Дьюри, Иэн

Иэн Дьюри Ian Dury
Основная информация
Дата рождения	12 мая 1942(1942-05-12)
Место рождения	Харроу, Миддлсекс, Англия, Британская империя
Дата смерти	27 марта 2000(2000-03-27) (57 лет)
Место смерти	Апминстер, Хаверинг, Лондон, Англия, Великобритания
Годы активности	1971 — 2000
Страна	Великобритания Великобритания
Профессии	певец автор песен актёр
Инструменты	вокал ударные
Жанры	паб-рок панк-рок новая волна
Коллективы	Kilburn and the High Roads Ian Dury and the Blockheads
Лейблы	Pye Records Stiff Records Polydor Records Demon Records Ronnie Harris Records
[www.iandury.co.uk/ www.iandury.co.uk]

Иэн Робинс Дьюри (англ. Ian Robins Dury; 12 мая 1942 — 27 марта 2000) — британский музыкант, начинавший в начале 1970-х годов в паб-роке и ставший одной из самых ярких фигур британской нововолновой сцены, создав уникальный стиль, в котором «соединились элементы мюзик-холла, панк-рока и диско».

Успех в чартах имели альбомы New Boots and Panties!! (#5 UK Albums Chart, 1977) и Do It Yourself (#2 UK, 1979), а также синглы «Reasons To Be Cheerful (Part 3)» (#3 UK Singles Chart, 1979) «What a Waste» (#9, 1978), «Hit Me With Your Rhythm Stick» (#1, 1979).

Дьюри в детстве переболел полиомиелитом и на всю жизнь остался инвалидом, но это не помешало ему создать чрезвычайно динамичный сценический имидж. Как говорится в официальной биографии, формально «Ian Dury And The Blockheads имели пять хит-синглов и два Top 10-альбома в период с 1978 по 1980 годы, но это, несомненно, достойное достижение, никак не может служить мерой того, как обожают Дьюри любители музыки во всём мире». В течение многих лет Дьюри сохранял огромную популярность, оставаясь (согласно Allmusic) одним из самых любимых в Британии культовых рок-героев.

Биография

Иэн Робинс Дьюри родился в Хэрроу-Уилд, хотя сам не раз утверждал, что его родина — Апминстер (что в большей степени соответствовало бы его произношению). В 1949 году (заразившись, по-видимому, в бассейне) Дьюри переболел полиомиелитом: это обстоятельство, оставив его калекой, наложило отпечаток на всю его дальнейшую жизнь.

Корни творчества Дьюри (как говорится в биографии певца на официальном сайте) уходят в «культурные пустыри послевоенного Эссекса» — и английскую школьную среду 1950-х годов. Страдая от осознания своей физической ущербности, подросток, в надежде завоевать авторитет сверстников, занялся творчеством — поначалу, рисованием. Знакомство с рок-культурой началось для него с увлечения музыкой Джина Винсента.

В 16 лет, окончив школу, Иэн Дьюри поступил в Уолтемстоусский художественный колледж (англ. Walthamstow Art College), где ему (согласно официальной биографии) «помогали в учёбе — любовь к джазу и уличному юмору Ист-энда». В 1964 году Дьюри получил стипендию в Королевском художественном колледже, где его преподавателем был художник Питер Блэйк, а три года спустя сам приступил к преподавательской деятельности в различных колледжах на юге Англии.

Kilburn & the High Roads

Три года спустя, потрясенный смертью кумира, Джина Винсента, Дьюри решил посвятить себя музыке и образовал с пианистом Расселом Харди группу Kilburn & the High Roads, названную в честь лондонского дорожного знака. В группу поочередно входили студенты, которых Дьюри обучал в Кентерберийской художественной школе (англ. Canterbury School of Art); постоянными же участниками стали — гитарист Кейт Лукас (англ. Keith Lucas, позже под именем Ник Кэш вошедший в 999) и басист Хамфри Оушн (англ. Humphrey Ocean).

Kilburn & the High Roads, игравшие несложный рок-н-ролл с джазовыми вариациями, в течение трех следующих лет стали одной из самых заметных групп на британской паб-рок-сцене. К 1973 году группа стала настолько известной, что Дьюри смог позволить себе оставить преподавательскую деятельность и стать профессиональным музыкантом. Группа выступила разогревщиками в британском турне The Who.

В числе музыкальных критиков, с восторгом воспринявших коллектив, был Чарли Гиллет: вскоре он взял на себя обязанности менеджера и заключил контракт с Raft Records. В 1974 году группа записала альбом, но он был отложен на полку и «всплыл» под заголовком Wotabunch! много лет спустя, когда Дьюри уже начал соло-карьеру. Kilburn & the High Roads перешли на Pye Records, где и вышел дебютный Handsome (1975), куда вошла значительная часть материала из невыпущенной пластинки; авторами всех песен были Дьюри и пианист Расселл Харди.

