И-7

И-7
Назначение:	истребитель легкий маневренный
Первый полёт:	весна 1928 года – HD-37c 25 июля 1931 года – И-7
Принят на вооружение:	1930
Производитель:	СССР
Всего построено:	131
Характеристики
Экипаж:	1 чел
Крейсерская скорость:	268 км/ч
Макс. скорость у земли:	291 км/ч
Макс. скорость на высоте:	286 км/ч
Дальность полёта:	700 км
Практический потолок:	7200 м
Размеры
Длина:	6.95 м
Размах крыла:	10.00/8.50 м
Площадь крыла:	25.87 м²
Масса
Пустой:	1410 кг
Снаряжённый:	1793 кг
Силовая установка
Двигатели:	в серии один 12-цилиндровый поршневой двигатель М-17Ф (500/715 л.с.)
Вооружение
Стрелково-пушечное вооружение:	: в серии: 2 ПВ-1
Масса подвесных элементов:	мелкие бомбы кг

И-7И-7

И-7 «истребитель седьмой» (HD-37c) — советский истребитель-полутораплан «легкий маневренный», спроектированный в конструкторском бюро Хейнкеля в Германии с первоначальным названием HD-37c. Строился по лицензии в СССР с 1931 по 1934 годы — всего построено 131 единица. Практически сразу после снятия с производства был снят с вооружения. По официальной версии был принят на вооружение как временная мера в связи с задержкой во внедрении собственных проектов. Не обладая какими-либо выдающимися данными интересен тем, что это был первый и единственный боевой самолет иностранной разработки, принятый на вооружение и производимый в СССР в значительных количествах, при том что страна-производитель его сама массово не изготовляла.

Причины появления

В. Шавров в своей работе «История конструкций самолетов в СССР до 1938 г», указывает, что причиной принятия на вооружение этого самолета была неготовность двигателей М-30, М-31, М-32 и М-37 и М-38 к истребителям И-8 и И-9. Впрочем, другие источники указывают на то, что он изначально заказывался для советских ВВС — как подстраховка на случай неудачи отечественных проектов. Поскольку последние оказались довольно удачны, то внедрение его в серию стало скорее ознакомление с технологическим процессом и изучение возможности изготовления иностранной авиатехники на отечественных мощностях и из отечественных материалов.

Серийное производство

27 марта 1930 года был заключен договор между фирмой Эрнста Хейнкеля и Государственным Трестом авиапромышленности СССР (Авиатрестом). Советская сторона получила право на серийную постройку самолета HD-37C сроком на три года. При этом обуславливалась техническая помощь при освоении в производстве, в самолет вносились также все положительные изменения, реализованные на самолете HD-43. Фирма Хейнкеля за сделку получала 150 тысяч марок.

Советской стороной технология изготовления и материалы конструкции самолета были переработаны с учетом доступных в СССР материалов. Самолет производился на заводе № 1 в Москве в 1932—1934 годах. С 1934 года хвостовое оперение вместо стального стали делать дюралюминовое и таким же образом доработали выпущенные раньше машины. В 1932 году было выпущено 45 машин, 18 в 1933 и 66 в 1934 годах.

Конструкция

Схема самолета — полутораплан. Конструкция — смешанная. Крыло — деревянное, двух-лонжеронное. Пространство между лонжеронами для обеспечения необходимой жесткости снизу зашито фанерой толщиной 1 мм. Элероны имеются на верхнем и нижнем крыле, выполнены из стальных труб, обшиты полотном.

На первых серийных И-7 хвостовое оперение усилено раскосами и расчалками, каркас из стальных труб, обшивка — полотно. Свободнонесущее дюралюминиевое оперение (с конца 1933 года) внешне отличается шагом нервюр и их ориентировкой (на рулях). Шасси из стальных труб круглого и профилированного сечения, состоит из двух полуосей, связанных шарнирно в центральной части. Амортизация — резиновая. Костыль из сварной стальной трубы с приваренной в нижней части пяткой для установки башмака или лыжонка. Для зимней эксплуатации И-7 оборудовался лыжами. Лыжи деревянные, с ясеневой подошвой толщиной 12 мм, по бортам обиты металлом.

Вооружение

Самолет имел на вооружении два синхронных пулемета ПВ-1, расположенных в верхней части фюзеляжа. В нижней части кабины пилота расположены бомбодержатели типа ДЕР-5 для подвески осколочных бомб весом 8 кг.

Эксплуатация

Служба истребителя проходила, в основном, в авиачастях Белорусского военного округа.

Из наиболее известных акций И-7 следует назвать участие в маневрах Белорусского военного округа в 1934 году. 9 сентября в тыл группы «синих» в районе местечка Тростянец с трех самолетов ТБ-3 был сброшен десант в количестве 75 человек. Десанту была поставлена задача блокировать шоссе Смолевичи — Минск. Прикрытие десанта осуществляли истребители И-7.

Летом 1934 года, с появлением И-15, был снят с вооружения и частью передан в лётные школы.

Использовавшие страны

• СССР СССР

Ссылки

• [www.airwar.ru/enc/fww1/i7.html Страница И-7 на airwar.ru]

Литература

• Шавров В. Б. История конструкций самолетов в СССР до 1938 г.

Отрывок, характеризующий И-7

В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.