| Автор сценария |
Светлана Володина |
| В главных ролях |
Софико Чиаурели |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
Киностудия «Мосфильм». |
| Длительность |
145 мин. |
| Бюджет |
нет |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Ищите женщину» — советский детективный комедийный художественный телефильм[прим 1], поставленный на киностудии «Мосфильм» в 1982 году режиссёром Аллой Суриковой по французской адаптации пьесы «Миссис Пайпер ведёт следствие» (в оригинале — англ. Busybody) британского драматурга Джека Поплуэлла[1][2][3], выполненной Робером Тома и названной им «Попугаиха и цыплёнок»[прим 2] (фр. La Perruche et le Poulet). Фильм имеет подзаголовок «История одного убийства».
Премьера фильма на телевидении СССР состоялась 1 января 1983 года по Первой общесоюзной программе[4], затем фильм неоднократно повторялся.
Содержание
Сюжет
1 серия
Париж, 1982 год[прим 3], канун Нового года. Заглянув в свой кабинет, нотариус мэтр Роше (Сергей Юрский) спешно отправляет сотрудников конторы по домам. Но телефонистка Алиса Постик (Софико Чиаурели) несколько задерживается и становится очевидицей странной сцены — хозяин появляется в приёмной с ножом в спине и падает на стол. Алиса звонит в полицию и падает в обморок. На сигнал приходит полицейский Максимэн, который не обнаруживает тела и обещает мадемуазель Постик две недели тюрьмы за ложный вызов полиции.
Затем сюда же прибывает сильно простуженный инспектор Грандэн (Леонид Куравлёв), в котором Алиса узнаёт друга времён своей юности Рири, с которым она не виделась двадцать лет. Полицейский приступает к расследованию, предполагая, что тело могло исчезнуть, но факт убийства всё-таки имел место. В его руках имеется вещественное доказательство: испачканная чем-то красным скатерть со стола в приёмной, на котором мадемуазель Алиса видела тело мэтра Роше, но без экспертизы невозможно определить — кровь это или чернила.
Грандэн расспрашивает мадемуазель Алису о служащих конторы, устанавливая мотив для убийства мэтра Роше. Одновременно он собирает в конторе всех служащих, а также жену мэтра Клару. В итоге выясняется, что мадемуазель Бриссар влюблена в мэтра Роше, Робер де Шаранс влюблен в мадам Роше, а у мадам Роше есть любовник, с которым она встречается в квартире Робера, и что мэтр Роше знал об этом. И в это время в конторе неожиданно появляется мэтр Роше, который очень удивлён тем, что его жены не было в опере, куда они собирались этим вечером.
2 серия
Казалось бы, дело можно закрывать, но мадемуазель Постик находит три новые улики: ключ с инициалами GN, пуговицу с перламутром и заметку в газете «Труп на Лебяжьем острове». Несмотря на запрет мэтра Роше на разговоры о его мнимом убийстве, мадемуазель Постик продолжает расследование вместе с инспектором Гранденом.
Некто похищает у мадемуазель Алисы пуговицу, а ключ вроде бы принадлежит соседу Максимэна Жаку Нуаре, но Алиса не сдаётся. Инспектор Грандэн сравнивает описание пуговицы с пуговицами на куртке убитого с Лебяжьего острова, а Максимэн выясняет, что ключ вовсе не его соседа. Полиция устанавливает, что убитый — некто Жюльен Налестро, любовник мадам Роше. Узнав об этом, мэтр Роше в панике убегает, опасаясь того, что в убийстве обвинят его. Однако инспектор Грандэн виртуозно устанавливает, что нотариус виновен только в сокрытии тела, которое нашёл в своем кабинете.
И тут появляется настоящий убийца — Робер де Шаранс, который накануне заманил Налестро в контору и затем убил в кабинете мэтра Роше, тем самым надеясь избавиться сразу и от мужа, и от любовника, а затем приударить за мадам Роше и в перспективе стать хозяином конторы, так как иначе стать нотариусом практически невозможно. Узнав, что дело провалилось, клерк возвращается в контору после работы и пытается расправиться с Алисой (которая якобы осталась одна, но на самом деле она спрятала в шкафу, в засаде, инспектора Грандэна), перед тем рассказывая своей будущей жертве детали своего коварного плана. Это всё слышит спрятанный в шкафу инспектор, однако по нелепой случайности он не может ей помочь — Алиса случайно его заперла. Но появившийся в конторе Максимэн в неистовой схватке арестовывает Робера.
В финале Алиса по телефону рассказывает своей подруге, что она станет частным детективом, и что Грандэн предлагает Алисе выйти за него замуж. Грандэн замирает в недоумении — он раздумывает, опровергнуть слова Алисы или подтвердить их.
