Кашафутдинов, Илья

Илья Кашафутдинов
Имя при рождении:	Ильгиз Бариевич Кашафутдинов
Дата рождения:	1936(1936)
Место рождения:	Казань, СССР
Дата смерти:	2006(2006)
Место смерти:	село Павловская Слобода, Московская область, Российская Федерация
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Род деятельности:	писатель, фотограф
Жанр:	повесть, рассказ
Язык произведений:	русский
Дебют:	1965

Илья́ Кашафутди́нов (Ильги́з Ба́риевич Кашафутди́нов; 1936, Казань — 2006, село Павловская Слобода, Московская область) — советский и российский русскоязычный писатель, журналист, фотограф.

Биография

Родился в Казани, детство провёл в Куйбышеве. После окончания учебного отряда подводного плавания в Ленинграде был зачислен в экипаж одной из подводных лодок Черноморского флота ВМФ СССР. После перевода на север и демобилизации начал работать журналистом в газете «На страже Заполярья». Занимался в одном литературном объединении с Николаем Рубцовым. В 1961 году переехал в Рязань, где работал специальным корреспондентом в молодёжной газете. В 1963 году поступил на заочное отделение Литературного института, который окончил в 1972 году. В 1965 году дебютировал в журнале «Дружба народов» с повестью «Тоскую по океану» (название впоследствии было изменено на «Гавань надежды»). В 1969 году после публикации книги «Год неспокойного солнца» был принят в Союз писателей СССР. Член ПЕН-клуба (c 1992).

В советское время был известен прежде всего как автор книг «о людях, лошадях и собаках».

Самый плодотворный писательский период Кашафутдинова пришёлся на Обнинск, где он жил и работал в 1970-1990-е гг..

Одновременно с журналистикой занимался фотографией, был известен как профессиональный фотограф. В частности, работал фотокорреспондентом в обнинской газете «Вперёд».

Соавтор сценария (совместно с Зигмундом Маляновичем и Виктором Туровым) советско-польского фильма «Высокая кровь» (1989) по собственной одноимённой повести 1974 года.

Последние десять лет жил и умер в Павловской Слободе Московской области.

Цитаты

Илья Кукулин, 2001:

Рассказ Ильи Кашафутдинова «Вкус греха» — трогательная сцена, как деревенский дед приводит вязать беспородную, но душевную сучку к старому интеллигенту, у которого сенбернар. У стариков — рассказы о непонимании в любви, у псов — тоже непонимание, но на собачьем уровне.

Владимир Бойко, 2010:

...У газеты «Вперёд», нынешнего «Обнинска», на самом деле довольно яркая история. В 60-е газету делали настоящие профессиональные писатели. Лохвицкий, Кашафутдинов, Лысцов… Жаль, мало кто сейчас в Обнинске помнит эти имена. Им, конечно, приходилось гнать и всякую партийную хрень, тогда без этого было нельзя, но в целом литературный уровень газеты был необыкновенно высоким — нам, нынешним, до них далеко…

Библиография

Публикации Ильи Кашафутдинова

Книги

• Последний снег: Повести и рассказы. — М.: Современник, 1975. — 252 с.
• Чёрная тропа: Повести и рассказы. — М.: Современник, 1982. — 384 с. — (Серия «Новинки „Современника“»).
• Львы в соломе: Рассказы. — Тула: Приокское книжное издательство, 1984. — 169 с.
• Глубина: Повести. Рассказы / Послесл. А. Руденко-Десняка. — М.: Известия, 1984. — 557 с. — 268000 экз. — (Серия «Библиотека „Дружбы народов“»).
• Высокая кровь: Повесть / Перевод с рус. И. Бака. — Ужгород, Будапешт: Карпати: Издательство им. Ф. Моры, 1985. — 145 с. — (На русском и венгерском языках).
• Высокая кровь: Повесть. — М.: Детская литература, 1988. — 109 с. — ISBN 5-08-001053-3
• Красный волк: Повесть. — М.: Советский писатель: КРПА «Олимп», 1991. — 185 с. — ISBN 5-265-02581-2

Отдельные публикации

• Кашафутдинов Илья. [www.litrossia.ru/archive/item/7648-ilya-kashafutdinov-verni-mne-syna «Верни мне сына…»: Рассказ] // Литературная Россия. — 1977. — 9 сентября (№ 37).
• Тайная вечеря. Приказано стрелять. Рассказы // Московский вестник. — 1992. — № 6.
• [www.litrossia.ru/archive/42/prose/1001.php О Пушкине] // Литературная Россия. — № 22. — 1 июня 2001 года.
• [rubtsov.id.ru/others/kashafutdinov.htm Николай Рубцов] // Литературная Россия. — 9 августа 2002 года.

Об Илье Кашафутдинове

• Кашафутдинов Ильгиз (Илья) Бариевич // Они учились в Литинституте: Материалы к биобиблиографическому справочнику студентов дневного и заочного отделения и слушателей Высших курсов Литературного института им. А. М. Горького. 1933-2006 / Редактор-составитель Б. Л. Тихоненко. — М.: Литературный институт имени А. М. Горького, 2006. — С. 178.
• Огрызко В. В. Кашафутдинов Илья (Ильгиз) Бариевич // Огрызко В. В. Русские писатели. Современная эпоха. Лексикон. — М.: Литературная Россия, 2004. — С. 228.
• Чупринин С. И. Кашафутдинов Илья (Ильгиз Бариевич) // Чупринин С. И. Новая Россия: мир литературы: Энциклопедический словарь-справочник: В 2 т. Т. 1: А-Л. — М.: Вагриус, 2003. — С. 609.

Иконография

• Тихонов Алексей. Портрет Ильи Кашафутдинова. 1976

Отрывок, характеризующий Кашафутдинов, Илья

– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.