Паб-рок к этому времени уже находился в упадке — возможно, поэтому релиз прошёл незамеченным, да и сам альбом, как отмечали критики, прозвучал сдержанно. Он вышел также под заголовком Upminster Kids в несколько сокращённом виде. Между тем, случайная встреча Дьюри в магазине музыкальных инструментов с бывшим гитаристом группы Byzantium Чезом Джанкелом (англ. Chaz Jankel) привела к возникновению нового авторского тандема.

The Blockheads

К концу года Kilburn & the High Roads распались, но Дьюри сохранил творческий союз с Джанкелом. Поиск большого контракта успехом не увенчался: рекорд-лейблы видели в Дьюри уже «отыгравшего своё» героя паб-сцены. Но по соседству с офисом его менеджмента Дьюри располагался только что образованный лейбл Stiff Records: здесь нестандартный талант Дьюри и был впервые оценен по достоинству.

К 1977 году он получил контракт со Stiff и выпустил — под собственным именем — сингл «Sex & Drugs & Rock & Roll» (c «Razzle in My Pocket» на обороте), в записи которого приняли участие только Джанкел и саксофонист Дэйви Пэйн, а также несколько сессионных музыкантов. Сингл не стал хитом (его тираж составил лишь 19 тысяч), но очень скоро приобрёл широкую известность, став визитной карточкой Дьюри и войдя во множество компиляций.

New Boots and Panties!!

Сразу же за синглом последовал альбом New Boots and Panties!!, в который (как отмечали рецензенты Trouser Press) 35-летний музыкант вложил столько энергии, что «удивительно, как пластинка не слетает с вертушки», проявив и разнообразие: со «скандальными одами» («Plaistow Patricia», «Billericay Dickie») соседствуют искренние, чувственные баллады («Sweet Gene Vincent», «My Old Man», «If I Was with a Woman»), нередко высокого музыкального уровня («Wake Up and Make Love with Me»).

Для раскрутки альбома и сингла Дьюри пришлось согласиться на участие в турне Live Stiffs (с Элвисом Костелло, Ником Лоу, Реклесс Эриком и др.), которое началось в октябре. В новый, набранный Джанкелом состав, вошли гитарист Джон Тернбулл (англ. John Turnbull), пианист Микки Галлахер (англ. Mickey Gallagher), басист Норманн Уотт Рой (англ. Norman Watt Roy) и барабанщик Чарли Чарльз (англ. Charley Charles). Группа, здесь впервые выступившая как Ian Dury And The Blockheads, неожиданно для многих стала главным хитом тура (хедлайнером которого поначалу был самый именитый из участников, Элвис Костелло).

Группа в сравнении с Kilburns изменила стиль, заиграв сырой рок-н-ролл с элементами джаза, фанка и реггей, и была принята «на ура» в панк-сообществе — не в последнюю очередь благодаря гротескному имиджу Дьюри и его издевательским, острым текстам. Альбом в британских чартах продержался более двух лет и в конечном итоге стал платиновым. Stiff Records, сместив акценты в своей политике, запустили широкую рыночную кампанию в поддержу релизов Дьюри. В результате хитами стали синглы из альбома, «What A Waste» и «Hit Me With Your Rhythm Stick», второй из которых возглавил британский хит-парад.

Do It Yourself

Дьюри, получивший рок-звёздный статус в Великобритании, провёл успешные европейские гастроли. Им немедленно заинтересовались и в США. Лейбл Arista Records получил право распределять продукцию Дьюри на заокеанском рынке, однако, New Boots and Panties!!, несмотря на, в основном, положительные рецензии, успеха здесь не имел.

Второй альбом Do It Yourself вышел под обложкой, оформленной Барни Бабблсом (подготовившим десяток вариантов; все они были составлены из фрагментов настенного каталога Crown) и поднялся до 2-го места в британских чартах. После успеха сингла «Reasons to Be Cheerful, Part 3» (#3 UK, 1979), группа провела очередное британское турне, из которого вышла уже без Джанкела, который решил заняться сольной карьерой. Его заменил Уилко Джонсон (англ. Wilko Johnson), в недавнем прошлом гитаристом Dr. Feelgood. С ним был записан (выпущенный также на Stiff Records) альбом Laughter, встреченный сдержанно прессой и восторженно — фэнами. Синглы «I Wanna Be Straight» и «Superman’s Big Sister» не имели большого успеха.

