Кравченко, Иван Яковлевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «И. Я. Кравченко»)
Перейти к: навигация, поиск
Иван Яковлевич Кравченко
Дата рождения

10 октября 1905(1905-10-10)

Место рождения

село Студеники[1], Киевская губерния, Российская империя

Дата смерти

8 апреля 1942(1942-04-08) (36 лет)

Место смерти

у деревни Клинцы, Думиничский район, Калужская область, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

пехота

Годы службы

19271942

Звание

майор

Командовал

324-я стрелковая дивизия

Сражения/войны

Польский поход РККА
Советско-финская война
Великая Отечественная война:

Награды и премии

Ива́н Я́ковлевич Кра́вченко (10 октября 1905 — 8 апреля 1942) — советский офицер, участник советско-финской и Великой Отечественной войн. Герой Советского Союза (1940).

Один из организаторов обороны Тулы. С 30 октября по 1 ноября 1941 года войска Южного боевого участка города Тулы под командованием майора И. Я. Кравченко выдержали многочисленные танковые атаки немецкой 2-й танковой армии. Со 2 ноября части вермахта перешли к активной обороне и больше не предпринимали масштабных атак на Тулу.





Биография

Ранние годы

Родился 10 октября 1905 года в селе Студеники (ныне Переяслав-Хмельницкий район Киевской области Украины) в крестьянской семье. Украинец[2][3].

Окончил 5 классов сельской школы[3] (по другим данным[2] — 7 классов). Экзамены за среднюю школу сдал экстерном. Работал почтальоном[2].

В 1927[3][4] году (по другим данным[2] — в 1925 году) призван на военную службу в РККА. Окончил школу младших командиров, Киевскую пехотную школу в 1931[4] году (по другим данным[2] — в 1927 году) и 1,5-месячные курсы «Выстрел» в 1933 году[3][4]. Член ВКП(б) с 1932 года[2].

Начался его карьерный и профессиональный рост в качестве военного. В 1939 году принимал участие в походе советских войск на Западную Украину[2].

Советско-финская война

Начав советско-финскую войну (1939—1940) в должности командира роты 245-го стрелкового полка 123-й стрелковой дивизии 7-й армии Северо-Западного фронта, капитан И. Я. Кравченко отличился в бою при прорыве укрепрайона 11 февраля 1940 года[3].

В бою, после гибели комбата,[3] взял на себя командование батальоном и выполнил поставленную задачу по прорыву укреплённой обороны противника на участке МуоланъярвиКархула, при этом захватив 5 дотов, 7 дзотов, 4 противотанковых орудия, 2 склада с вещевым имуществом и уничтожив много живой силы противника. Сам был тяжело ранен[2].

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 марта 1940 года капитану Ивану Яковлевичу Кравченко присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 373)[2].

После войны учился в Военной академии имени М. В. Фрунзе и был назначен командиром 766-го стрелкового полка 217-й стрелковой дивизии[2]. В начале 1941 года присвоено звание майора[3].

Начало Великой Отечественной войны

С июня 1941 года — участник Великой Отечественной войны. В августе 1941 года назначен командиром 956-го стрелкового полка 299-й стрелковой дивизии[3]. В сентябре 1941 года помощник командира стрелкового батальона 69-го стрелкового полка 97-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта И. Я. Кравченко попал в окружение и считался пропавшим без вести[4].

Однако он вышел из окружения, сохранив свой полк и вооружение: в строю было до 5 тысяч человек (среди которых больше половины было присоединившихся в пути и брошенных своими командирами советских бойцов) и 500 единиц обоза. 18 октября участвовал в штурме города Болхова (Орловская область). По выходу из окружения командир 299-й стрелковой дивизии полковник И. Ф. Серёгин, придравшись по мелочам, своим приказом отстранил Кравченко от командования полком, за что Серёгина чуть не расстреляли возмущённые офицеры полка[5].

Командир Южного боевого участка города Тулы

В конце октября майор И. Я. Кравченко убыл в Тулу в штаб 50-й армии «на расправу», но дело «спустили на тормозах», по оценке писателя С. Е. Михеенкова, поскольку в штабе 50-й армии «не мыслили категориями зависти и мести за чужой успех.» Командующий 50-й армией генерал А. Н. Ермаков наложил на приказ резолюцию: «В должности оставить, из 299-й дивизии перевести. Поручить формирование сводного полка. Командарм Ермаков»[6].

29 октября 1941 года майор И. Я. Кравченко назначен начальником Южного боевого участка города Тулы[7]. Один из организаторов боев по обороне Тулы[3].

