Калинников, Иван Михайлович

Иван Михайлович Калинников
Род деятельности:	журналист
Дата рождения:	19 декабря 1892(1892-12-19)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	24 июля 1924(1924-07-24) (31 год)
Место смерти:	София, Болгария

Ива́н Миха́йлович Кали́нников (19 декабря 1892 года, Санкт-Петербург, Российская империя — 24 июля 1924 года, София, Болгария) — русский журналист, участник белого движения.

Биография

Иван Калинников родился 19 декабря 1892 года в Санкт-Петербурге, в семье священника.

По окончании Санкт-Петербургской 3-й гимназии в 1910 году, поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета . Журналистикой начал заниматься еще в гимназии, издавал и редактировал выходившую в Луге «Русскую газету». Потом работал в газете «Новое время», как корреспондент ездил на Второй Мармарош-Сиготский процесс и на «Дело Бейлиса». С течением времени стал заведующим информацией, а вскоре помощником редактора газеты.

С началом Первой мировой войны поступил в действующую армию добровольцем, на правах вольноопределяющегося. Впоследствии заслужил чин штабс-капитана и был награждён Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степени за отличие в боях.

Вскоре после Октябрьской революции группа сотрудников закрытого большевиками «Нового времени» и «Вечернего времени», в числе которых был и Калинников, начала издание антибольшевистской, монархической газеты «Вечерние огни». Калинников занимал должность издателя газеты. В 1918 году большевиками был организован процесс, получивший название «Дело печати», в ходе которого были закрыты многие «буржуазные» газеты, в том числе и «Вечерние огни». Иван Михайлович переехал в Одессу, где продолжил работу в антибольшевистских газетах, а также участвовал в подпольной антибольшевистской работе, совместно с И. Л. Солоневичем передавая секретную информацию, добытую им, белым, в Одессу. После занятия Киева Добровольческой армией возобновил там издание «Вечерних огней», выходивших под эгидой Киевского бюро «Союза освобождения России».

Эвакуировавшись из Одессы в Константинополь, Калинников попал на работу к Н. Н. Чебышёву, издававшему журнал «Зарница». Впоследствии, переехав в Болгарию, Калинников продолжил редакционную работу в Софии. В 1922 году организовал издание газеты «Русь». Также состоял редактором газеты «Неделя».

24 июля 1924 года был убит у себя на квартире в Софии. В эмигрантской прессе высказывались две версии на счёт убийства, по одной из них Калинников был убит советскими коммунистами, а по другой — болгарскими. Через год софийская газета «Понедельник» опубликовала сообщение о поимке полицейскими некоего «Ивана Александровича Рыбакова, сознавшегося в убийстве редактора газеты „Русь“ И. М. Калинникова, которое он выполнил по приказу из Москвы».

Ссылки

• [www.antibr.ru/dictionary/ae_pokalin_k.html «Антибольшевистская Россия». Покушение на И. М. Калинникова (София, 24 июля 1924 г.)]

Отрывок, характеризующий Калинников, Иван Михайлович

Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.