Бородин, Иван Парфеньевич

Иван Парфеньевич Бородин
Дата рождения:	18 (30) января 1847(1847-01-30)
Место рождения:	Новгород, Российская империя
Дата смерти:	5 марта 1930(1930-03-05) (83 года)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Научная сфера:	ботаника
Место работы:	Санкт-Петербургский земледельческий и лесной институт, Санкт-Петербургская медико-хирургическая академия, Бюро по прикладной ботанике, Ботанический музей Академии наук, Академия наук России, Петроградский ботанический сад.
Учёное звание:	академик СПбАН
Альма-матер:	Санкт-Петербургский университет
Известен как:	инициатор создания и бессменный президент Русского ботанического общества, автор хороших учебников по ботанике и многочисленных работ в области физиологии и анатомии растений
Иван Парфеньевич Бородин на Викискладе

Ива́н Парфе́ньевич Бороди́н (18 [30] января 1847 — 5 марта 1930) — русский ботаник, популяризатор науки, зачинатель российского природоохранного движения, один из основателей этико-эстетического подхода в заповедном деле и охране дикой природы. Развивал идеи Гуго Конвенца о культурной и моральной составляющей природоохраны. Изучал физиологию (главным образом дыхание) и анатомию растений, в том числе распределение хлорофилла в их зелёных частях.

Член-корреспондент (c 5 декабря 1887 года; физико-математическое отделение, по разряду биологических наук — ботаника), ординарный академик Петербургской академии наук (с 6 апреля 1902 года, физико-математическое отделение), Российской академии наук (с 1917 года), Академии наук СССР (с 1925 года).

Из дворян Екатеринославской губернии. Брат Александра Парфеньевича Бородина, инженера путей сообщения, главного инженера службы подвижного состава Юго-Западной железной дороги, одного из основоположников русского паровозостроения.

Путь в науке

Окончил 5-ю Санкт-Петербургскую гимназию (1863) и курс в Санкт-Петербургском университете на физико-математическом факультете, по отделу естественных наук.

В 1869 году поступил преподавателем ботаники и одновременно заведующим кафедрой ботаники и дендрологии в Санкт-Петербургский земледельческий и лесной институт. В 1877 году было закрыто агрономическое отделение института, преобразованного в Санкт-Петербургский лесной институт, и Бородин был оставлен преподавателем ботаники. Заведовал кафедрой 35 лет — до 1904 года.

В 1876 году за диссертацию «Физиологические исследования над дыханием листовых побегов» Иван Парфеньевич получил степень магистра ботаники. За этой работой, которая дала Бородину известность не только в России, но и в Западной Европе, последовал ряд физиологических и анатомических работ, особенно по распространению различных веществ в растениях, причём Бородин разработал особый метод их изучения, названный его именем.

В 1878 году он был назначен профессором Санкт-Петербургской медико-хирургической академии, где читал лекции ботаники до 1880 года, когда был утверждён профессором Лесного института.

Бородину принадлежит открытие (1880—1882) кристаллизующегося хлорофилла, сыгравшее большую роль в изучении этого вещества. Немецкий химик Р. Вильштеттер, исследователь химии хлорофилла, назвал такие кристаллы «кристаллами Бородина». В 1873 году Бородин положил начало изучению флавоноидов в России.

С 1881 по 1904 год Бородин состоял редактором «Трудов» Общества естествоиспытателей при Санкт-Петербургском университете, по отделу ботаники; позже — редактором «Материалов для изучения естественных производительных сил России», издаваемых состоящей при Императорской Академии наук Комиссией по изучению естественных производительных сил России.

В 1886 году Новороссийский университет единогласно избрал его почётным доктором ботаники. Со второй половины 1887 года Бородин читал лекции ботаники и в Санкт-Петербургском университете (вместо оставившего кафедру А. С. Фаминцына), неоднократно — на Высших женских курсах.

С 1887 года Иван Парфеньевич Бородин — член-корреспондент, а с 1902 года — академик Императорской академии наук.