Войска Южного боевого участка под командованием Кравченко три дня сдерживали удары двух танковых дивизий и одной пехотной бригады на Тулу. В атаках участвовало до 100 немецких танков. По советским данным, за три дня боёв подбито и уничтожено — 38 танков и до 500 солдат и офицеров противника. Советские потери составили 84 убитых, 212 раненых и 3 орудия[8], а также не боевые потери — 6 танков 32-й танковой бригады, которые без разведки местности пошли в атаку, завязли в заболоченном ручье и в советском противотанковом рву, и были подорваны немцами.

1 ноября 1941 в 16:00 Южный боевой участок расформирован и передан 154-й стрелковой дивизии, а И. Я. Кравченко назначен заместителем командира 154-й стрелковой дивизии (генерал-майор Я. С. Фоканов)[7]. Благодаря своевременному применению вышедших из окружения остатков соединений 50-й армии, ключевой стратегический пункт обороны на южных подступах к Москве — город Тулу — удалось удержать, а позднее переломить ход войны в ходе декабрьского контрнаступления советских войск под Москвой[9]

Дальнейший боевой путь

8 января 1942 года из-за продолжавшихся доносов командира расформированной 299-й стрелковой дивизии полковника Серёгина понижен в должности до командира Тульского рабочего полка[6].

2 марта Сталин затребовал у непокладистого майора объяснительную по поводу приказа командира 299-й стрелковой дивизии об отстранении его от командования полком, изучил все обстоятельства[6], и уже 8 марта майор И. Я. Кравченко был назначен командиром 324-й стрелковой дивизии[7].

Дивизия вела тяжёлые бои с беспрерывно контратакующими частями немецкой 211-й пехотной дивизии, стремившимися восстановить утраченное положение. Форсировав реку Жиздра с задачей захватить плацдарм на её южном берегу, части дивизии захватили немецкий опорный пункт Клинцы (Думиничский район Калужской области). Однако вскоре были выбиты оттуда немецкими войсками[10].

Славу дел боевых
Навсегда сохранят поколенья.
Имя воина Кравченко в наших сердцах.
Он фашистской Финляндии первым прорвал укрепленья.
Он под Тулой нагнал на немецких захватчиков страх.

стихи однополчан[11].

Командир дивизии майор И. Я. Кравченко принял решение немедленно восстановить положение, для чего лично проверял готовность подразделений, находясь в боевых порядках. 7 апреля по пути из окопов 1091-го стрелкового полка на позиции одной из батарей 887-го артиллерийского полка в непосредственной близости от противника, майор И. Я. Кравченко был тяжело ранен миномётной миной. Был доставлен в госпиталь. Умер 8 апреля 1942 года после окончания операции[11].

Погибшего комдива его товарищи отправили самолётом в Москву. Похороны организовала военная академия им. Фрунзе. Урна с прахом захоронена в закрытом колумбарии Донского кладбища в Москве[11].

На следующий день, 8 апреля, дивизия отступила от деревни Клинцы, и это место было освобождено летом 1943 года Тульским рабочим полком (766-й стрелковый полк)[11].

Семья

Жена Ефросинья и две дочери: Любовь и Нина. Жена и дочь Любовь похоронены рядом с Иваном Яковлевичем. Нина Ивановна живёт в Москве[11].

Награды и звания

Советские государственные награды и звания[2]:

Память

За организацию обороны Тулы майор И. Я. Кравченко не был награждён, видимо, кроме снятия ранее наложенного на него взыскания[12]. В послевоенное время участие И. Я. Кравченко в обороне Тулы замалчивалось. В 2011 году тульский краевед А. Н. Лепёхин опубликовал сборник документов «Сражение за Тулу», в котором впервые показал его роль в обороне Тулы и выразил надежду о воздаянии ему заслуженных почестей[13].

Оценки и мнения

Старший батальонный комиссар Иван Мартынов, 1942[14]:

Говорят, что Кравченко действовал не по всем правилам военной науки. Командуя ответственнейшим боевым участком, он оказался оторванным от штабов. У него не было телефонной связи. Немцы пыжились из последних сил, пытаясь создать видимость окружения, засылая в тыл ракетчиков и автоматчиков. Кравченко был на командном пункте. Он располагал крайне ограниченным числом связных. По представлениям немецких разведчиков, у начальника боевого участка не было никаких средств борьбы против массированной атаки танков. … На рябоватом, со следами былой оспы, лице Кравченко добродушно-лукавая улыбка. В серых глазах его столько настоящего спокойствия солдата, столько побеждающей уверенности в своих, в наших силах, что видишь: этот бывший батрак, а потом питомец Академии им. Фрунзе — достойный противник «учёного» Гудериана. Нет, он ни на пядь не отступит перед Гудерианом, не дрогнет перед его танками. Не побоится смерти. Он видит, он всем своим существом ощущает грядущую победу. И он точно знает, как добывается победа.

