Лапшин, Иван Иванович

Запрос «Иван Лапшин» перенаправляется сюда; О фильме см. Мой друг Иван Лапшин.

Иван Иванович Лапшин
в 1913 году
Дата рождения:	11 (23) октября 1870(1870-10-23)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	17 ноября 1952(1952-11-17) (82 года)
Место смерти:	Прага
Направление:	русская философия

Ива́н Ива́нович Лапши́н (11 октября 1870, Москва — 17 ноября 1952, Прага) — русский философ.

Преподавательская деятельность

Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где работал главным образом под руководством профессора Александра Ивановича Введенского. Осенью 1892 года представил для рассмотрения на факультете свою первую большую работу "Полемика между Гассенди и Декартом по поводу «Медитации» (300 стр.). В 1893 году по окончании курса был оставлен при университете на кафедре философии «для приготовления к профессорскому званию».

Преподавал логику в Александровском лицее, психологию — в женских гимназиях; историю педагогических теорий на высших женских и на военно-педагогических курсах.

В Санкт-Петербургском университете читал курсы по истории педагогических теорий, по критической теории познания, по истории скептицизма, по истории философии XIX-го века; руководил практическими занятиями студентов по изучению Канта (анализ произведений «Пролегомен» и «Критики чистого разума»).

Преподавал философские предметы в педагогическом институте и историю философии на курсах профессора Петра Лесгафта.

Сочинения

Перевёл с английского «Text-Book of Psychology» Джэмса, напечатанный в «Записках» факультета, с приложением статьи переводчика «Философское значение психологических воззрений Джэмса».

Позднее напечатал следующие статьи:

• «О возможности вечного мира в философии» («Журнал Министерства Народного Просвещения», август 1898);
• «Судьбы критической философии в Англии до 1830 г.» («Журнал Министерства Народного Просвещения», 1901);
• «О психологическом изучении метафизических иллюзий» («Жизнь», январь 1900).

В словаре Брокгауза и Ефрона ему принадлежит более 30 статей.

Издал книгу «Законы мышления и формы познания» с приложением двух исследований: «О трусости в мышлении» (было ранее напечатано в журнале «Вопросы философии и психологии», № 56) и «О мистическом познании и вселенском чувстве» (было напечатано в «Сборнике в честь В. И. Ламанского», изданном Императорской академией наук, 1905).

Ссылки

• Лапшин, Иван Иванович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.hrono.ru/biograf/bio_l/lapshin.html Об Иване Лапшине на сайте www.hrono.ru]
• [kolesnikovx.narod.ru/philosophy/lapshin_ivan_ivanovich/ Основные сочинения Ивана Лапшина]

Литература

• Неизданный Иван Лапшин. СПб., 2006.- 424 с. ISBN 5-88689-033-5
• Столович Л. Н. И. И. Лапшин и К. С. Станиславский // Вопросы философии. 1999. № 10. С. 165—170.
• Зеньковский В.В. [krotov.info/libr_min/08_z/enk/ovsky_34.html Глава VIII. Неокантианство в русской философии. Введенский, Лапшин, Челпанов, Гессен, Гурвич, Яковенко, Степун] // [krotov.info/libr_min/08_z/enk/ovsky_09.html История русской философии] Л., 1991 ISBN 5-85735-139-1 ISBN 5-8291-0127-0

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Лапшин, Иван Иванович

– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.