И-2

И-2
Тип	истребитель
Главный конструктор	Д. П. Григорович
Первый полёт	4 ноября 1924 года
Статус	снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты	ВВС РККА
Единиц произведено	211
Базовая модель	И-1

И-2И-2

И-2 «истребитель второй» — истребитель-биплан, разработанный Дмитрием Григоровичем. Первый советский истребитель собственной конструкции в СССР. Результат отказа от производства неудачного прототипа «истребитель первый» Григоровича И-1. После глубокой модификации прототипа И-2 новый самолёт запущен в заводскую серию под индексом «истребитель Григоровича И-2 бис». Впервые взлетел 4 ноября 1924 года, пилотируемый летчиком Александром Жуковым. Строился серийно в 1926 − 1929 годах. Всего выпущено 211 машин. Состоял на вооружении строевых летных частей Военно-воздушных сил РККА.

Истребитель И-2 прототип

Самолёт-биплан И-2 представлял собой развитие истребителя И-1, разработанного Григоровичем в рамках задания на первый советский истребитель с двигателем водяного охлаждения «Либерти» мощностью в 400 л.с.

Начало проектирования было начато весной 1924 года и шло в соревновании с Конструкторской группой авиаконструктора Николая Поликарпова, которая также проектировала и строила «истребитель Либерти — 400 л.с.» ИЛ-400.

Планер И-2 представлял собой смешанную металло-деревянную конструкцию. Носовая часть фюзеляжа — металлическая ферма, от кабины пилота до хвоста — деревянный монокок, обшитый шпоном. Крылья деревянные с фанерной обшивкой. Центральный узел крепления бипланной коробки («кабан») — из стальных труб, межкрыльевые стойки — дюралевые.

Самолёт имел деревянный винт фиксированного шага, открытую кабину летчика, неубираемое в полете шасси и хвостовой костыль.

Осенью 1924 года состоялся первый полет летчика-испытателя А. И. Жукова на прототипе И-2. В полете была достигнута скорость 250 км/ч, проблем с охлаждением, как у самолёта И-1, стало меньше, и он был рекомендован к серийной постройке.

На истребитель И-2 предполагалось ставить стандартное вооружение: два пулемета 7,62 мм «пулемет воздушный первый» ПВ-1 для поражения целей в передней полусфере.

И-2 бис

При внедрении в серию у истребителя И-2 был выявлен ряд недостатков эксплуатационного характера — чрезвычайно узкая кабина, плохой обзор и ряд других. Для удовлетворения требований к серийному производству конструкция боевого самолёта была Дмитрием Григоровичем значительно переработана.

В результате глубокой переделки получился конструктивно новый самолёт, получивший название «истребитель И-2 бис». Под этим названием самолёт конструкции Григоровича был запущен в серийное производство в Ленинграде и Москве.

Истребитель И-2 бис строился серийно в 1926—1929 годах. На Государственном авиазаводе № 1 в Москве было выпущено 164 машины, на Заводе № 23 «Красный лётчик» в Ленинграде — 47 машин.

Двигатель «Либерти» в серии был заменен на его советскую копию М-5 аналогичной мощности. Ввиду низкой технологической культуры и применяемых несовершенных конструкционных материалов заводские экземпляры самолёта в сравнении с прототипом имели более низкие тактико-технические характеристики. Скорость серийных машин заводской постройки не превышала 242 км/ч у лучших экземпляров, а у большинства выпущенных заводами истребителей была около 220 км/ч.

В процессе эксплуатации в строевых летных частях Военно-воздушных сил РККА на серийных машинах возникли проблемы с охлаждением двигателя. В результате несколько экземпляров истребителей войсковыми инженерами были модернизированы: для решения проблемы охлаждения двигателя на строевую машину установлены два радиатора Ламблена между стойкам шасси. Эти улучшенные боевые самолёты получили собственное обозначение — «истребитель И-2'» или «истребитель И-2 прим».

Описание конструкции

Конструкция — деревянный одностоечный биплан без выноса в коробке крыльев.

Фюзеляж расчалочный, в передней части с фанерной обшивкой с вертикальными бортами и скругленным верхом и низом.

