Июль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
июль
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
1 2 3 4 5 6 7
8 9 10 11 12 13 14
15 16 17 18 19 20 21
22 23 24 25 26 27 28
29 30 31        
2024 г.

Ию́ль (лат. Julius — «месяц Юлия (Цезаря, буквально — «кудрявый») — седьмой месяц года в юлианском и григорианском календарях, пятый месяц староримского года, начинавшегося до реформы Цезаря с марта. Один из семи месяцев длиной в 31 день. Это, в среднем, самый теплый месяц года на большей части Северного полушария Земли (где июль является вторым месяцем лета), и самый холодный месяц года на большей части Южного полушария (где июль — второй месяц зимы.

В современную эпоху до 20 июля по григорианскому календарю солнце находится в созвездии Близнецов, с 20 июля — в созвездии Рака[1][2].





Статистика и описание

Среднемесячная температура июля в Подмосковье +18,3 °С. В июле, по сравнению с другими месяцами, выпадает наибольшее количество осадков — 74 мм, с колебаниями от 24 мм (1890) до 169 мм (1910). До 15 дней в месяце дожди сопровождаются грозами[3].

В первой трети месяца зацветает липа, во второй половине — цветёт картофель и убирают озимую рожь[3]. Последние пять дней июля считались поворотом к осени, в виде холодных утренников, которые могли угрожать даже заморозками. 28 июля 1601 года в Москве выпадал снег и случился мороз[4].

Каждый год июль начинается в тот же день недели, как и апрель, и в високосные годы — в тот же день как и январь. В невисокосном году никакой другой месяц не заканчивается в тот же день недели, как июль. В високосный год июль и январь заканчиваются в тот же день недели.

История и этимология

Первоначально месяц назывался Quintilis (лат. quintus — «пять»; иногда Quinctilius). В 45 г. до н. э. был переименован в честь Гая Юлия Цезаря, который в этот месяц родился[5].

Исторические европейские названия июля включают его старофранцузское обозначение Juignet («маленький июнь») и древнегерманское название, Heumonat («месяц сена»), так как на июль падает конец сенокоса[5]. В древнерусском календаре (до утверждения христианства) месяц назывался червен (собирали червеца), также липец (зацветала липа)[3], в народных месяцесловах также — страдник, сенозарник, грозник, сладкоежка. Народное прозвание — макушка лета, дословно соответствует кельтскому gorphenhaf[5].

Название июля (в церковных книгах иулий) перешло на Русь из Византии[5].

В римско-католической церкви месяц посвящён памяти Игнатия Лойолы, основателя ордена иезуитов[5].

На других языках

В большинстве языков Европы название июля соответствует латинской традиции. Однако есть несколько исключений.

На финском языке месяц называется heinäkuu, то есть «месяц травы», поскольку происходила заготовка сена на зиму для домашнего скота[6]. На чешском языке июль называется červenec по аналогии с červen — «июнь», то есть «маленький июнь». На хорватском июль — srpanj, от слова — «серп», начиналась жатва. Липа, которая зацветала в это время, по времени — позднее остальных деревьев, дала название июлю в литовском и славянских языках: украинский — липень, белорусский — ліпень, польский — lipiec, литовский — liepa (буквально — «липа»)[7]. Турецкое наименование месяца — Temmuz — следует древней ближневосточной традиции, имея корнем шумерское слово, заключающее имя древнего бога Таммуза.

В современных китайском и японском языках июль обозначен как «седьмой месяц».

Июль в других календарях

Праздники

«Скользящие» даты

Русские поговорки и приметы

См. также


Напишите отзыв о статье "Июль"

Примечания

  1. [neznal.ru/20110201_trinadcatyj-znak-zodiaka-zmeenosec За год Солнце проходит не через 12, а через 13 созвездий. Новый знак зодиака — «Змееносец»]
  2. Климишин И. А. Календарь и хронология. — Изд. 3. — М.: Наука, 1990. — С. 41. — 478 с. — 105 000 экз. — ISBN 5-02-014354-5.
  3. 1 2 3 В. Д. Грошев «Календарь российского земледельца (народные обычаи и приметы)», — М: МСХА, 1991, С. 36. ISBN 5-7230-0074-8
  4. Е. П. Борисенков, В. М. Пасецкий «Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы», — М: Мысль, 1988, Стр. 325. ISBN 5-244-00212-0
  5. 1 2 3 4 5 Июль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  6. [finnish.ru/course/routine/kuukaudet.php Финские названия месяцев на finnish.ru]
  7. [langs.ru/lt/ Балтийские и славянские названия месяцев]
  8. [www.calend.ru/holidays/0/0/2451/ День основания морской авиации ВМФ России.]
  9. [www.calend.ru/holidays/0/0/145/ День работников морского и речного флота — 1 июля. История и особенности праздника в проекте Календарь Праздников 2012]

Ссылки

Литература

  • Круглый год. Русский земледельческий календарь. — М: «Правда», 1989. ISBN 5-253-00598-6
  • Народный Месяцеслов. — М: «Современник», 1992. ISBN 5-270-01376-2

Отрывок, характеризующий Июль

– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.