Персонажи
- Алиса Пости́к — телефонистка в нотариальной конторе мэтра Роше. Дама за сорок, скрывающая свой возраст. Не умеет держать язык за зубами. Родилась в мае, на бульваре Сен-Мишель в доме № 5 на 3-м этаже. Впоследствии переехала на улицу Мартир на Монмартре. Не замужем. В юности дружила с Рири Гранденом, с которым не виделась уже двадцать лет. В конторе служит уже 19 лет, застала ещё предшественника мэтра Роше, мэтра Галифора, не вышла за него замуж, о чём не жалеет. Любит детективы, большую часть рабочего дня болтает по телефону с подругой Жоржеттой. Живёт в том же доме, в котором находится нотариальная контора. Дом принадлежит мэтру Роше. Каждый раз, когда Мэтр Роше увеличивает ей жалование, домовладелец (он же) увеличивает квартирную плату. Коронная фраза: «При хорошей женщине и мужчина может стать человеком»
- Инспектор Гранден — в юности его звали Рири (уменьшительное от Анри), жил на улице Мартир[fr] на Монмартре. Работает инспектором полиции, носит прозвище «Железный лоб». Не женат, но говорит, что у него жена и пять дочерей, потому что считает, что в его возрасте быть холостяком стыдно. Имеет железные нервы и хватку, а также стальной характер. Недавно получил орден за арест фальшивомонетчика, заодно схватил бронхит. Безоговорочный авторитет для подчинённых.
- Мэтр Роше — владелец нотариальной конторы и дома, в котором она расположена. Не слишком молод, чтобы ухаживать, но и не настолько стар, чтобы волочиться. Его жанр — цыпочки вроде Вирджинии Ренуар. Работает нотариусом и сдаёт квартиры внаём. Человек дела, не склонный к сантиментам. Груб, но не глуп, увлечён работой. Женат на аристократке Кларе много лет и находится с ней в прохладных отношениях. Отношения окончательно испортились после того, как мэтр уличил её в супружеской измене. По утверждению жены, имеет много врагов, поскольку всегда был воинственно настроен, требователен и придирчив.
- Мадам Клара Роше — жена мэтра Роше, томная красавица, богатая дама, которой стало скучно в «золотой клетке». Имеет любовника — Жюльена Налестро, с которым встречается в квартире клерка Робера де Шаранса.
- Робер де Шаранс — клерк конторы, работает в ней уже два с половиной года. Пришёл в контору в день св. Алисы и с тех пор каждый год в этот день дарит мадемуазель Алисе цветы. Обожаем всеми дамами в конторе, кроме мадемуазель Бриссар. Говорит, что влюблён в мадам Роше. Имеет хобби — ходить по антикварным лавкам. Живёт на улице Гобелен, 19. Если присмотреться к портретам на стенах его кабинета, то видно, что он большой поклонник Наполеона.
- Мадемуазель Сюзанна Бриссар — личный секретарь мэтра Роше. «Церковная крыса, очкарик, сухарь в шляпе», 34 года. Старая дева, без взаимности платонически влюблённая в мэтра Роше. Говорит, что страдает сердечной болезнью, угрюма и пуглива, живёт на набережной Гренель. Свой последний отпуск провела в Голландии.
- Мадемуазель Вирджиния Ренуар — машинистка конторы. «Цыпочка», модница, прелестная блондинка и кокетка. Одевается по последнему писку моды, что составляет основу её интересов. Считает, что «если мода требует, то и рога носят». Коронные выражения: «Если к Вам не прижимаются в метро, это не значит, что метро в Париже не существует», «Скромность украшает девушку… если нет других украшений». Постоянно делает ошибки в документах. Не замужем. Мэтр Роше безрезультатно пытался за ней ухаживать. Любит пофлиртовать с молодыми мужчинами и считает, что все мужчины только об «этом» и думают.
- Максимэн — полицейский 16 округа Парижа, помощник инспектора Грандэна. Обладает «железной хваткой», лучше всего у него получается драться. Всё время забывает сроки задержания за мелкие правонарушения и носит в фуражке шпаргалку с подсказками. Доброжелательный, но несколько рассеянный молодой человек: теряет ключи от мотоцикла своего соседа Жака Нуарэ. На службе не пьёт алкоголь, если только по капельке. Не прочь пофлиртовать с симпатичными молодыми девушками.
- Жак Пьер Антуан — клиент нотариальной конторы, последнее время очень занят своим завещанием и собственными предстоящими похоронами. Предпочитает, чтобы на его похоронах играла музыка, лёгкая, воздушная. Очень любит свою собаку Нико.
- Мадам Ташар — клиентка нотариальной конторы, сдаёт квартиру внаём. Мэтр Роше лично занимается её делом в надежде, что она больше не появится в конторе. Испытывает нежные чувства к мэтру Роше.
Не появляющиеся в кадре
- Жоржетта — подруга Алисы Постик, которой та постоянно звонит по телефону.