14 декабря 1899 года Бородин был назначен заведующим Бюро по прикладной ботанике, которым заведовал до 23 сентября 1904 года. Бюро при Бородине отвечало на запросы и давало рецензии на труды по растениеводству.

C 1902 года — директор Ботанического музея Академии наук.

В 1903 году Бородин опубликовал свои публичные лекции, посвящённые вопросам оплодотворения. В этих лекциях он одним из первых в России подробно изложил работу Г. Менделя «Опыты над растительными гибридами» и подтверждающий её выводы результат работ его последователей.

27 января 1905 года в петербургской газете «Русь» появилась «Записка 342 учёных», критиковавшая самодержавие. Среди шестнадцати подписавших её академиков был и Бородин. Последствием этого явилось разосланное этим академикам письмо президента Академии наук Великого князя Константина Константиновича, порицавшее их поступок и предлагавшее сначала отказаться от казённого жалованья, а потом уже заниматься политикой. И. П. Бородин подал президенту Академии наук прошение об отставке. Однако вскоре Великий князь извинился перед академиками.

В мае 1907 года академик Бородин представлял Императорскую академию наук на торжествах в Швеции, посвящённых двухсотлетию со дня рождения Карла Линнея.

Бородин неоднократно выступал в печати и в научных обществах с идеей об охране природы. 29 декабря 1909 года на XII съезде русских естествоиспытателей и врачей в Москве им был сделан горячо поддержанный участниками съезда программный доклад «О сохранении участков растительности, интересных в ботанико-географическом отношении». В статье «Охрана памятников природы» он дал подробный обзор природоохранных мероприятий в России и за рубежом, предлагая к заповеданию ряд уникальных природных мест страны, назвал первостепенные природоохранные проблемы в России:

Наиболее неотложным представляется мне образование степных заповедных участков. Степные вопросы — это наши, чисто русские вопросы, между тем именно степь, девственную степь, мы рискуем потерять скорее всего.

В 1912 году при его активном участии была создана Постоянная природоохранительная комиссия при Русском географическом обществе. Председателем комиссии был назначен почётный член общества, бывший министр земледелия и государственных имуществ, академик Императорской Санкт-Петербургской академии наук А. С. Ермолов, товарищем (то есть заместителем) председателя — И. П. Бородин.

В ноябре 1913 года Бородин представлял Россию на первой Международной конференции по охране природы в Берне и представил там памятную записку по основной теме конференции.

В одной из первых в России книг по охране природы, изданной в 1914 году, Бородин писал:

…мы не можем не примкнуть к широкому движению <по охране природы>, охватившему Западную Европу: это наш нравственный долг перед родиною, человечеством и наукою… Сколько бы защитных участков не устроили у себя наши соседи, они не в состоянии заменить наших будущих заповедников. Раскинувшись на огромном пространстве в двух частях света, мы являемся обладателями в своем роде единственных сокровищ природы. <…> … уничтожить их легко, но воссоздать нет возможности… Создание защитных участков чрезвычайно важно и в целях педагогических.

По инициативе Бородина в 1915 году было организовано Русское ботаническое общество, бессменным президентом которого он был до конца жизни.

С 7 октября 1917 года по 31 мая 1919 года И. П. Бородин — вице-президент Академии наук России.

В 1917—1919 годах — директор Петроградского ботанического сада.

В декабре 1917 года он призывал академиков саботировать режим большевиков.

В 1928 году выступил против избрания видных коммунистов в действительные члены Академии наук.

Основал пресноводную (озёрную) биологическая станцию сначала на озере Бологом, затем на озере Селигере (Бородинская биологическая станция), в 1929 году станция была передислоцирована на озеро Кончезеро в Карелию. На свои личные средства Бородин издал четыре тома Трудов станции.

Часть гербарной коллекции, собранной собственноручно, в том числе более 800 гербарных листов растений Новгородской губернии и 1573 экземпляра растений Иркутского округа, И. П. Бородин передал Ботаническому кабинету Лесного института.

В некоторых работах, в частности, Протоплазма и витализм (1894), Бородин выступал с пропагандой виталистических взглядов на сущность жизненных отправлений, что вызвало критику со стороны К. А. Тимирязева.