Год спустя Дьюри перешёл на Polydor Records, вместе с вновь присоединившимся к нему Джанкелом уехал на Багамы. Здесь при участии Слая Данбара и Робби Шейкспира, знаменитых реггей-продюсеров, был записан Lord Upminster. Альбом оказался коммерчески неудачным; центральной вещью в нём была выпущенная синглом «Spasticus Autisticus» — скандально знаменитая песня, написанная Иэном Дьюри для «Года инвалидов», но не только отвергнутая ООН, но даже запрещённая к трансляции на Би-би-си (Там были, в частности, такие слова: «…Так что звякните своими честно заработанными медяками в моей баночке / И возблагодарите Создателя за то, что не находитесь в таком, как я, состоянии / Поскольку сам я лежу, растянувшись на полочке / Имею полное право передать себе выручку…»)

После этой неудачи Дьюри временно отошёл от активной музыкальной деятельности, снявшись в нескольких фильмах («Повар, вор, его жена и её любовник» Питера Гринуэя, «Пираты» Романа Полански и др.) и появившись на театральной сцене. Для театра же он (при участии Джанкела и Галлахера) написал мюзикл «Apples», который в 1992 году был поставлен на сцене Royal Court Theatre.

После выхода альбома 4000 Weeks Holiday (1984), записанного с новым составом The Music Students, в музыкальной карьере Дьюри наступило продолжительное затишье. Лишь в 1990 году, когда у барабанщика Blockheads Чарли Чарльза был обнаружен рак, группа собралась, чтобы дать несколько бенефисов, но — произошло это уже после смерти музыканта. Реформированные Blockheads, с новым ударником Стивеном Монти (англ. Stephen Monti), выпустили концертный сборник Warts ‘N’ Audience на Demon Records. После европейских гастролей Дьюри вернулся в чарты с альбомом The Bus Driver’s Prayer and Other Stories.

Последние годы

Последняя работа Иэна Дьюри, Mr Love-Pants, записанная с The Blockheads уже после того, как стало ясно, что он неизлечимо болен, — датируется 1998 годом. Пластинка была восторженно втречена критикой: многие рецензенты сочли её лучшей работой группы после New Boots & Panties!!. Ian Dury & the Blockheads выступили в качестве почётных гостей на концерте Пола Веллера в Лондоне и провели успешные британские гастроли.

В последние годы жизни Иэн Дьюри активно сотрудничал с ЮНЕСКО, в частности, в качестве посла доброй воли, пропагандируя массовую кампанию прививок полиомиелита в странах третьего мира. Он совершил несколько визитов в страны юга Африки и в Шри-Ланку, в частности, с Робби Уильямсом. Вместе с журналистом-ветераном лордом Биллом Дидсом певец был назначен «специальным представителем» Британского комитета ЮНЕСКО, оказавшись в одном ряду с удостаивавшимися этого почётного звания в разное время Ванессой Редгрейв и Роджером Муром.

В мае 1998 года Дьюри выступил с заявлением о том, что ещё три года назад у него был обнаружен рак прямой кишки, и что теперь болезнь распространилась на печень. Весь следующий год музыкант боролся с болезнью, не уединяясь. Дьюри принял участие в церемонии вручения Brit Awards, провёл рекламную кампанию для Sunday Times, в марте 1999 года выступил в благотворительном шоу Night at the Dogs на стадионе Greyhound в Уолтемстоу в поддержку фонда CancerBACUP. В апреле — дал три концерта в Лондоне, прошедших с аншлагом, после чего отправился в британские гастроли. В сентябре телевизионный канал Би-би-си 2 подготовил документальный фильм «Ian Dury — On My Life». В том же месяце вышел сборник Reasons To Be Cheerful — the Very Best of Ian Dury and the Blockheads.

Осенью 1999 года журнал Q ввёл Иэна Дьюри в свой символический Зал славы авторов-исполнителей (англ. Songwriting Hall of Fame), и Дьюри присутствовал на церемонии. Вместе с Чесом Джанкелом он получил от журнала Classic Songwriter Award. В начале следующего года Дьюри дал концерт под названием «New Boots And Panto» в лондонском зале «Палладиум» (при участии певицы Кёрсти Макколл). 27 марта 2000 года Иэн Дьюри скончался.

Его сын, Бакстер Дьюри, также стал музыкантом.

В 2010 году вышел биографический фильм «Секс, нарко́тики и рок-н-ролл» (англ. Sex & Drugs & Rock & Roll), главную роль в котором исполняет Энди Серкис.

Дискография

Альбомы

Kilburn and the High Roads

• Handsome (1975)
• Wotabunch! (1977)
• The Best Of Kilburn & The Highroads — Kilburn and the High Roads (EP, 1983)

Ian Dury & The Blockheads

• New Boots and Panties!! (1977)
• Do It Yourself (1979)
• Laughter (1980)
• Live! Warts 'n' Audience (концертный альбом, 1990)
• Mr. Love Pants (1997)
• Straight From The Desk (Live At Ilford Odeon) (2001)
• Ten More Turnips From The Tip — Ian Dury & The Blockheads (посмертный релиз, 2002)

Ian Dury

• Lord Upminster (1981)
• Apples (1989)
• The Bus Driver’s Prayer & Other Stories (1992)

Ian Dury & The Music Students

• 4,000 Weeks' Holiday — (1984)

Ссылки

• [www.iandury.co.uk/ Официальный сайт Иэна Дьюри]

Отрывок, характеризующий Дьюри, Иэн

Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.