И

Буквы со сходным начертанием: Ͷ · ท

И, и (название: и, иже) — буква почти всех славянских кириллических алфавитов (девятая в болгарском, 10-я в русском и сербском, 11-я в украинском и македонском; в белорусском отсутствует, вместо неё используется буква І); используется также в письменностях некоторых неславянских народов. В старо- и церковнославянской азбуках называется «и́же» (переводится как «который» или «которые») и является 10-й по счёту; в кириллице выглядит как и имеет числовое значение 8, потому также называется «и́же осьмери́чное» или «восьмеричное И» (такое уточнение полезно для отличия от буквы І, именовавшейся «десятеричным И»). В глаголице, как и в кириллице, для звука [и] имелись три буквы: , и . Обычно считают первую из них (имеющую числовое значение 20) соответствующей кириллическому И, а вторую (с числовым значением 10) — кириллическому І, но есть и противоположное мнение. Буква соответствует кирилличной ижице Ѵ.

История

Кириллическая И происходит от прописной греческой буквы Η («эта», в византийском произношении «ита»), которая во времена создания славянской письменности читалась как [и]. Сама же ита происходит от финикийской буквы хет, из финикийского же алфавита она и развилась в греческую Ηη и латинскую Hh.

Первоначальное, финикийское звучание предка кириллической И было согласным. (Примерно как арабская буква ح). Древнейшая форма буквы И копировала греческую, то есть буква выглядела как Н (а нынешнее кириллическое Н, в свою очередь, выглядело как прописное греческое или латинское N); впоследствии в обеих буквах перекладина несколько повернулась против часовой стрелки и начертание стало близким к современному.

В древности буква И обозначала не только обычный гласный [и], но также неслоговой краткий гласный звук и близкий к нему согласный [й]; для их различения с XVI века на Руси применяется особый диакритический знак, так называемая «краткая». В церковнославянском языке последовательное и обязательно разграничение употребления начертаний И и Й узаконено с середины XVII века; перевод русского письма на гражданский шрифт в 1708—1711 гг. упразднил было надстрочные знаки и вновь объединил И и Й; восстановлено же Й было в 1735 году (хотя отдельной буквой азбуки до XX века не считалось).

В болгарской и македонской письменности используется также начертание ѝ — оно служит для различения омонимов, например: и — союз «и»; ѝ — местоимение «ей», и т. п. В некоторых компьютерных шрифтах и кодировках ѝ существует как отдельный знак, хотя самостоятельной буквой в настоящее время не является.

Произношение

Произношение буквы И в разных языках различно:

В украинском звуки [и] и [ы] слились в произношении в нечто среднее, более близкое по звучанию к [ы], при этом исторически обозначаемое буквой И. Однако в результате изменения других гласных — о и е (перед бывшим слогом с выпавшим редуцированным), ѣ образовался новый, близкий к произношению [и] звук, для которого стали применять букву І). Примеры: кинуть — кинути (с переднеязычным ы на месте русского и); сок — сiк (но: соку, так как слог открыт); жена — жiнка; бѣлый — білий.

В южнославянских языках звуки [и] и [ы] также совпали, но результат произносится ближе к [и] и обозначается буквой И.

В русском литературном языке буква И, кроме основного произношения [и], может обозначать [ы]:

• в начале слов, если они произносятся без паузы, а предыдущее кончается твёрдой согласной: без имени (бе[з ы]мени), Иван Ильич (Ива[н Ы]льич);
• после ж, ш, ц: мужик (му[жы]к), машина (ма[шы]на), цифра ([цы]фра).

Безударное И обычно в произношении совпадает с Е или Я: лиса́ произносится так же, как леса́; смо́трит — так же, как смо́трят.

Употребление

Союз и состоит из этой единственной буквы.

Таблица кодов

Кодировка	Регистр	Десятич- ный код	16-рич- ный код	Восьмерич- ный код	Двоичный код
Юникод	Прописная	1048	0418	002030	00000100 00011000
	Строчная	1080	0438	002070	00000100 00111000
ISO 8859-5	Прописная	184	B8	270	10111000
	Строчная	216	D8	330	11011000
KOI 8	Прописная	233	E9	351	11101001
	Строчная	201	C9	311	11001001
Windows 1251	Прописная	200	C8	310	11001000
	Строчная	232	E8	350	11101000

В HTML прописную букву И можно записать как И или И, а строчную и — как и или и.

Литература

• Булич С. К.,. И, буква русского алфавита // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Карский Е. Ф. Славянская кирилловская палеография / отв. ред. акад. В. И. Борковский. — 2-е изд., факсимильное. — Л., М.(факс.): Из-во АН СССР; из-во «Наука» (факс.), 1928, 1979 (факс.). — С. 192—193. — 494 с. — 2700 экз.

Отрывок, характеризующий И

После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.