Семья

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Мать — Екатерина Александровна Бородина (урождённая Лыкошина), потомственная дворянка.

Отец — Парфений Афанасьевич, штабс-капитан.

Брат — Александр Парфеньевич Бородин.

Жена Александра Григорьевна (урождённая Перетц; 1846) — училась на Бестужевских курсах по филологическому отделению, а затем посвятила себя литературе и публицистике.

Дочь Инна Ивановна (родилась в 1878 году в Петербурге, скончалась в 1959 году), по мужу Любименко, историк, архивист.

Дочь Мирра Ивановна (родилась в 1882 году в Петербурге, скончалась в 1957 году), по мужу Лот-Бородина. Три дочери: Ирэн (стала библиотекарем), Эвелина (возглавляла один из отделов в Музее человека в Париже) и Марианна (специалист по истории Средних веков).

В честь и память И. П. Бородина

В 1921 году Н. А. Буш в знак признания заслуг И. П. Бородина назвал его именем род растений Бородиния (Borodinia N.Busch) семейства Капустные (Brassicaceae).

Имя Бородина носит Гербарий Санкт-Петербургской лесотехнической академии (бывший Ботанический кабинет Императорского Лесного института).

Печатные труды

Работы Бородина принадлежат к области физиологии, анатомии и систематики растений; им написан ряд замечательных учебников по ботанике: Курс анатомии растений, Краткий очерк микологии (1-е издание — 1897 года), в 30-х годах XX века остававшийся, несмотря на устарелость некоторых частностей, лучшим русским введением в микологию. Краткий учебник ботаники для сельскохозяйственных школ (1888) к 1930 году выдержал тринадцать изданий. Курс дендрологии (1891), как и Краткий очерк микологии, не потерял актуальность и в XXI веке.

• О дыхании в чистом кислороде // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — Т. XI, вып. 76.
• О дыхании распускающихся почек // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — Т. XI, вып. 157.
• О распадении и образовании белковых веществ в растениях // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — Т. XI, вып. 160.
• Ueber Krystallinische Nebenpigmente des Chlorophylls // Bulletin de L’Acad. Imper. de St.-Petersb.
• Новейшие успехи ботаники 1877—1879. — СПб., 1880.
• Сферокристаллы Paspalum и микрохимическое открытие лейцина // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — 1883. — Т. XIII, вып. 47.
• Sur la repartition des cristaux d’oxalate de chaux dans les feuilles des Legumes, et des Rosac // Bulletin de Congres international de bot. et d’hort. a St.-Petersbourg. — 1884.
• Об условиях накопления лейцина в растениях // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — 1885. — Т. XVI, вып. II, 69.
• Физиология растений : Лекции С.-Петерб. лесн. ин-та, читан. И. П. Бородиным, 1886—1887. — СПб., 1887. — 124 с.
• О распространении дульцита в растениях // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — 1888. — То же в Вестнике естествознания, 1889
• Курс дендрологии. — СПб., 1891.
• О кристаллических отложениях в листьях Anonaceae и Violarieae // Тр. Общ. естествоиспытателей при С.-Петербургском ун-те. — 1891. — Т. XXI. — С. 177—205.
• Borodin J. Die in St. Petersburg befindlichen Herbarien und botanischen Museen (нем.) // Botanisches Centralblatt. — Cassel und Marburg, 1893. — Bd. LVI, H. 51. — S. 353—356.
• Протоплазма и витализм. — Спб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1894. — 30 с.
• Процесс оплодотворения в растительном царстве. — СПб.—М., 1888. — 2-е изд., 1896
• Краткий очерк микологии. — 1897.
• Бородин И. П. Исторический очерк кафедры ботаники в Императорской Военно-медицинской академии (1798—1898) // Исторические очерки естественнонаучных кафедр Императорской Военно-медицинской академии. — Тип. Мин-ва внутр. дел, Воен. тип, 1898. — 406 с.
• [herba.msu.ru/shipunov/school/books/borodin1900_kurs_anat_rast.djvu Курс анатомии растений]. — СПб.-М., 1900.
• Эпидермины у лютиковых. — 1902.
• Очерки по вопросам оплодотворения в растительном царстве // Мир Божій. — 1903. — № 4. — С. 257—272. — Продолжение в № 11, С. 199—210, и № 12, С. 255—274.
• Ботанический кабинет Императорского Лесного института в начале второго столетия его существования // Изв. Имп. Лесн. ин-та. — 1905. — № 12.
• Коллекторы и коллекции по флоре Сибири. — Спб.: Тип. Имп. акад. наук, 1908. — 227 с.
• Sur la distribution des stomates sur les feuilles du Lycopodium annatinum // Ann. Jard. Buitenzorg. — 1909.
• Охрана памятников природы // Тр. Бот. сада Имп. Юрьевского ун-та. — 1910. — Т. 9. — С. 297—317.
• [herba.msu.ru/shipunov/school/books/borodin1904_kratk_uchebn_bot.djvu Краткий курс ботаники]. — 10-е изд. — Изд. А. Ф. Девриена, 1911. — 464 с.
• Мировая охрана природы. Отчёт академика И. П. Бородина о командировке в Берн на Конференцию по международной охране природы // Речи и доклады, читанные на Конференции по международной охране природы в Берне, в ноябре 1913 года, делегатами от Швейцарии, Австралии, Бельгии, Великобритании, Голландии, Норвегии, России, Сев.-Ам. соед. штатов и Франции. — Пг.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1915.
• Курс анатомии растений. — 5-е изд. — М.—Л.: Сельхозгиз, 1938. — 312 с.