Из журнала боевых действий 324-й стрелковой дивизии, 1942 год[10]:

10 марта генерал-майор Кирюхин был назначен на пост заместителя командующего 16 армии. Дивизию принял ГСС майор Кравченко. Этот замечательный офицер отличался изумительной личной храбростью и завоевал, несмотря на очень короткий срок пребывания в дивизии, всеобщую любовь всего личного состава. Под его командованием дивизия вела тяжёлые бои с беспрерывно атакующими частями 211 пд, стремившимися восстановить утраченное положение.

Напишите отзыв о статье "Кравченко, Иван Яковлевич"

Примечания

  1. Ныне село Переяслав-Хмельницкого района Киевской области, Украины.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11  Мельников А. Е. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=980 Кравченко, Иван Яковлевич]. Сайт «Герои Страны».
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Лепёхин, 2011, с. 383.
  4. 1 2 3 4 [obd-memorial.ru/Image2/filterimage?path=VS/002/033-0011458-0474/00000197.jpg&id=5081482&id=5081482&id1=d5a1a5758597fa97369315676e9343b9 Донесение о безвозвратных потерях войсковых соединений бывшего Юго-Западного фронта] от 17 июня 1944 года. ОБД «Мемориал».
  5. Дневник начштаба 766 сп 217 сд старшего лейтенанта В. А. Бенцель (1 сентября — 6 декабря 1941).
  6. 1 2 3 Михеенков С. Е. Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942. — М.: Центрполиграф, 2013. — С. 15. — 376 с. — (Забытые армии. Забытые командармы). — 3000 экз. — ISBN 978-5-227-04417-4.
  7. 1 2 3 Лепёхин А. Н. [www.tulainpast.ru/whatthreat/row1015/ Неизвестный герой обороны Тулы.] Сайт «Тула ушедшего века». 22.04.2011.
  8. Доклад начальника Южного боевого участка г. Тулы Героя Советского Союза майора И. Я. Кравченко командующему 50-й армии.
  9. Исаев А. В. Круг третий. На московском направлении. «Тайфун» // Котлы 41-го. История ВОВ, которую мы не знали. — М.: Яуза, Эксмо, 2005. — С. 265. — 400 с. — (Война и мы). — ISBN 5-699-12899-9.
  10. 1 2 Лепёхин, 2011, с. 384.
  11. 1 2 3 4 5 Лепёхин, 2011, с. 385.
  12. Лепёхин, 2011, с. 387.
  13. Лепёхин, 2011, с. 388.
  14. Мартынов И. Как добывается победа / На дальних подступах к Москвею. М.: ОГИЗ, 1942. - С. 36-39.

Документы

Литература

  • Лепёхин А. Н. Герой Советского Союза Иван Яковлевич Кравченко и его соратники. Тула, 2014. — 240 с.
  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
  • Бессмертен подвиг их высокий. — Тула: Приокское кн. изд., 1983. — С. 295—297.
  • Боевые звёзды киевлян. — Киев: Политиздат Украины, 1983. — С. 194—195.
  • Елькин А. А. Приобщение к подвигу. — Тула: Приорское книжное издательство, 1975. — С. 251—255.
  • Лепёхин А. Н. [web.archive.org/web/20140222022502/dedilov.ru/file/1941.pdf На Дедиловском направлении.] Дедилово. 2011 г. — С. 27-29. — 387 с.
  • [histrf.ru/ru/biblioteka/book/srazhieniie-za-tulu Сражение за Тулу] / сост. Лепёхин А. Н.. — Тула: Гриф и К, 2011. — 600 с. — ISBN 978-5-8125-1712-0.
  • От Чебоксар до Кенигсберга: Эпизоды боевого пути 324-й Верхнеднепровской Краснознамённой стрелковой дивизии / Н. В. Радаев, П. С. Моглов. Чебоксары Чуваш. кн. изд-во, 1988. — 140 с.
  • Елькин А. А. Командир железных // Коммунар. — 9 января 1969.

Ссылки

  •  Мельников А. Е. [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=980 Кравченко, Иван Яковлевич]. Сайт «Герои Страны».
  • Лепёхин А. Н. [www.tulainpast.ru/whatthreat/row1015/ Неизвестный герой обороны Тулы.] Сайт «Тула ушедшего века». 22.04.2011.


Отрывок, характеризующий Кравченко, Иван Яковлевич

– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.