В серийном производстве в среднюю часть фюзеляжа была введена сварная ферма из труб с подмоторными брусьями.

Крылья — одинаковые в плане с профилем «Геттинген-436», стойки крыльев — деревянные, расчалки — профилированные 12 мм ленты.

ТТХ

Технические характеристики

• Экипаж: 1 чел
• Длина: 7,32 м
• Размах крыла: 10,8 м
• Высота: 3 м
• Площадь крыла: 23,46 м²
• Масса снаряжённого: 1152 кг
• Максимальная взлётная масса: 1575 кг
• Силовая установка: 1 × V-образный поршневой М-5
• Мощность двигателей: 1 × 420 л.с. (1 × 313 кВт)

Лётные характеристики

• Максимальная скорость: 242 км/ч
• Практическая дальность: 600 км
• Практический потолок: 5400 м

Вооружение

• Стрелково-пушечное: два синхронизированных пулемета ПВ-1 калибра 7,62 мм, размещенных на верхней панели капота двигателя

</ul>

Предыдущий и последующий истребители Военно-воздушных сил РККА

Истребитель Григоровича И-1

Советский боевой самолёт-биплан «легкий истребитель первый» Григоровича И-1 «маневренный». Создан и построен в Москве Конструкторской бригадой под руководством Дмитрия Григоровича. Прототип выпущен в одном экземпляре в январе 1924 года.

Дерево-полотняный подкосный биплан оснащенный поршневым двигателем водяного охлаждения «Либерти 400 л.с.» с двухлопастным деревянным винтом неизменяемого шага, открытой кабиной пилота и неубирающимися в полете шасси.

Конструкция прототипа оказалась неудачной. На вооружение ВВС РККА самолёт-истребитель И-1 принят не был и в заводскую серию не запускался.

Авиаконструктору Дмитрию Григоровичу предложено построить новый самолёт.

Истребитель Поликарпова И-1

Первый в СССР одноместный самолёт-моноплан собственной конструкции «легкий истребитель первый» Поликарпова И-1. Известен также под другим названием — «истребитель Либерти» ИЛ-400.

Создан и построен под руководством российского и советского авиаконструктора Николая Поликарпова в 1923 году. Планер подавался под импортный двигатель «Либерти» мощностью в 400 л.с.

Прототип «истребитель первый» Поликарпов И-1 моноплан проектировался и строился параллельно с истребителем-бипланом конструкции Дмитрия Григоровича.

Прототип Поликарпов И-1 выпущен в одном экземпляре. Дерево-полотняный моноплан, оснащенный поршневым двигателем водяного охлаждения «Либерти 400 л.с.» с двухлопастным деревянным винтом неизменяемого шага, открытой кабиной пилота и неубирающимся в полете шасси. Конструкция прототипа оказалась неудачной.

Прототип Поликарпов И-1 разбился в первом испытательном полете 15 августа 1923 года ввиду грубой ошибки в конструкции. Пилот-испытатель Константин Арцеулов остался жив.

Взамен потерянного самолёта были спроектированы и построены прототипы ИЛ-400 и ИЛ-400б. Истребитель И-400б успешно испытан весной 1924 года и рекомендован к постройке. В серийном производстве выпущено 33 легких истребителя. Боевая машина оказалась неудачной. На вооружение Военно-воздушных сил РККА истребитель И-400б принят не был.

Авиаконструктору Николаю Поликарпову предложено построить новый самолёт.

Истребитель И-3

Советский одномоторный боевой самолёт «легкий истребитель третий» И-3 «маневренный» конструкции российского советского авиаконструктора Николая Поликарпова.

Одноместный подкосный полутораплан с открытой кабиной пилота и неубирающимся в полете шасси 1928 года выпуска.

На вооружении Военно-воздушных сил РККА с 1928 по 1931 год. В серии построено 399 машин. В эксплуатации находился более семи лет до конца 1934 года.

Использовавшие страны

• СССР СССР
• Персия

Ссылки

• [www.aviation.ru/DG/#I-2 И-2 на www.aviation.ru]
• [www.airwar.ru/enc/fww1/i2.html Страница И-2 на airwar.ru]

Отрывок, характеризующий И-2

– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.