Русский перевод всемирно известной книги австрийского ботаника А. Кернера Жизнь растений вышел под редакцией и с предисловием И. П. Бородина. В соавторстве с А. П. Семёновым-Тян-Шанским написал предисловие к сборнику оригинальных стихотворений Н. А. Холодковского «Гербарий моей дочери» (Пг., 1922).

Литература

• Венгеров С. А. Бородин И. П. [Автобиографический очерк] // Критико-биографический словарь русских писателей и учёных. — СПб., 1897. — Т. 5. — С. 274—278. — В прил.: Список учёных трудов автора.
• Гончаров Н. П. [www.bionet.nsc.ru/vogis/pict_pdf/2007/t11_2/vogis_11_2_13.pdf К юбилеям заведующих Бюро по прикладной ботанике: А. Ф. Баталина, И. П. Бородина, Р. Э. Регеля] // Вестник ВОГиС, 2007, Том 11, № 2. (Проверено 26 июля 2010)
• Гутина, В. И. Иван Бородин // Российская наука в лицах : Кн. 1 / Сост. Т. А. Маврина, В. А. Попов. Ред. Н. А. Платэ. — М.: Academia, 2003. — ISBN 5-87444-049-6.
• Комаров В. Л. И. П. Бородин, президент Русского ботанического общества // Природа : журнал. — 1917. — № 2.
• Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин, 1847—1930 / Отв. ред. Э. И. Колчинский. — М.: Наука, 2005. — (Научно-биографическая литература). — ISBN 5-02-033656-4.
• Манойленко К. В. Иван Парфеньевич Бородин и его ботанико-экологическая школа (К 75-летию со дня смерти) // Лесоведение : журнал. — Академиздатцентр «Наука» РАН, 2006. — № 5. — С. 58—65. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0024-1148&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0024-1148]. — УДК: 630*016:581
• Юбилейный сборник, посвящённый Ивану Парфеньевичу Бородину. — Л.: Изд. Гос. рус. бот. об-ва, 1927.
• Бородин Иван Парфеньевич // Энциклопедия лесного хозяйства. — М.: ВНИИЛМ, 2006. — Т. 1. — С. 71. — ISBN 5-94737-022-0.
• Григорьев С. В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. — Петрозаводск: Карелия, 1973. — С. 253. — 269 с. — 1000 экз.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-49643.ln-ru Профиль Ивана Парфеньевича Бородина] на официальном сайте РАН
• Бородин Иван Парфеньевич // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>

Отрывок, характеризующий Бородин, Иван Парфеньевич

– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.