Рощин, Иван Илларионович

Иван Илларионович Рощин
Род деятельности:	журналист
Место рождения:	деревня Нижняя Мельница, Суражский уезд, Черниговская губерния, Российская империя (ныне не существует, Красногорский район Брянской области)
Награды и премии:

Иван Илларионович Рощин (1915 — 2010) — советский и российский журналист и писатель. В годы Великой Отечественной войны — военный корреспондент армейской и дивизионной газет на фронте, политрук и агитатор штрафной роты. В послевоенные годы — специальный корреспондент газеты «Труд», автор многочисленных сборников и статей о подвигах советских людей на войне. Соавтор биографического справочника «Зачислен навечно» (1990). Ветеран Великой Отечественной войны, полковник в отставке.

Биография

Родился 23 июня 1915 года в деревне Нижняя Мельница (ныне не существует, территория Красногорского района Брянской области) в семье крестьянина.

После окончания средней школы работал сельским учителем истории, заочно окончил Ленинградский государственный университет. В феврале 1940 года Красногорским РВК призван в РККА.

Во время Великой Отечественной войны воевал на Южном и Северо-Кавказском фронтах (с 7 октября 1941 по 3 ноября 1943), затем на 3-м Украинском фронте (с октября 1944 по День Победы).

С 7 октября 1941 года старший сержант И. И. Рощин — помощник командира взвода управления 32-го артиллерийского полка 31-й стрелковой дивизии 56-й армии. В октябре 31-я стрелковая дивизия отступала из-под Таганрога до Ростова-на-Дону, но затем перешла в контрнаступление и заняла прежние позиции на реке Миус.

В одном из эпизодов в 1941 году старший сержант И. И. Рощин с помощью стереотрубы обнаружил бронегруппу противника из 10 машин, которая ночью вышла к расположенному неподалеку заброшенному домику путевого обходчика. Не выслав разведку и боевого охранения, немцы расположились на отдых и помывку. И. И. Рощин точно навёл артиллерийский огонь, и вся бронегруппа была уничтожена. В дивизионной газете на следующий день было написано, что артиллеристы устроили немцам «горячую баню», а старший сержант И. И. Рощин был удостоен ордена Красной Звезды.

В 1942 году И. И. Рощин вступил в ВКП(б), в апреле ему присвоено воинское звание политрук. В июне 1942 года стал военкомом батареи этого же полка. 1 августа был контужен при авианалёте при отходе из района Ростова между Кущёвкой и Злодейской, и был направлен в госпиталь.

После излечения в ноябре 1942 года направлен агитатором в 89-ю армейскую штрафную роту 47-й армии (где служил по апрель 1943 года). Рота была придана стрелковой дивизии и занимала позиции в горах северо-восточнее Новороссийска, у станицы Шапсугской. По воспоминаниям И. И. Рощина, штрафники «в большинстве своём действительно совершили воинские преступления — дезертировали во время боя или струсили в ответственный момент. Например, был такой „вояка“ — старший лейтенант Шлеймович, который ухитрился на машине добраться до Баку. Там его, как говорится, и повязали, судили и отправили в тбилисскую тюрьму — откуда штрафная рота и получала главным образом „пополнение“.».

89-я армейская штрафная рота постоянно находилась на передовой. В обязанности младшего политрука И. И. Рощина, в том числе, входило составление списков погибших и раненых в бою: с них снималась судимость. 15 апреля 1943 года был вторично контужен при штурме станции Крымская, находясь непосредственно в боевых порядках роты.

После излечения в госпитале в июне 1943 года направлен агитатором полка в 319-й гвардейский полк 128-й гвардейской стрелковой дивизии. В 1945 году ранен. Агитатор агитпункта станции Бухарест гвардии майор И. И. Рощин встретил День Победы в Румынии.

После войны учился в Высшем военно-педагогическом институте Красной Армии в Ленинграде. Затем работал в Главном Политуправлении СА и ВМФ. В 1970 году заместитель начальника военного НИИ по политчасти полковник И. И. Рощин уволен в запас.

После войны начал публиковаться в газетах, первая публикация в мае 1949 года появилась в «Красной звезде», где вплоть до 2010 года работал нештатным корреспондентом. Почти 30 лет работал специальным корреспондентом газеты «Труд».

