Соллертинский, Иван Иванович

Иван Иванович Соллертинский
И.И. Соллертинский (слева) и Д.Д. Шостакович
Основная информация
Дата рождения	20 ноября (3 декабря) 1902(1902-12-03)
Место рождения	Витебск, Российская империя
Дата смерти	11 февраля 1944(1944-02-11) (41 год)
Место смерти	Новосибирск, РСФСР, СССР
Страна	СССР СССР
Профессии	музыковед, балетовед, педагог, театральный и музыкальный критик

Ива́н Ива́нович Соллерти́нский (20 ноября [3 декабря] 1902, Витебск — 11 февраля 1944, Новосибирск) — советский музыковед, театральный и музыкальный критик.

Биография

Иван Соллертинский родился в семье председателя окружного суда, с 1903 года тайного советника, с 1906 года — сенатора Ивана Ивановича Соллертинского (1850—1907) и Екатерины Иосифовны Бобашинской, чей отец принадлежал к одной из ветвей шляхтеского герба Сас. В молодости дружил с Михаилом Бахтиным, вместе с которым принадлежал к философскому кружку в Невеле.

В 1921—1924 годах учился в Петроградском университете, где изучал романо-германскую филологию и испанскую классическую литературу. Параллельно Соллертинский изучал историю театра в Институте истории искусств, который окончил в 1923 году, в 1926—1929 годах прошёл в нём же аспирантуру. В середине 1920-х годов брал частные уроки дирижирования у Николая Малько, однако дальнейшее музыкальное образование осваивал самостоятельно. С 1923 года Соллертинский преподавал историю музыки, литературы, театра, психологию, эстетику и ряд других дисциплин в различных вузах Ленинграда, в том числе, с 1936 года, в Ленинградской консерватории; в 1939 году получил звание профессора.

С конца 1920-х Соллертинский был лектором Ленинградской филармонии и её советником по репертуару. В 1934—1941 годах он работал также в издательстве при филармонии, впоследствии стал её художественным руководителем, совмещая эту деятельность с работой в Театре оперы и балета им. Кирова. За время своей работы Соллертинский прочёл огромное количество открытых лекций, принимал активное участие в формировании концертного и оперного репертуара. Во время Великой Отечественный войны вместе с коллективом филармонии был эвакуирован в Новосибирск, работал в здании дома культуры имени Октябрьской революции ( улица Ленина, д. 24).

Скоропостижно скончался на квартире композитора А. П. Новикова. Похоронен на Заельцовском кладбище (51 участок).

Творчество

Соллертинский — один из крупнейших советских музыкальных и театральных критиков 1920-х — 1930-х годов. Обладая феноменальной памятью, глубокими познаниями и блестящим ораторским мастерством, Соллертинский был одной из наиболее заметных фигур в культурной жизни Ленинграда этого времени. Большой популярностью пользовались его лекции и статьи, выдержанные в изящном, точном по изложению стиле. Одной из основных сфер интересов Соллертинского был балет, этому искусству посвящено большое количество его работ в 1930-е годы. Соллертинский одним из первых в СССР детально исследовал творчество Малера и Шёнберга, написал ряд монографий о советских и зарубежных композиторах, многочисленные статьи в советских газетах и журналах.

Известный писатель, близкий знакомый Соллертинского, Ираклий Андроников так отзывался о нём:

Это был талантливейший, […] учёный-музыковед, критик, публицист, выдающийся филолог, театровед, историк и теоретик балета, блистательный лектор, человек феноменальный по образованности, по уму, острословию, памяти — профессор консерватории, преподававший, кроме того, и в Театральном институте, и в Хореографическом училище, и в Институте истории искусств, где, между прочим, на словесном отделении он читал курсы логики и психологии, а другое отделение посещал как студент. А получая положенную ему преподавательскую зарплату, в финансовой ведомости расписывался иногда, как бы ошибкою, по-японски, по-арабски или по-гречески: невинная шутка человека, знавшего двадцать шесть иностранных языков и сто диалектов!