- Жак Нуаре — друг Максимэна, который одолжил ему свой мотоцикл, а Максимэн потерял от него ключи.
- Жюльен Налестро — любовник мадам Роше. Убитый, труп которого обнаружил у себя в кабинете мэтр Роше. Имел куртку с перламутровыми пуговицами.
- Боллар и Фурке — полицейские, обнаружившие труп Жюльена Налестро на Лебяжьем острове.
- Годар — дежурный полицейский. Дежурил в управлении полиции в ночь когда доставили труп Жюльена Налестро с Лебяжьего острова.
- Жорж — полицейский, заведующий архивом полиции.
- Месье Легран — клиент мэтра Роше, которому назначено на 13:30
- Месье ван Берг — несуществующий голландец, именем которого представляется неизвестный.
В главных ролях
- Софико Чиаурели — Алиса (Лили) Постик, телефонистка нотариальной конторы
- Леонид Куравлёв — инспектор Анри (Рири)[прим 4] Гранден по прозвищу «Железный лоб»
- Сергей Юрский — мэтр Роше
- Елена Соловей — мадам Клара Роше́
- Александр Абдулов — Робер де Шаранс
- Людмила Дмитриева — Сюзанна Бриссар, личный секретарь мэтра Роше
- Елена Укращёнок — Виржиния Ренуар, машинистка
- Леонид Ярмольник — Максимэн, полицейский
В эпизодах
- Владимир Басов — месье Жак Пьер Антуан, клиент
- Нина Тер-Осипян — мадам Ташар, клиентка
- Нико — собака месье Антуана
Съёмочная группа
- Автор сценария — Светлана Володина
- Режиссёр-постановщик — Алла Сурикова
- Оператор-постановщик — Михаил Агранович
- Художник-постановщик — Михаил Карташов
- Композитор — Виктор Лебедев
- Звукооператор — Владимир Мазуров
- Государственный симфонический Оркестр кинематографии СССР
Дирижёр — Эмин Хачатурян - Режиссёр — А. Ермилов
- Оператор — В. Иванов
- Художники по костюмам — Ганна Ганевская, Н. Саркисова
- Монтажёр — Людмила Елян
- Художник-гримёр — Людмила Баскакова
- Комбинированные съёмки:
Оператор — В. Жанов
Художник — Альберт Рудаченко - Консультанты — Л. Звонков, Глеб Плаксин
- Музыкальный редактор — Мина Бланк
- Директор — Владимир Репников
Художественные особенности
- Все действия в фильме происходят в одном помещении.
- Все упомянутые в фильме адреса действительно существуют. По адресу Робера де Шаранса (улица Гобелен[fr], 19) стоит исторический дом, который находится под охраной государства.
- Все газеты и журналы в фильме действительно французские. На одном журнале даже видна реклама часов Cartier модели Santos.
- В начале каждой серии использованы кадры французских кинолент «Частный детектив» (1976) и «Смерть негодяя» (1977).
- Хозяином брелока, найденного Алисой Постик, вначале считается приятель Максимэна Жак Нуаре (фр. Jacques Noiret), затем — пропавший Жюльен Налестро (фр. Julien Nalestro). Инициалы обоих — JN. На брелок же ошибочно нанесены инициалы GN.
См. также
Напишите отзыв о статье "Ищите женщину (фильм, 1982)"
Примечания
- ↑ Фильм снят по заказу Государственного Комитета СССР по телевидению и радиовещанию.
- ↑ В названии пьесы La Perruche et le Poulet заключена непереводимая игра слов. Более точный его перевод: Болтушка (фр. Perruche — попугай) и Легавый (фр. Poulet — букв. «цыплёнок», — так во Франции на жаргоне и в просторечии именуют полицейских)
- ↑ В одном из эпизодов на стене виден календарь на 1982 год. Кроме того, мэтр Роше сообщает, что следующий год по гороскопу — год Свиньи (1983-й действительно год Свиньи).
- ↑ На самом деле инспектора зовут Анри Гранден (фр. Henri Grandin). Но Алиса называет его не «Анри», а уменьшительным именем «Рири».
Источники
- ↑ Дмитрий Минченок. [www.ogoniok.com/archive/2004/4840/13-38-40/ Алла Сурикова: Люблю, когда мужики дерутся]. Огонёк (22—28 декабря 2008 года). Проверено 16 сентября 2014.
- ↑ [tv.akado.ru/programs/ischite_zhenschiny.html «Ищите женщину»] // tv.akado.ru
- ↑ [sallycatling.com/C&C/Site/busybody.html Busybody by Jack Popplewell] (англ.)
- ↑ [www.vokrug.tv/product/show/Ishchite_zhenshchinu/ История создания фильма Ищите женщину] // vokrug.tv
Ссылки
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=2577 «Ищите женщину»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- «Ищите женщину» (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Ищите женщину (фильм, 1982)
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