Член Союза журналистов СССР и РФ, инвалид Великой Отечественной войны I степени, Почётный ветеран города Москвы.

Жил в Москве. Умер 18 ноября 2010 года.

Труды

Главная тема творчества И. И. Рощина — героика, объект исследования — фронтовики. Ещё в военные годы он завёл тетрадь, куда записывал наиболее значительные и поразившие его события. Эти записи в сочетании с исследованиями архивных материалов впоследствии легли в основу очерковых книг И. И. Рощина о героях Великой Отечественной войны.

Несколько своих книг он посвятил освещению боевого прошлого полных кавалеров ордена Славы, исследование «Навечно в строю» рассказывает о Героях Советского Союза, навечно зачисленных в списки воинских частей, и о продолжателях их традиций — воинах послевоенных поколений.

Много лет бывший фронтовик И. И. Рощин собирал сведения о советских патриотах, в большинстве ранее почти неизвестных. Ему удалось найти документы и разыскать людей, которые на свои трудовые сбережения приобретали для Красной Армии оружие и боевую технику, и тех, кто на этой боевой технике впоследствии воевал лично. В результате этой работы свет увидели две его книги: «Народ — фронту» (1975) и «Твёрдо верю в нашу победу» (1989). Последняя его работа — сборник «Для Победы» (2010).

Биографические справочники:

• [geroykursk.narod.ru/index/0-667 Зачислен навечно: биографический справочник : в 2 кн.] / А. Д. Зайцев, И. И. Рощин, В. Н. Соловьёв. — М.: Политиздат, 1990. — 100 000 экз.

Сборники биографических очерков:

• Рощин И. И. Для Победы. — М.: Патриот, 2010. — 224 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7030-1023-3.
• Рощин И. И. Были военной поры. — М.: Красная Звезда, 2008. — 159 с. — ISBN 5887270527.
• Рощин И. И. Парторги военной поры. — М.: Издательство политической литературы, 1990. — 320 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-250-00936-0.
  • Также более ранние издания: И. И. Рощин, А. И. Марчук (1979, 256 с.) и И. И. Рощин, И. С. Сеньков (1983, 352 с.)
• Рощин И. И. Твёрдо верю в нашу Победу. — М.: Политиздат, 1989. — 208 с. — ISBN 5-250-00667-1.
• Рощин И. И. Солдатская слава. Книга 7 / ред. Т. П. Булгакова. — М.: Воениздат, 1988. — 184 с. — ISBN 5-203-00039-5.
• Рощин И. И. Солдатская слава. Книга 6. — М.: Воениздат, 1982. — 225 с. — ISBN 5-203-00039-5.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней / Рощин И. И.. — М.: Знание, 1981. — 64 с.
• Белодед А. В., Рощин И. И. Золотые звёзды комсоргов: рассказы о Героях Советского Союза. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 176 с.
• Остроухов П. Г., Романьков А. И., Рощин И. И. Богатыри земли московской. — М.: Московский рабочий, 1977. — 240 с. — 40 000 экз.
• Рощин И. И. Народ – фронту. — М.: ДОСААФ, 1975. — 126 с.
• Андронов И. И., Рощин И. И. Навечно в строю. — М.: Воениздат, 1971. — 566 с. — 40 000 экз.
• Рощин И. И., Тихоненко Б. Л. Подвиг тыла. — М.: Издательство политической литературы, 1970. — 240 с. — 75 000 экз.
• Кавалеры орденов Славы / Рощин И. И.. — М., 1960.

Награды и звания

Советские государственные награды:

• орден Отечественной войны I степени (6 апреля 1985)
• три ордена Красной Звезды (1941, 24 августа 1944, 14 сентября 1945)
• медали

Литература

• Рощин И. И. Об авторе (задняя обложка) // Были военной поры. — М.: Красная Звезда, 2008. — 159 с. — ISBN 5887270527.

Ссылки

• Виталий Скрижалин, Елизавета Онищенко. [old.redstar.ru/2010/06/29_06/4_03.html Его герои – фронтовики]. Красная Звезда (29 июня 2010). Проверено 7 сентября 2014.
• Марина Некрасова. [www.russdom.ru/oldsayte/ruswarrior/2004/2004_8.html Искупить кровью]. Журнал «Воин России» (2004). Проверено 7 сентября 2014.

Отрывок, характеризующий Рощин, Иван Илларионович

Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…