Долгие годы Соллертинского связывала дружба с Дмитрием Шостаковичем, повлиявшая на развитие творчества композитора. Второе фортепианное трио Шостаковича, написанное в 1944 году, посвящено памяти Соллертинского.

Сочинения

Книги

• «Болт» Шостаковича. — Л., 1931
• Гектор Берлиоз. — М., 1932
• Густав Малер. — Л., 1932
• Симфонические поэмы Рихарда Штрауса. — Л., 1932
• Жак Оффенбах. — Л., 1933
• Арнольд Шёнберг. — Л., 1934
• Леди Макбет Мценского уезда: опера Шостаковича. — Л., 1934
• Четвёртая симфония Брамса. — Л., 1935
• Вторая симфония Брамса. — Л., 1935
• Джакомо Мейербер. — Л., 1936
• Риголетто: опера Верди. — Л., 1936
• Глюк. — Л., 1937
• Кармен: опера Бизе. — Л., 1937
• «Волшебная флейта» Моцарта. — Л., 1940
• «Фиделио» Бетховена. — Л., 1940
• Седьмая симфония Брукнера. — Л., 1940
• Третья симфония Брамса. — Л., 1941
• Симфонии Брамса. — М., 1959
• Романтизм: его общая и музыкальная эстетика. — М., 1962
• Заметки о комической опере. — М., 1962
• Соллертинский И. [www.ozon.ru/context/detail/id/7263684/ Статьи о балете]. — Л.: Музыка, 1973. — 208 с. — 12 000 экз.

Избранные статьи

• Соллертинский И. «Кавказский пленник» // [www.ozon.ru/context/detail/id/3236067/ Л. М. Лавровский. Документы. Статьи. Воспоминания]. — М.: ВТО, 1983. — 422 с. — 10 000 экз.

Память

• В 2007 году Витебске прошёл XIX Международный музыкальный фестиваль им. И.И. Соллертинского
• Витебский государственный музыкальный колледж имени И.И.Соллертинского (Витебск)
• Памятник перед зданием Витебского государственного музыкального колледжа им. И. И. Соллертинского (2003, скульптор В. Могучий).
• В Новосибирской консерватории существует Студенческий симфонический оркестр имени И.И. Соллертинского под управлением заслуженного деятеля искусств РФ Виктора Минасяна.

Литература

• Беларуская энцыклапедыя: У 18 т / Рэдкал.: Г. П. Пашкоў і інш. — Мн.: БелЭн, 2002. — Т. 14: Рэле — Слаявіна. — 512 с. — 10 000 экз. — ISBN 985-11-0238-5.  (белор.)
• Добровольская Г. Б. В. Асафьев и И. И. Соллертинский о балете // [www.ozon.ru/context/detail/id/2282202/ Музыка и хореография современного балета]. — Л.: Музыка, 1977. — С. 234—239. — 1075 экз.
• Канторович Б. Я. Соллертинский : [Очерк жизни и творчества]. — Витебск, 1997.
• Михеева Л. И. И. Соллертинский. Жизнь и наследие. — Л.: Сов. композитор, 1988. — 256 с. — 10 000 экз.
• Памяти И. И. Соллертинского. Воспоминания, материалы, исследования. — Л.; М.: Сов. композитор, 1974. — 296 с. — 18 000 экз.
  • . — 2-е изд., доп. — Л.: Сов. композитор, 1978. — 312 с. — 40 000 экз.
• Шостакович Д. [www.ozon.ru/context/detail/id/5582412/ Письма И. И. Соллертинскому]. — СПб.: Композитор, 2006. — 300 с. — 1000 экз. — ISBN 5-7379-0304-4.
• Энцыклапедыя літаратуры і мастацтва Беларусі: У 5-і т / Рэдкал.: І. П. Шамякін (гал. рэд.) і інш. — Мн.: БелСЭ, 1986. — Т. 4: Накцюрн — Скальскі. — 742 с. — 9500 экз. (белор.)

Ссылки

• [www.vestnik.com/issues/2003/0611/win/orlova.htm «Он между нами жил». Вспоминая И. И. Соллертинского]

Отрывок, характеризующий Соллертинский, Иван Иванович

Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.